Зазвенел готовый анализ крови, и она проигнорировала его в пользу другого анализатора. Надавливая под спину Тома Риддла, он поднимался вверх и исследовал состояние спинномозговой жидкости. Поппи проверила считыватель крови, поморщившись от высокого уровня лейкоцитов и проблем с печенью. Инфекция была тяжелой.
Анализатор под Томом начал пищать.
— Что ещё? — забеспокоилась Поппи, быстро перевернув, чтобы посмотреть. Маленький серебряный прибор помедлил, прежде чем выдать крошечный пузырек со спинномозговой жидкостью, которую он взял по средством безболезненной магической пункции.
Предупреждение: Гамма-глобулин чрезвычайно высок.
— Что? — спросила Поппи, не веря своим ушам. Едва ли какие-либо болезни были связаны с этим — паралич всего тела, рассеянный склероз…
О, ох, была еще одна.
Поппи не нуждалась в старых справочниках — большинство болезней и травм, попадавших в ее палату, она знала, как лечить. Стресс, переломы костей, обычная простуда. Это было совсем другое, это было условие, с которым нужно было отправлять в Святой Мунго, но она оказалась в ловушке с некомпетентной Директрисой, которая не позволяла ей действовать.
Ее старый экземпляр «Магического справочника: 10 000 магических условий и диагностик» не открывался уже много лет. Она перелистнула на первую страницу, затем на указатель, а затем на страницу, о которой шла речь.
— Милая Ровена Рэйвенкло и все ее Медиведьмы, — прошептала Поппи, в смятении отступая на шаг. — Неудивительно, что ты… О, бедное дитя…
Книга давала ей ответы ужасным стандартным шрифтом. Опустошительные новости, переданные 10-миллиметровыми буквами. Еще одна страница в учебнике, и Том, лежащий без сознания на ее кровати.
— Неврологическая дисфункция.
— Тремор и мышечная слабость.
— Трудности с памятью спутанность сознания/концентрацией внимания [Поражение Лобных Долей].
— Аномальные рефлексы.
— Потеря магической регуляции.
— Потеря мелкой моторики
— Пространственное игнорирование
— Психические изменения [Эмоциональная регуляция/ когнитивная обработка].
— Снижение эмоциональной магии.
— Изменения зрения/слепота.
— Паралич.
— Смерть.
У Тома Риддла был магический штамм сифилиса.
Комментарий к Singing you to Shipwreck*
*https://www.google.com/search?q=%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%8B+%D1%83%D0%B8%D0%BB%D0%BB%D0%B0+%D0%B3%D1%80%D1%8D%D0%BC%D0%B0&prmd=ivn&sxsrf=ALeKk01dK-g9p0QLlM20fa7Y5LKRib1rrQ:1628230210015&source=lnms&tbm=isch&sa=X&ved=2ahUKEwid256a3pvyAhVVPuwKHcYBAz0Q_AUoAXoECAIQAQ&biw=360&bih=679&dpr=2#imgrc=qwPfbndBna6fgM
____________________
Осталось 4 главы.
========== Бесхребетный человек ==========
Комментарий к Бесхребетный человек
От автора:
“Считай это моей последней жертвой, поступком бесхребетного человека.”
Камни, из которых был выложен камин Крины Димитриу, клали по одному, возможно, в такой же прекрасный весенний день, как сегодня. В ее доме царила оттенок шероховатости, тщательно продуманные мозолистые детали, которые были выполнены до боли прямолинейными. Ее дом был построен с любовью, а затем скрыт за роскошной драпировкой и бархатом.
Снаружи дом стоял на небольшом холме, сложенном из гравия и десятилетиями утрамбованной земли. Том мог заметить колеи в почве, куда был засыпан мелкий гравий, чтобы еще раз сгладить поверхность. В британской сельской местности, пропахшей навозом и скотом, были похожие дороги из глины и камня.
За ближайшим холмом, где стоял дом Крины, в лучах солнца сияла далекая деревня с ярко-красными крышами и смутным силуэтом колокольни. Горы казались мягкими и белыми, из-за снега, накопившегося за зиму. Земля растаяла и заросла небольшими росистыми растениями и мохом, греющимися в весенней дымке.
