— Знаешь, иногда ты бываешь таким ублюдком.

— Люблю, когда ты иногда для разнообразия говоришь правду.

— С тобой я чувствую себя, будто прохожу полосу препятствий, как у Люпина на третьем курсе. Продираюсь через болото, полное гриндилоу, стараюсь не вестись на уловки фонарников.

— Их ещё называют «огни дураков».

— Точно, — кисло усмехнулся Гарри.

— Ставлю, что ты не пройдешь.

— Оставь уже в покое мои волосы.

— Тебе ведь это нравится.

Гарри не ответил.

Он в сотый раз думал уйти, и, конечно, не ушёл, когда в окно постучался необыкновенных размеров чёрный ворон с письмом в клюве.

— У тебя ведь был филин?

— Сдох.

Малфой встал, небрежно стряхнув голову Гарри со своих коленей. Он сосредоточенно читал письмо, слегка хмурился. Гарри отчаянно старался не думать о том, как красиво лунный свет ложится на его лицо, и надеялся, что Малфой достаточно увлечен письмом, чтобы не читать его мысли сейчас.

Он смял пергамент, когда закончил, подошёл к столу. Несколько секунд задумчиво крутил перо в руке. Затем написал что-то, кажется, всего одно слово, и отдал ворону. Тот улетел, громко каркнув, а Малфой так и остался стоять у окна, оперевшись руками на подоконник.

Гарри встал и неспешно подошёл к нему.

— С кем переписываешься?

— С твоей женушкой, конечно. Рассказываю ей, как проходит процесс исцеления Гарри Поттера от душевных травм.

— Если ты сейчас не пошутил, мои душевные травмы превратятся в твои самые обычные физические.

Малфой повернулся к нему, слегка склонив голову на бок.

— Кажется, я ей соврал. Сказал, что всё хорошо.

— Придурок.

Гарри постарался вложить в это слово как можно больше злости. И мысленно отругал себя, когда вместо этого на самом деле подумал что-то совсем другое.

Малфой насмешливо смотрел на него, прислонившись плечом к окну.

Если я его сейчас поцелую, думал Гарри, всё пропало. А если не поцелую, то, видимо, буду жалеть до конца своей чёртовой жизни.

Малфой прыснул, прикрыв лицо рукой.

— Я тебя ненавижу, — сказал Гарри, когда между ними уже оставалось несколько сантиметров.

— И я тебя, — эти слова вернулись ему в губы.

Поцелуй. Сдержанный, мучительно медленный. Настоящая пытка. Невероятно, но, даже целуясь, он умудряется над ним издеваться, думал Гарри. Только уязвленная самооценка не позволяла ему увеличить подчёркнуто неспешный темп прикосновений их губ. Внизу живота безумствовало что-то горячее, ноющее. Он слышал собственные судорожные вздохи и чувствовал, как самодовольно ползут вверх уголки губ, которые он целовал. Если сейчас же не прекратить, я кончу в штаны, как долбаный подросток, подумал он.

— Как мило, — усмехнулся Малфой ему в губы, — надеюсь, ты умеешь пользоваться очищающим заклинанием.

— Заткнись, пожалуйста.

Гарри вдруг почувствовал, как по его щеке стекает горячая слеза. Одна, вторая. Он с удивлением обнаружил, что плачет. Отчего? Вряд ли он мог себе объяснить. От усталости, от отчаяния, от напряжения. Может от всего сразу. Он оторвался от ненавистных любимых губ и резко отвернулся к окну, прижавшись ладонями к холодному подоконнику. Заметил ли Малфой? Заметил, конечно, глупый вопрос.

Гарри упёрся взглядом в свои руки, ожидая очередной шпильки в свой адрес, но её не последовало.

Он вздрогнул, когда холодная рука легла ему на плечо, едва коснувшись шеи.

— Не надо, — произнёс он нетвёрдым голосом, сгорая от стыда за свою слабость, изо всех сил стараясь задушить свои жалкие всхлипы. Вы только посмотрите на него, расплакался во время поцелуя, надо же.

Он не хотел говорить, но слова полились как бы сами собой.

— Я просто кусок дерьма. Моральный урод. Конченый ублюдок, — исступленно шептал он себе под нос.

— Ну и что? Тебе действительно так тяжело это признать?

Гарри не ответил.

