Липкое чувство стыда шевельнулось где-то внутри. Сегодня, успокаивал его внутренний голос, сегодня всё закончится.

С холодной решимостью он потянул на себя металлическое кольцо.

Дверь отворилась с пронзительным скрипом, и перед ним предстала небольшая до боли знакомая комната. По сравнению с остальным поместьем, можно было сказать, что в целом она неплохо сохранилась, если, конечно, не обращать внимания на огромную зияющую в потолке дыру. Сквозь неё комнату заливал всё тот же холодный лунный свет.

Оторвавшись от дыры, быстрым взглядом он скользнул по запылённым книжным стеллажам, письменному столу с аккуратно сложенными книгами и свитками пергамента, по выцветшему плакату ирландской сборной по квиддичу десятилетней давности. Наконец взгляд упал на массивную кровать в центре комнаты и расположившуюся на ней неподвижную фигуру с книгой в руке.

Строгое наглухо застёгнутое чёрное пальто. Светлые, почти белые волосы будто светятся в тусклом лунном освещении. Тонкие пальцы, обвившие книжный переплёт. Черты лица, кажется, стали ещё острее, а вокруг глаз образовались тёмные круги. Впрочем, может это из-за освещения. Как странно и, вместе с тем, как идеально, эта мрачная фигура вписывалась в гнетущую атмосферу окружающего пространства, подумал вошедший. Ни дать ни взять, вылитый вампир.

Тот, что лежал на кровати, будто не замечал вошедшего, продолжая сосредоточенно вглядываться в книгу. Выпендривается, подумал тот, что вошёл. И твёрдо решил, вполне осознавая своё ребячество, что ни за что заговорит первым.

— Поттер, — произнёс после почти минутного молчания хозяин комнаты, — опаздываешь.

— Малфой, — спокойно ответил Гарри, решив этим и ограничиться.

Вновь повисло молчание. Ещё немного постояв в дверях, Гарри неспешно прошёлся по комнате, подошёл к письменному столу. Рассеянно провёл пальцем по пыльной обложке «Прикладной алхимии», покрутил в руках перо. Не зная, чем ещё занять руки и мысли, он повернулся к окну и принялся разглядывать мрачный заброшенный парк.

— Кажется, у тебя упырь в саду, — не оборачиваясь ляпнул он первое, что пришло в голову, лишь бы прервать гнетущее молчание, — а может и не один. А еще огромные пауки и куча докси в коридоре.

— Не припомню, чтобы приглашал тебя на экскурсию по моему дому, Поттер, — в холодной усмешке Малфоя он уловил лёгкую досаду.

Гарри не по себе стало от мысли, что Малфою известно о его невнятных перемещениях, или лучше сказать метаниях, по его поместью.

И снова пауза.

— Я думал, ты не придёшь.

Гарри по-прежнему смотрел в окно, но нутром чувствовал, что Малфой сейчас отложил книгу и сверлит взглядом его спину. Ну и как на такое ответишь? Он чувствовал, что загнан в ловушку.

— Я и сам так думал, — глухо произнёс он. Это был честный ответ, неожиданно честный для него самого. Не так, совсем не так он думал начать этот разговор.

Он обернулся, чтобы увидеть реакцию на свои слова, но Малфой вновь упёрся взглядом в книгу, на лице застыла идеальная непроницаемая маска.

Глубоко вздохнув, Гарри подошёл и осторожно присел на край кровати.

— Как ты? — спросил он в наивной попытке исправить положение, но тотчас пожалел, потому что вопрос вдруг показался ему невероятно фальшивым и формальным.

— Прекрасно, — бросил в ответ Малфой с откровенно издевательской усмешкой, — так значит, это всё?

Гарри невольно потупил взгляд, столкнувшись с металлическим блеском холодных серых глаз.

— Наверно, да, — тихо произнёс он, — это всё.

Молчание.

Ему было на редкость паршиво. О, конечно, он должен был ждать чего-то подобного. Можно сказать, он даже был готов, насколько это вообще было возможно. С другой стороны, наверно, где-то в глубине души он надеялся хоть на какое-то, хотя бы крошечное понимание.

Ещё один глубокий вдох.

Может слишком резким движением он откинулся назад, прислонив голову к колену Малфоя (то есть, Драко, почему-то даже в мыслях ему сложно было называть его по имени). Тот слегка вздрогнул от неожиданного прикосновения, но вмиг овладел собой.

