Гарри с трудом запоминал имена и путал даты. Он пропустил четвертый вопрос: по вашему мнению, способствовало ли законодательство о палочках и привело ли к лучшему контролю над бунтами гоблинов в восемнадцатом веке?

Гарри перешел к пятому вопросу, но затем Том возмутился очень громкими мыслями и мнениями, которые Гарри был вынужден выслушать. Ему не особенно хотелось слушать подобные мнения, но через несколько секунд, когда Том закипел и образы вспыхнули на страницах учебника в голове, Гарри беспомощно начал записывать шипение Тома. Законодательство о палочках создало всеобъемлющую сеть мониторинга магических действий, позволяющую отслеживать и нейтрализовать магию гоблинов за счет использования проводников …

— Помедленнее, пожалуйста, — попросил Гарри, зевая.

— Быстрее, — возразил Том, когда они перешли к следующему вопросу. Гарри не понимал, почему Том помешан на истории.

Вопросы продолжались в том же духе, Том мысленно прыгал и грыз запястье Гарри, как собака кость. Опишите обстоятельства, которые привели к образованию Международной конфедерации волшебников, и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались присоединиться.

Том хихикнул, Гарри почувствовал ярчайшую искру узнавания. Он знал это — он только что читал свои записи. У Гермионы был целый подраздел в учебном пособии, посвященный этому вопросу.

— Пиши, мальчик-герой, — поддразнил его довольный Том. Подталкивая его руку к тому, чтобы он строчил быстрее и полными предложениями. Первым Верховным Магвампом был Пьер Бонаккор, Гончар.

- Я знаю, заткнись, — ответил Гарри, строча так быстро, как только мог. Солнце сильно припекало ему затылок. Что сделал Бонаккорд, чтобы оскорбить колдунов и ведьм Лихтенштейна? У него было такое чувство, что это как-то связано с троллями …

Горные тролли, Поттер.

— Хорошо, спасибо.

Том заискрился от удовольствия, теперь увлеченный игрой Гарри. Проблема заключалась в горных троллях, а также в охоте на троллей в горах… Гарри медленно написал еще две строчки о троллях. Он прочитал свой ответ, потрясенный тем, насколько подробным и информативным он был. Он и не подозревал, что он все это знал.

— Не знал, — вздохнул Том. — Это я знал. Ты плохо учишься.

Грубо, хотя и точно. Том искрился весельем, он чувствовал себя… хорошо.

— Ты в порядке? — подумал Гарри. Он чувствовал, как Том обдумывает слова, размышляет, как ответить. Гарри перешел к следующему вопросу, заполняя даты для Экономических статуй Гоблинов.

— Да, — тихо признался Том. Мне…лучше.

Они медленно приближались к концу. Гарри посмотрел на вопрос и с нежностью подумал о Крюкохвате. Он мог сказать, что Том увидел его мысли, завороженно наблюдая, как Гарри вспоминал встречу с гоблином в первый раз.

У меня было также, признался Том на выдохе. Гарри моргнул, и его стол превратился в иллюзию разворачивающегося воспоминания.

Он мог видеть это — чувствовать это как в живую. Разница в росте, приглушенное чувства чуда пятидесятилетней давности, которое все еще было таким искренним. Любопытство, страх, которые жгли, как плети. Гоблины смотрели на него с любопытством и знали его во всех отношениях, которые имели для них значение.

— Мистер Риддл, — тихо проворчал один из гоблинов. — Идите сюда. Мы обсудим ваш образовательный фонд, предоставленный вам Школой чародейства и волшебства Хогвартс. Этот фонд дарят только сиротам, не имеющим ни живых кровных родственников, ни подтвержденной родословной. Это верно?

Гарри помнил, как он открыл пересохший рот и испуганно прошептал:

— Да.

Это было чудесно, признал Том. И у Гарри тоже.

Гарри улыбнулся, отвечая на следующий вопрос, и Том прервал его. Регулирование древесного материала палочки.

— А как насчет того, когда ты получил свою палочку?

— Да, — согласился Том. Гарри моргнул и посмотрел через край старого прилавка в серебристые любопытные глаза Оливандера.

— Здравствуйте, мистер Риддл, — сказал Оливандер в воспоминаниях. — Не волнуйтесь. Мы еще подберем вам волшебную палочку.

