За окнами вовсю бушевала гроза, смешавшая свои раскаты с проливным дождем, добравшимся по щелям в скудненькую харчевню у тракта. Пол тут являлся не более, чем обычным словом, а именно потому, что вовсе отсутствовал. На деле, под ногами Терезы раскинулась, уже мокрая, земля, с редкими ростками и кучкой травы. Её ноги чуть ли не утопали в грязи, погрузившись по фалангу вглубь. Ставни на окнах дребезжали, ерзая из стороны в сторону, хлопая, гремя в такт грозе. Под тягостью сильного ветра, дождь умудрился пробраться и через окна.

      Тереза промокла до нитки, одежда на ней, стискивая, казалась частью её, некогда румяной кожи. Губы резвились от холода, как и кожа, покрылись синевой, волосы напоминали толстые иголки, взгляд был пустым. Взор был направлен в деревянную миску с похлебкой, еще вчерашней, не разогретой, которую, даже в холоде, с голодухи, была готова съесть девушка, но, она не спешила трапезничать. Её волновала метка, жар от которой она почувствовала в момент, едва ли её мысли коснулись черного пятна на руке. Тепло, что от нее исходило начало гулять по телу, неведомо как, осушая одежду и её телеса. Волосы выпрямились, губы порозовели, появилось ощущение посиделок у очага.

      Когда тело нагрелось, Тереза обратила внимание на то, что сейчас греет её, завидев, обомлела. То пятнышко, что висело на ней еще в Сталионе, теперь уже, раскинулось в половину длины её пальцев, с другой стороны дотрагиваясь до лучевой кости у запястья. Метка неслышным шепотом звала, притягивала её взгляд, просила её использовать, а возможно, Терезе таковое лишь казалось.

      Тем временем, двое очаровательных парней, крепкого сложения, не смогли противиться, и все-таки, уделили внимание красивой незнакомке в их углу обзора. Они подсели в унисон, с двух краев скамьи напротив, по-разному скрестили руки на столе, улыбнулись, показали гниловатого вида зубы, являющиеся больше роскошью нежели недостатком. Двое блондинов были не местными, от того, вместо подсадки к компании рабочих, что сидели в отдаленном углу, они выбрали именно одинокую девушку, посчитав её местной.

– Приветствую тебя, о одинокая дива. – Второй подтвердил кивком, затем подхватил.

– Мы прибыли с далеких земель дабы впитать мудрость вашей литературы. Сквозь несколько морей мы плыли по водам, и пожелали бы, чтобы ты рассказала нам о самых интересных и злачных местах ваших краев.

– Хотелось бы запечатлеть их, для книги, разумеется – научной.

      Тереза подняла пустой взгляд на них, побаиваясь смотреть им в глаза.

– Чего же ты прячешь свой теплый взор? Боишься, кабы нас не очаровать? – Улыбнулся первый до ушей. – Совсем забыл я, надо же представиться. Я Ароин, а моего спутника зовут Зигалус. Как я уже сказал – мы прибыли из-за морей, книгу писать.

– А ты чего, похлебку ешь бывалую? Она ж не гретая, я ж вижу, пара нет. Давай мы все тебе купим, а ты нам, стал быть, расскажешь, что и да как, м-м?

– Отличная идея Зигалус, а тебя как… – Пытался выяснить имя молчуньи.

– Тереза. – Тихонько, едва слышимо, сорвалось с губ.

– Тереза! – Крикнул Ароин. – А можно Теза? Так удобней, короче, а хочешь в книгу попасть? Матушка, нам, водочки бы.

– Уже несу! – Радостно восклицала она клиентам.

– И закусить чего! – Добавил второй.

      Напиток с закусью уже стояли на столе, водка к тому моменту была полупустой, колбаски да хлебушек подъедены, Тереза от первого раза так и не вымолвила ничего нового, продолжая метать взгляд ниже чужих глаз, раздумывая о своем.

– И вот тогда, ты представь, он берет, и стал быть, вырывает из моего брюха ядовитый шип конии, или шмонии, да и не важно…

– Стиронии. – Со вздохом выговорила.

