Тому требовалось подтверждение своих эмоций, а не решение или извинение.

— Успокойся, — прошипел Гарри на парселтанге. Это было похоже на тайну, язык, который разделяли только они. — Ты здесь не нужна.

Змея посмотрела между ними, прежде чем согласилась дрожащим да, и отыскала место возле камина. Животное не было разумным и, вероятно, исчезнет в течение часа.

Лицо Тома побелело, когда он улыбнулся искренне и откыто. Он поднял палочку точно так же, как Гарри, и они закричали:

— Экспеллиармус!

В последний раз, когда Приоре Инкантатем ожил, вместе с ним ожили и родители Гарри, и Седрик.

Их палочки вибрировали, как будто между ними пробегали электрические разряды, заставляя их руки крепко сжиматься вокруг палочек. Узкий луч света соединил две палочки, ярко-золотистый. Он распался на паутину золотистого света, птичью клетку, сверкающую в Выручай Комнате.

Свет боролся, давя и толкая смесь намерений и эмоций. Наивное счастье Тома в борьбе с бушующим адом его честолюбия. Всепоглощающее сочувствие Гарри искажало его нерешительность.

Заклинания и огни исходили от их палочек, маленькие чары и мелкие вещи. Заклинания трансфигурации светились синим, согревающие чары кружились, как пар. Обратная запись всех заклинаний, наложенных каждой палочкой.

Том надавил, толкнул, и палочка Гарри расцвела Патронусом в виде оленя, который сиял золотом, как солнце. Из волшебной палочки Тома выросла темно–фиолетовая паутина — проклятие иллюзии, — которая рассыпалась в воздухе, как пыльца. Он тоже обнаружил золотого стервятника, бесшумно срывающегося с его палочки.

— Что это такое? — крикнул Том, покраснев и напрягшись от связи.

— Приоре Инкантатем! — крикнул Гарри в ответ, перекрывая гудящее электрическое кольцо. Месяцы заклинаний, обратных заклинаний в их золотой клетке. Гарри не боялся этого, как когда-то.

Том поразился этому редкому зрелищу — и резко отдернул палочку. Золотая нить боролась с ним, и Том боролся сильнее. Электричество обожгло его, и палочка Тома выплюнула заклинание, которое Гарри не узнал. Огромная масса огня, кипящая серно-желтым цветом с мармеладными глазами и телом дюжины кричащих животных, сложенных в одну гротескную форму.

Том выдернул палочку, золотая клетка упала, и огненная химера закричала.

Гарри смотрел, как она закручивается вверх, прежде чем исчезнуть. Том ошеломленно уставился на это, немного бледный, дрожащий и явно несчастный.

Эрни подбежал к Гарри и хлопнул его по плечу.

— Ты получишь лучший результат на практических занятиях по защите! Это было ужасно!

— Отличная работа, приятель! — радостно воскликнул Рон. — А что было с этой…золотой корзиной?

— Это редкое заклинание, — заранее извинился Гарри. — Дамблдор рассказал мне об этом. Это происходит только с…э-э, с палочками с одинаковой сердцевиной.

— Ой, — Рон мгновенно сдулся. — Это наверняка помогло бы мне сдать мои СОВ, конечно. Это совсем нечестно.

Остальные зрители, видевшие представление, согласились, что оно действительно выглядит впечатляюще, и никто не сомневался, что у Гарри все получится. Процветающая торговля на черном рынке средствами для концентрации, умственной ловкости и бодрствования возникла среди пятого и седьмого классов. Гарри и Рон соблазнились бутылочкой Эликсира для мозга, предложенной им шестикурсником Равенкло, который, по-видимому, получил его от очень надежного Слизеринца, который снабжал всю школу.

— Он не плохой, обещаю, — настаивал Райвенкловец. — Теперь, когда близнецы Уизли ушли, он наш лучший поставщик.

Гермиона конфисковала зелье — даже после того, как оно оказалось подлинным, и вылила всю бутылку в унитаз. С тех пор разрешалось только интенсивное обучение.

Гермиона заперлась в библиотеке, находясь в компании с Джинни, которая была достаточно предусмотрительна, чтобы принести напитки и еду, и Томом, который был поразительно феноменален с Древними рунами.