Оно распутывалось быстрее, чем могло вычислить время, всемогущее знание каждого отказа, которое накапливало свое жало. Тома принимали и отвергали, ему давали и отбирали, снова и снова. Так долго, что от первого же прикосновения дерева, согревшего его, на глаза навернулись слезы.

— Я же говорил, — сказал Оливандер с сияющей улыбкой. — С вами было совсем нетрудно, мистер Риддл. Вы особенный, и только самое лучшее может сработать.

Гарри дернулся, словно от голода, и попросил — Еще.

Он наблюдал, видя отдаленную призрачную улыбку человека с носом и ухмылкой Сириуса. Мужчина с волосами, которые могли быть только у Малфоев. Робкие взгляды кого-то, кого Гарри не знал, и кого Том представил именами надгробий: Орион Блэк, Сигнус Лестрейндж, Абраксас Малфой.

Дамблдор с каштановыми волосами, превращающий столы в тигров, а лошадей в мрамор. Все одним движением, и Том, шепчуший: — Гениально.

Маленькая любопытная змея, глупая и немая, и как они уговаривал ее и учили языку. Преподавание синтаксиса в лесу, создание логова для долгожданного лета. — Я назову тебя Нагайна, — сказал он, и она сказала, что любит его.

— Еще, — сказал Гарри, уставившись невидящим, усталым взглядом в пустоту.

— Простите, вы в порядке? — спросил его проктор. Гарри резко выпрямился и поморщился. Он поднял глаза с извиняющимся выражением на лице, прямо в глаза …

— Это рождественский подарок. Ты должен быть благодарен.

— Я ненавижу тебя, — говорили они в кошмаре, во сне, в воспоминании, которое пахло цитрусовым одеколоном. Он смеялся, а они кричали и плакали, и было больно и больно…

- Я знаю, — проворковал Дож, играя с ними, чтобы увидеть, как громко они будут умолять. Не было времени, только циклическая заикающаяся остановка воспоминаний и травм, которые неконтролируемо закручивались в фильтр Я ненавижу тебя, Я ненавижу тебя, Я ненавижу себя, Я ненавижу тебя, Я ненавижу себя.

— Ах да, — сказал монстр со смехом, и кровь растеклась по разорванному одеялу Гермионы. — С Днем рождения, Том …

Гарри перегнулся через стол, и его вырвало прямо на пол. Дож — профессор — проктор Дож в тревоге сделал шаг назад.

Гарри понял только сквозь пульсирующую боль в черепе, что профессор Тофти бросился вперед и помог Гарри выйти из Зала.

— Мне … мне не нужно больничное крыло …

— Экзаменационная нагрузка, — посочувствовал старый волшебник. — Такое случается, молодой человек. А теперь выпейте прохладной воды, и, может быть, вы будете готовы вернуться? Я полагал, что вы уже закончили?

— Нет, я…да, — Гарри запнулся на словах из-за призрачных электрических разрядах. — Я… я сделал все, что мог …

— Очень хорошо, — мягко сказал старик. — Я пойду заберу ваш пергамент. Я предлагаю вам лучше пойти прилечь…

Гарри согласился, чувствуя себя потерянным и ошеломленным, когда неторопливо шел в общую гостиную Гриффиндора, шатаясь так сильно, что ему пришлось ползти через дверной проем. Он проигнорировал лестницу, вместо этого решив дотащиться до камина. Огонь тепло потрескивал, стулья и диваны были убраны и ждали жильцов.

Гарри не мог думать — его тело словно горело в огне, а крик продолжал терзать его горло. Неужели ему это приснилось? Новая форма пыток от Волдеморта? Что случилось с Томом … где Том?..

— Том! — попытался закричать Гарри, обнаружив, что голос его искажен и потерян. Эхом отдавалось: «Пропал без вести, Том исчез в страдании».

— Что это было? — простонал Гарри, прижимая ноги к груди и обеими руками схватившись за волосы. — Нет…нет…

Это было так реально, как видения или воспоминания. То же чувство, что и у воспоминания с трупом Седрика, лежащим на траве. Такая же боль, как нож, пронзающий его руку, как василиск, впрыскивающий ему в вену яд. Это было похоже на приближение дементора, на рану, которая отказывалась заживать. Та же боль, что и у Тома, схватившегося за стол, не способного упасть без сознания из-за передозировки. Не прикасайся ко мне! Он закричал, связанный, едва не захлебнувшись рвотой.