— Я женат, — произнёс Гарри, прилагая все усилия, чтобы не отводить взгляд, — у меня ребёнок.

То, что казалось ему главным аргументом, когда он в миллионный раз прокручивал предстоящий диалог у себя в голове, то, что в мыслях звучало так убедительно, сейчас, обретя словесную форму, почему-то казалось лишь ничтожным и банальным оправданием. Наверное, думал он про себя, у него сейчас невероятно жалкий вид.

Лицо Малфоя выглядело почти спокойным, но его выдавали плотно сжатые губы. И глаза. Глаза хлестали не хуже плетей.

Холодные пальцы неожиданно коснулись лица Гарри, заставляя вздрогнуть.

— Нет, — прохрипел он, возможно, жестче, чем собирался, хватая Малфоя за запястье, — не надо.

Всё произошло мгновенно. Вспышка гнева в серых глазах. Еле заметные движения губ.

Легилименс.

В глазах потемнело. Как в калейдоскопе, в голове замелькали сцены из прошлого, сменяя друг друга с бешенной скоростью. Малфой с остервенением копался в его воспоминаниях, словно пролистывал старые газеты в поисках нужной статьи, хладнокровно отбрасывая ненужное. В какой-то момент Гарри казалось, что он сейчас потеряет сознание. Вдруг картинки перестали мелькать, и затылок пронзила резкая боль. Как будто его голова вдруг столкнулась с несущимся на полной скорости блайджером.

Перед глазами всё плывет, как на расфокусированном снимке. Яркий солнечный свет бьёт в глаза, заставляя жмуриться. Отражается от луж, от стёкол, от всего на свете. Слишком ярко. Размытые очертания заострённого лица в обрамлении светлых волос. Прикосновение. Его собственные губы скользят по этому лицу. Кожа прохладная, мокрая. Мокрая от дождя. Или от слёз? Ослеплённый солнцем, он целует куда попало, как слепой щенок, тыкается носом наугад. Целует висок, прижимаясь щекой к острой скуле. Попадает в бровь, чуть выше глаза и слегка вздрагивает, когда чувствует судорожное сбивчивое дыхание у себя на шее. На ощупь находит уголок тонких губ. Неожиданно горячие, так странно контрастируют с привычным холодом кожи. Он жадно вжимается в эти губы, и внизу живота становится очень тепло. Где-то внутри ещё теплится осознание того, что нужно немедленно это прекратить. Он знает, точно знает, что будет жалеть об этом, но остановиться просто не в состоянии. Еще мгновение, и ему окончательно снесет крышу…

Свет неожиданно гаснет, и перед глазами вновь возникает то же лицо, только старше, бледнее, и резкое, слишком резкое, с чёрными тенями под глазами. На тонких губах растянулась равнодушная циничная усмешка. Бешеный пульс стучит в висках, глухой болью отдаваясь в затылке. Пытаясь восстановить рваное дыхание и унять приступ тошноты, Гарри еле сдерживается, что не съездить от всей души кулаком по этой самодовольной физиономии.

— Пошёл ты, — звучит откуда-то извне его собственный охрипший голос.

Только сейчас, слегка придя в себя, он заметил, что до сих пор сжимает запястье Малфоя. Медленно он разжал онемевшие костяшки пальцев.

Сердце вдруг пропустило удар. С того самого места на руке Малфоя, которое он только что отпустил, из-за паутины тонких вен на него взирала бледная, почти прозрачная змея.

Ему стоило больших усилий вернуть самообладание. В первую секунду им овладел отвратительный животный страх. Бежать. Немедленно трансгрессировать. Он тут же устыдился своего низменного страха. Долго и внимательно он рассматривал Чёрную метку. Ничего не произошло. Вообще ничего. В давящей тишине были слышны только учащенные удары его сердца и мерный спокойный пульс Малфоя.

Гарри наконец отпустил его руку. Малфой резким движением одёрнул рукав пальто.

Глубокий вдох. Гарри отодвинулся к краю кровати и, опустив голову, отёр холодный пот со лба. В нём снова поднималась злость. На Малфоя, на себя. Чем он тут, чёрт возьми, занимается? Вместо того, чтобы спешить домой, к Джинн, к своему маленькому сорвиголове Джеймсу, он торчит здесь, в этом промозглом мрачном месте, которое явно дурно на него влияет, да еще и позволяет над собой издеваться этому…этому…кому?