Они потратили полдня, пока Гермиона называла имена рун, чтобы Том определил их, уделяя только половину своего внимания. У него были свои занятия, он читал книгу в кожаном переплете, которая, когда Гермиона заглянула поверх обложки, была теорией светлой магии, связанной с эмоциями.

— О, я все время ошибаюсь, — тихо простонала Гермиона, нацарапав одну руну изо всех сил. — Кто вообще придумал, что гидра означает девять, но ее рунный след — три, а затем рисует их идентичными…

Том издал тихий звук понимания. Гермиона фыркнула, подтаскивая книгу, чтобы грубо плюнуть её в его сторону. Она схватила перо и со смаком тыкнула ему в лицо.

— Ты нарисуй!

Том посмотрел на нее страдальческим взглядом, затем выхватил перо из ее руки.

— Что ты хочешь?

Джинни пробормотала что-то неприятное. Гермиона взяла свой стул и придвинулась поближе к креслу Тома. Она сунула пергамент в его книгу, закрепив его на месте.

— Вот это — прямо тут. Табличка, расположение эйхваза неуместного с отхилой и урузом!

Том взглянул вниз, дважды моргнул, его глаза дрожали.

— Это рунический алфавит Старшего Футарка, местоположение не так важно, как порядок …

— Тогда расставь это по порядку! — сопротивлялась Гермиона. Том вздохнул, явно намереваясь проигнорировать ее, но потом решил, что, если он поможет, она быстрее отстанет.

— Вот, — сказал Том, беря перо, чтобы нацарапать косым шрифтом. — Расположение не важно, это конфигурация.

Гермиона уставилась на страницу, с непроницаемым выражением лица глядя туда, куда скопировал из книги. Она дважды моргнула, затем издала слегка напряженный звук и отрывисто кивнула.

— Я… правильно. Не мог бы ты…немецкие солнечные часы. У меня были…проблемы с размещением гидры и…

Том тихо зарычал и переложил пергамент, чтобы начать заново. Она внимательно наблюдала, как он нарисовал острый круг пером, останавливаясь, чтобы взять еще чернил.

Он начал с самого верха рисовать систему нумерации. Демигуазия, ноль. Единорог, один. Графорн, два.

По кругу, за исключением того, что формат структуры был полностью смещен. Круг был, но все числа и изображения сгрудились далеко на правой стороне, числа от одного до десяти сжались на правой стороне круга, расширяясь вниз, но останавливаясь на полпути. Вся левая сторона круга оставалась пустой.*

*часы, которые нарисовал Том в Примечаниях

Гермиона прикусила язык, чтобы не начать немедленно возмущаться.

Она не была врачом — у нее не было никакого опыта в медицинских вещах, но из того, что она знала, рисование часов — хоть бы и волшебные рунические часы — всегда были диагностическим инструментом для того, чтобы определить, что мозг работает правильно. Рунический круг Тома напоминал что-то из телешоу, которое она смотрела в детстве. На ум пришли такие слова, как аневризма и кровоизлияние, хотя она не могла точно определить, что они означают.

Том уставился на бумагу, его глаза слегка подергивались, когда он держал перо в неподвижной руке, тянущейся вправо. Он совершенно не обращал внимания на левую сторону листа.

— О, спасибо, — пронзительно пискнула Гермиона. Том позволил ей взять пергамент, закрыв книгу. — Это многое проясняет.

Том нахмурился, между бровями пролегли морщинки. Как она раньше не замечала, каким изможденным он выглядит? Бледность его кожи. Под его веками она могла проследить синие капилляры, похожие на паутину.

Он посмотрел на нее с подозрением, настороженно глядя.

— Конечно…

— Он догадается, — быстро подумала Гермиона, резко отворачиваясь. — Подумай!

— …Ты ведешь себя странно, — непринужденно заметил Том. — Подозрительно.

— Нет времени думать! — Гермиона схватила палочку и выпалила:

— Ступефай!

Глаза Тома расширились, но в такой тесноте у него не было времени сопротивляться. Он повалился на бок, безвольно повиснув на подлокотнике кресла. Его книга соскользнула на пол, чашка с чаем упала с бокового столика и растеклась по полу библиотеки.

— Черт возьми! — крикнула Джинни, вскакивая на ноги в тревоге. Она сделала шаг назад, пытаясь понять, почему Гермиона случайно оглушила Тома.