Карета с заключенными периодически пошатывалась из стороны в сторону, даже при невысокой скорости подскакивая на кочках. Изначально, в ней везли лишь одного, однако, поспев вовремя, стражники впихнули силой какого-то пьяницу развязавшего непродолжительное побоище средь бела дня. И вот, в карете почти не осталось места. Огромный по своим габаритам мужчина, скрытый под маской тени благодаря своему обветшалому капюшону, молчал, в то время как его случайный попутчик не умолкал ни на секунду.

      Решетки на маленьких окошках едва позволяли что-либо увидеть, но подобное и не имело смысла, об окружении выдавали крики толпы. Здесь, в Сталионе было принято забрасывать кареты гнилыми фруктами и овощами, это, так сказать сплачивает народ, а по сему, стражники у поводьев не обращали на это внимание, лишь задумываясь о том, как долго они будут отмывать всю эту гниль.

      Большой вечно фыркал, казалось, что это его обычная манера поведения, или, могло бы сложиться так, что у него имелись проблемы с носом. Так как лица не было видно вовсе, то, стало быть, под всей этой магически ровной завесой мог скрываться и нелюдь, тем более, что габариты этого мужчины были явно нечеловеческие. Сама карета была рассчитана, по меньшей мере, на четверку лбов. Сейчас же в ней было двое. Подобранный пьяница разлегся во всю скамью, а его попутчик, согнувшись в три погибели, упираясь горбом в потолок телеги, едва ли не касаясь краев, занял примерно два, два с половиной, места. Его руки были, если это уместно – великанские, колоссальные. Скорее всего, сила бы позволила ему без труда вырвать кусок повозки, выдержать град стрел, и усеянным ими словно еж, уйти неспешным шагом из Сталиона вон, но… всего это он не делал, продолжая молчать и всматриваться в расщелины меж досками под ногами замечая каждый камушек и колдобину.

– Ты, стало быть, кем будешь, громадина? – Спрашивал пьяница с кривой лыбой. – Молчишь? Я бы тоже молчал, но так сложилось, что я пьян… Жизнь стало быть не любишь, а? – Попутчик все не поднимал головы на него, вытянуть хоть одно словечко казалось непосильной работой. – Я тоже не особо по ней теку. Я ж не хер какой-нибудь, верно? – Говорил пьяница, срыгивая после нескольких строк. – Извините. Я не так уж и часто пью, а если и пью, то мало. Но мало, оно, понятие относительное. Например, для меня мало это кружки эдак… десять, но что поделать… а я ведь главное то и не виноват в том, что это для меня мало, дескать, читай, судьба строит нас, постепенно наполняя смыслом, а после, ты уж прости, того нас… ну ты понял. И мы ж, сука, не эти шельмы, – Он повел рукой, показывая, о ком он говорит, – нам то больно без этого, как его, разогрева, во! – Пьяный умолк, спустя время, сразу после того, как он пригляделся и оценил внешность своего попутчика, он вновь принялся молвить. – А я сразу понял, что ты не здешний, – На его лице проявилось подобие улыбки. – Извини за это, я обычно не лыблюсь, тем более, когда с незнакомыми говорю. Так, о чем это я? Да, да, вспомнил. Не здешний ты, приезжий, это сразу видно. Ты, во-первых, слишком много молчишь для этого города. Я, по сути, тоже молчун, но по мне такого не скажешь. Во-вторых, ты одет в лохмотья. Посмотри на меня, – Он рукой провел по своей одежде, с виду небогатой, но ухоженной, увешанной редкими наградами вразнобой, которыми он, по всей видимости, гордится. – Красавец, эстет, боец, воин. Но я тебя не сужу, ходи в чем пожелаешь. Это твое право, ты, нужен этой стране! – Чуть ли не закричал он патриотично ударяя себя в грудь.

– Эй! Потише там, полудурки. – Крикнул стражник у поводьев, возвращаясь к разговору со своим товарищем.