– Ну, так тоже ничо. Ну и я пролежал на земле час, два, все время, типа, пялился в солнце, глаз сжать не мог, как мне дали микстурки такое жжение почуял глазами, аж горело все, но ведь жив!

– Выпьем! – Подхватил Ароин.

      Лица их аж раскраснелись, стали теплей метки на руке их знакомой. Они продолжали рассказывать свои истории, которые толком ни к чему не вели, и были интересны лишь им, ибо удостоилась честь их пережить. Рассказывали они уже четвертую историю о садах стиронии, что в друидских лесах распластались, о них же и написали в своем путеводителе по Аркеонии, заморском материке с которого прибыли. Чуть позже этой повести, значительная доля алхимиков и травников поспешила урвать себе хоть шипик столь редкого растения, после них пришли мародеры, воры и прочие, ибо редкость хорошо оплачивалась. Спустя десяток другой дней сады были разграблены, величавые друиды – убиты, а после, те, кто приходил туда за остатками стиронии – погибали от лап трупоедов.

      Закончив смеяться от собственной истории, которая им все еще казалась смешной, даже учитывая, что прогнана она была уже десятым кругом, они вернулись к Терезе.

– Теза! – Рыгнув перед и после, развивая запах алкоголя на её теплое лицо, бросил Ароин. – А ты чего такая… тихая? Не порядок, надо исправлять.

      Второй молча кивнул, сомкнул глаза, почти заснул, согнувшись чуть ли не до колен. Ароин встал, подошел к Терезе, уложил руку ей на плечо, предложил танец под музыку из своей головы, напел мотив. Девушка увела взгляд в сторону, даже повернула головой. Ароин продолжил ухаживать, уселся на скамью к ней, пришлось её слега подвинуть, справился. Начал, мягко говоря, ласкать. Он потянул свою шершавую, рабочую ладонь к её щеке, пытаясь мягко и нежно прогладить по её коже. Тереза еще сильней увела взгляд, еще сильней отвернулась. Ранее корявый мягкий жест, ненароком, стал грубым, обхватывающим лицо девушки за скулы, сжал так сильно, что Терезе стало больно, она не подала виду, попытавшись отпираться руками, толкая Ароина в грудь. Мужчину это только раззадорило, на пьяную голову, ему понравилось, простым словом – домогаться, он повернул её голову в свою сторону, а та, случайно, подняла взгляд, весь черный, пустой, мрачный, страшный. Взгляды соприкоснулись, и Ароин застыл, его хват на лице Терезы ослаб, его глаза так же потемнели, будто связавшись цепью с чем-то внутри девушки. Он раскрыл рот, будто пытаясь что-то прокричать, но молчал. Брови сложились домиком, морщины проявились сильней, моментально пролились слезы, был виден страх, и жуткая боль. Он начал дрожать, пытаясь прийти в себя. Встав с места, он схватил со стола ложку, которая предназначалась холодной похлебке, все еще не тронутой, сжал её крепко, как оружие, подошел к своему спутнику Зигалусу.

      Ложка прорвала сомкнутый глаз Зигалуса, Ароин принялся прокручивать её, скобля мясо по глазному району черепа, с характерным хлюпаньем и скрежетом. Поднялся настоящий крик агонии, слышимый Терезой вплотную, во всей красе. Она зажмурила глаза, в довесок прикрыв их руками. Кричащий первое время Зигалус умолк, внутри, его мозг перемешался, подбежали работяги из-за дальнего стола в углу, стали разнимать. Пока ложка все еще крутилась, перемешивая содержимое черепной коробки – мертвый товарищ Ароина дергался, смешно подскакивая над столом, ударяясь ухом об угол. Как только обезумевшего оттащили от мертвеца, принимаясь успокаивать, чуть ли не избивать, ложка все также осталась в глазу Зигалуса в том же положении. С нее, струйками, потекла густая смесь серого вещества и крови, глаз стянулся до кончика, его нерв растянулся на всю широту ложки, не дав упасть на пол. Ароина уложили четверо, другие двое, стали осматривать Зигалуса, надеясь, что тот еще жив. Скрученный путник – прибит к полу, однако, неведомым образом ему удалось свернуть себе шею, со смачным хрустом, просто, резким движением проворачивая голову, она развернулась до самого пола – мокрой земли.