Крина Димитриу жила на расстоянии каминной сети и аппарации от Нурменгарда. Сама тюрьма скрывалась в горах Австрийских Альп, недалеко от высочайшей вершины Гамсвег, где парили канюки, а Лупеску охотились на диких козлов-антилоп, называемых сернами. На скалистых выступах росли густые и высокие леса. Буки и ели переплетались с лиственницами и соснами. Крина объяснила однажды тихим утром, что лисы и барсуки бродят по горам, питаясь кроликами, фазанами и случайными оленями, которые умирают неизвестно от чего. Волки не жили в австрийских альпах, предпочитая французское географическое положение, но Лупеску жили тут в виде легенды, и в близлежащих деревнях люди шутили, что люди-волки поедают их скот.
Город Филлах — большое разросшееся маггловское поселение, расположившееся на востоке. Ехать туда далеко, и Крина призналась, что когда-то часто едила туда, когда ещё вкладывала деньги в маггловские автомобили и часто бывала в деревне по разным причинам. Теперь у нее не было машины или маггловского авто. Только подъездная дорога, ведущая по извилистой дороге, которую никто никогда не посетит.
Она жила в доме, настолько скрытом, что о нем никто никогда не слышал, не говоря уже о том, чтобы его видели. Ни одна почта никогда не доставлялась сама по себе, ни одна птица не гнездилась на ее дымоходе. Совы долго добирались сюда, часто уступая опасным орлам, летавшим на термиках между каждым горным хребтом. Дворец изоляции, одинокий дом печально известной Крины Димитриу.
Здесь было красиво и тихо. Место, которым Том восхищался бы и которое полностью оценил бы, если бы не обстоятельства, из-за которых он тут оказался. Его кололи зельями — как свинью. Ему не нужны были жалость и извинения Крины, он просто хотел избавиться от этой мерзкой гнили.
— Это объясняет твое снижение производительности, — объяснила Крина. Ее чаи были сделаны из цветов и трав, необычных для Британии. Они был сладкими и ароматными, щекочущим горло и нос. — Твое упрямое стремление к уединению скрывало эту болезнь, пока она не развилась до такой степени.
Том усмехнулся, потягивая чай.
— А ты бы поступила иначе?
— Нет, — со вздохом призналась Крина. Она подвинула к нему стопку бумаг, скрепленных воском и тонкой кожей. — Я не уверена, как тебя будут оценивать. Ты можешь сдать экзамены, а затем подать заявку на пересдачу позже. По закону, я не могу задержать это.
— Все в порядке, — сказал Том. Он почти не думал о своих экзаменах — СОВ не обезательны, только их международный эквивалент. Он прекрасно справится.
Крина была одновременно и проктором, и медицинским техником. Подкованная в введенияи лекарств и зелий, видимо имев практику в определенной области. Том не задавал вопросов и не вмешивался, когда она стерилизовала его руку и втыкала иглу в сосуд. Он покорно писал левой рукой, помня о медленно втекающем зелье в сгибе правого локтя. Как по маслу, на следующий день он поочередно возобновлял свою подготовку к экзаменам с лекарствами, просачивающимися уже через левую конечность. Несколько дней назад она спросила его, где он заразился этой болезнью. Она спрашивала так тихо, как только могла, мягко и деликатно, как друг. Том отказался отвечать, и она больше не давила на него.
Были часы, когда Том просыпался от созерцания и чувствовал, как воспоминания давят на его мысли. Щебетание птиц снаружи доносилось сквозьтуман, слова Крины были не более реальны, чем шумный обмен воздухом в его легких. Конечно, это было временно, но существовало постоянно. Как бы долго он ни ждал и как бы хорошо он себя ни чувствовал, он всегда возвращался к исходной точке.
— Твои оценки проходят, — извинилась Крина, когда в костре затрещали дубовые дрова. Она перебирала пачки бумаги с синими чернильными рунами по краям для предотвращения жульничества. — Для любого другого эти результаты вполне адекватны.
— Только не для меня, — сказал Том. Крина перевернула верхнюю пачку, показывая ранжирование и суммирование баллов и процентов. Проходят, но только только. Оскорбление его гордости и интеллекта.
— Ты сможешь пересдать их позже, — сказала Крина. — Я планирую следующие шаги — как для будущих поступлений в высшие учебные заведения, так и для повторных экзаменов. Как только ты поправишься, а ты поправишься, мы это исправим.