      Пьяный сразу же замолк, в наступившей тишине, повозка доехала до места назначения. Стражи спустились со своих нагретых мест, направились к хвосту повозки. Тишина, и ничего кроме нее, была перебита звуком проворачивания латунного ключика. Отперто было три замка, что ранее никогда не были задействованы, видимо, такой метод безопасности был использован лишь потому, что в повозке сидел огромный бугай выше двух метров ростом.

– Вылезайте, по одному. Спираль. – Кивнув, приветствовал стражник с уважением бывшего товарища по службе.

– Эрни! – Крикнул Спираль. Не заметил тебя будучи пьяным, извиняюсь. Как матушка? Как ваши дела?

– Ничего, все сносно, по дороге расскажу. Извини уж, пришлось тебя паковать, часок другой отсидишь, протрезвеешь, на пользу пойдет. – Эрни сплюнул застоявшиеся в горле сопли, отдав их песку у ног.

– Твоя очередь, урод! – Злобно произнес второй стражник, хватившийся за рукоять меча, будучи готовым к атаке. – Медленно, без глупостей.

      Мужчина последовал приказу сразу, это говорило о том, что язык, на котором с ним говорят, был ему знаком и понятен, более того, он не мешкал, а сразу исполнил приказ. Это означало, что он не учил язык, а был и является его непосредственным носителем.

– Стойте ребят, дайте с попутчиком попрощаться. – Он протянул не скованную ничем руку к его двум, сплетенным друг к другу стальными обручами на цепи. – Меня Спираль звать, надеюсь, еще увидеться.

– Мечтай. – Отрезал Эрни, дергая великана чуть к себе за цепь. – Разве что на ковре у богов, он окинул взглядом небо. – У него приговор – казнь, вздернут через час другой.

      Спираль не отставил своей руки, даже наоборот, выдвинул еще дальше, легко хватаясь за огромные пальцы громадины, пожимая их, приговаривая. – Значит встретимся на том свете, друг. – Громадина впервые подняла взгляд, показывая свою животную натуру, о чем говорили кровавые зенки, горящие и ужасающие, с узким вертикальным зрачком, упрятавшим свои кончики за веки. Его взгляд был не злобным, но все же, взор его заставил каждого, включая пьяного Спираля побледнеть.

– Жуть, друг, у тебя, кажется сосуды полопались. – Добавил Спираль шутливо, после чего его отвели в другую сторону.

      На шею громадины прицепили широкий металлический ошейник, от которого шло четыре ручки длиной в два локтя, за которые взялись по двое стражников.

      Карета остановилась возле главнейшей достопримечательности Сталиона. Меж двух оранжевых скал была возведена громадная крепость, служащая сразу нескольким направлениям этого города. В нем находилась местная лечебница, оружейная, кузня, суд, и многое другое. Конечно, в самом городе пред крепостью так же было всего этого навалом, но именно тут, по крайней мере по разговорам зевак, работали лучшие мастера со всего континента, прошедшие обучение в самых лучших академиях, расположенных все так же в крепости. Попасть в эти заведения было чем-то за гранью возможного, тем более что подобная роскошь не давалась кому попало, и обучаться можно было лишь за большие, очень большие, деньги, даже по меркам аристократии. Брались туда лишь люди, чья кровь чиста и высока, с точки зрения чинов и санов. Таким образом, бродяга, ставший, к примеру, после сорока лет службы в армии его величества, сотником, все еще не мог пройти обучение в заведении, в то время как его потомки – могли, но лишь при хорошем брачном союзе.

      Попасть в сюда стремились многие, от того Сталион, пусть и не на всеуслышание, но был объявлен интеллектуальной столицей. По подсчетам местных ученых, на радостях готовых считать что угодно, процент обученного населения здесь составлял около пятнадцати процентов, что в три с половиной раза больше, чем в действительной столице людского королевства – Седьмом круге.