— «Блистательный Гарри Поттер». Долбаный герой. Ты хоть представляешь, что это на самом деле значит? Знаешь, сколько людей погибло из-за меня? Знаешь, что я вижу каждый раз, когда засыпаю? Каждую грёбаную минуту мой жизни мне приходилось выбирать. Всегда. А теперь… Кажется, что бы я ни выбрал, я совершу огромную ошибку.

Малфой ничего не говорил. Молча стоял у него за спиной.

— Ты можешь плакать. Это ничего, — сказал он после долгой паузы, — Все плачут. И ублюдки тоже. И даже герои и мракоборцы, — добавил он, чуть улыбнувшись.

И Гарри почему-то ему поверил, сам не знал, почему. Он повернулся и обнял его, этого странного человека. Слёзы так и лились из него, впитываясь в ткань пальто на плече Малфоя. Гарри чувствовал, как дрожат его плечи, но уже не пытался сдерживаться. Бешеный поток самых разных эмоций захлестывал его, унося к чёртовой матери остатки здравого смысла.

— Я…ты знаешь, я ведь…- исступлённо повторял он, вздрагивая, не в силах закончить.

— Знаю, — сказал Малфой уверенно и спокойно, — знаю, не продолжай. Хватит с тебя.

— Что мне делать? — спрашивал Гарри, отчаянно заглядывая в спокойные серые глаза, — что мне делать?

— Как что? — отвечал Малфой, — радоваться жизни, любить жену, мракоборствовать, трескать пироги на ужин, плодить кучу маленьких Поттеров.

— Очень смешно, — хрипло ответил Гарри.

— Так я вроде не шучу. Или есть такая параллельная вселенная, где ты бы смог выбрать меня?

— Такая, где у меня напрочь отсутствует совесть, — пробормотал Гарри, уткнувшись ему в шею.

Минуту они молчали.

— А как же ты? — первым нарушил тишину Гарри.

— А что я?

— Ну ты… — Гарри слегка замялся, — ты ведь совсем один.

— Завтра я уеду.

— Что?

Гарри заметил, что лицо Малфоя тотчас приняло прежний насмешливый вид.

— Не только слепой, но и глухой. Говорю, завтра уеду.

— Куда?

— В Хогвартс.

— Что? — тупо повторил Гарри, и тут же смутился собственного косноязычия.

Разомкнув объятия, он принялся усиленно тереть залитые слезами очки о рукав плаща.

— Меня пригласили…преподавать.

Гарри открыл рот, но сдержался, чтобы в третий раз не сказать: «Что?».

Малфой чуть усмехнулся.

— Зельеварение. Сначала.

Гарри растерянно моргал, пытаясь уложить в голове услышанное. В голове роились вопросы, много вопросов, слишком много вопросов…

Малфой смотрел на него, чуть улыбаясь, довольный, видимо, произведенным эффектом.

— Макгонагалл с недавнего времени заваливает меня письмами, — начал он, — не знаю, что ей стукнуло в голову. Написала, что хочет, чтобы я семестр замещал Слизнорта, он, видишь ли, должен куда-то отбыть по состоянию здоровья. Ещё бы, столько жрать, старый хряк.

Гарри молча слушал.

— В общем, я сначала послал её к чёрту, — продолжил Малфой, — подумал, что это ты решил от меня избавиться таким элегантным способом. Так ей и написал. Она уверяла, что ты не причём. Я ей не поверил, конечно. Правда, теперь и сам вижу, что тебе бы мозгов на такое не хватило.

Он замолчал ненадолго, видимо, о чём-то размышлял. Крутил в руках свою книжку, до того мирно лежащую на подоконнике.

Гарри молчал.

— Зельеварение — это на самом деле не всё. Она хочет, чтобы я учил окклюменции.

Гарри изо всех сил старался сдержать идиотские вопросы, норовящие вырваться из его рта. Он ничего не сказал, но, выражение лица у него в этот момент было, видимо, на редкость глупое.

— А это уже претендует на зачаток интеллекта, то, что ты сейчас подумал, — сказал Малфой.

— Да ничего я…

— Отвечаю на твои вопросы: не представляю, как она собирается убеждать попечительский совет, что доверить экс-пожирателю ковыряться в мозгах школьников — хорошая идея. Поэтому сначала зельеварение, они, вроде как, должны привыкнуть ко мне, убедиться, что я не опасен, и всё такое. То письмо, — добавил он, — это от неё. Я только сейчас дал ей ответ.

— Это…из-за меня?

— Да. И нет. Всё-таки ты невероятно эгоцентричен. В любом случае…ты говорил, что устал выбирать. Так что можешь радоваться, раз я всё решил за тебя.