Не в силах удержать Майю, Вадик лишь потерянно глядел ей вслед. Вспыхнув на мгновение всеми цветами радуги, мир снова окрасился в привычные для петербуржца серые тона. Облегчение от мысли, что отныне ему ничего не угрожает, сменилось глубокой досадой: как мужчина Майе он оказался неинтересен.

Всю осень до первых холодов Майя находилась в состоянии сладостной эйфории. Слухи о натурщице, удивительно напоминавшей Венеру в Летнем саду, моментально разлетелись по всему Петербургу и сделали ее знаменитой. Утверждая, что главная роль в жизни уже сыграна, она конечно лукавила. Как в любой актрисе, в Майе продолжала жить надежда, что от предложений режиссеров теперь не будет отбоя. Но их, к большому сожалению, не поступало. Зато появилось много других. Работа натурщицы, даже у известных скульпторов Майю больше не интересовала, а вот предложение рекламировать меха, драгоценности и прочие аксессуары сладкой жизни поставило ее впросак.

– Да, не переживай ты так, – успокоила подружка. – Успеешь еще жизнь устроить. Пока радуйся, что известной стала, и бери от нее все, что можно.

И Майя с головой окунулась в богемное существование богатых бездельников. Чтоб избавиться от постоянных приставаний, она завела себе для престижа видного ухажера, с которым появлялась на презентациях, а спала лишь изредка и без особого желания. Праздник жизни длился всю зиму и постепенно затянул ее настолько, что она не заметила, как Нева с Фонтанкой освободились ото льда, и в городе снова стали разводить мосты.

Майя вспомнила об этом случайно, когда после затянувшейся презентации на Петроградской стороне, провела остаток ночи в чужой квартире на диванчике. Приехав домой, она первым делом посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: синюшные круги и легкая сеть морщинок вокруг глаз не предвещали ничего хорошего.

“Нужно срочно прекращать беспутный образ жизни. Иначе очень скоро я ни одному режиссеру даром буду не нужна“, – испуганно подумала она.

О своем намерении Майя незамедлительно сообщила ухажеру.

– Благими намерениями вымощена дорожка в ад, – ответил он менторским тоном. – И что же теперь прикажешь делать, обратиться в монахов?

Майя растерянно пожала плечами:

– Сама ума не приложу.

– Знаешь, я читал у какого-то английского писателя, как пороки юноши отражались на его портрете, а сам он оставался молодым, – усмехнулся ухажер. – Что если такой трюк с “Вакханкой“ попробовать? Статуя гипсовая, чего ее жалеть. А когда скульптор будет тебя из мрамора ваять, он все исправит.

“Разве такое возможно? У него от “колес“ крыша поехала, – с раздражением решила Майя.

И вдруг в самом краешке сознания забрезжила крамольная мысль, – а вдруг, он прав?“

В тот же день Майя отправилась в галерею и разыскала “Танцующую вакханку“. Она пристально смотрела на свое гипсовое изваяние, и вдруг ей показалось, что на прежде бесстрастном лице скульптуры играет торжествующая улыбка.

– Я останусь такой навсегда, а ты, приходя сюда и глядя на свое изваяние, будешь наблюдать день ото дня, как стареешь, – словно говорила она.

Это было так чудовищно несправедливо, что Майя чуть не заплакала от обиды.

– Вот, если б сделать так, чтоб старела статуя, а я оставалась вечно молодой! – нечаянно вырвалось у нее.

Выпалив эту крамольную фразу, Майя так перепугалась, что, кляня свой язык без костей, без оглядки бросилась прочь.

Долго этот бездумный порыв не давал ей покоя. Чтоб до конца разобраться в сути мучившей проблемы, Майя внимательно прочла “Портрет Дориана Грея“, и скорей нутром почувствовала, что гибель Дориана, захотевшего избавиться от своего изображения, это не просто эффектная концовка, рожденная фантазией блестящего писателя, а некое предостережение потомкам. Правда, было непонятно, чем оно может грозить лично ей. Но на всякий случай Майя прекратила гулянки.

Между тем, лето незаметно вступило в свои права, и на город опустились долгожданные белые ночи. Всякий раз, когда они наступали, Майя, как и большинство петербуржцев, ощущала необычайный подъем духа. Без сна она часами бесцельно бродила по городу, ожидая, что случится что-то необычное. И оно действительно произошло. Вскоре ухажер пригласил ее на праздник в ночь на Ивана Купалу.

– Соберется прежняя компания, все хотят тебя видеть.

– Если мне память не изменяет, это девичий праздник, – недоуменно заметила Майя.

– Скорей летняя копия праздника Сатурна, который отмечали древние римляне, хмыкнул ухажер. – В этот день рабы и господа менялись местами. Ну что, договорились?

И Майя в очередной раз загуляла в веселой компании. После бурных возлияний и прыжков через костер все отправились купаться в пруду нагишом. Лишь обостренная природная брезгливость не позволила Майе последовать за другими. В воздухе, напоенном запахами молодой листвы, разливалась ночная прохлада. Из воды доносились возбуждающие девичьи визги, которые перемежались страстными стонами и взрывами беспричинного хохота. Сероватый сумрак превращал барахтающиеся голые тела в восковые фигуры.

Рубашка на голое тело, в которой Майя прыгала через костер, больше не грела. Она вспомнила о фляжке коньяка в сумке. В обнимку с бутылкой она спряталась в кустах и издали наблюдала за оргией.

“Богов из себя изображают, никак не могут пережить мою “Танцующую вакханку“, – вдруг осенило Майю. – Решили сделать из меня общедоступную женщину, мол, ты только на подиуме Богиня, а на самом деле ничем от нас не отличаешься. И не отстанут, пока своего не добьются. Надо незаметно исчезнуть, пока не хватились“, – решила она.

Потихоньку одевшись, Майя вышла на дорогу и поймала какую-то одинокую попутку, благо до города было недалеко.

Наутро ощущение было таким, словно ее вываляли в жидком дерме. Терзаемая муками совести Майя осторожно глянула на себя в зеркало и ахнула от изумления. Личико выглядело свежим и гладким, словно и не было накануне никакой гулянки.

“Неужели мой вчерашний загул отпечатался на статуе?“ – испуганно подумала она и кинулась в галерею. “Вакханки“ на прежнем месте не оказалось.

– Она внезапно покрылась трещинами, и мы ее переместили в запасник, – виновато пояснила подошедшая служительница, – потеря товарного вида иногда случается у гипсовых скульптур.

Майя удрученно посмотрела на служительницу.

– И что же теперь делать? – растеряно спросила она.

– Разыщем скульптура, чтоб восстановил скульптуру. Это, в первую очередь в его интересах.

“И в моих тоже, – расстроено подумала Майя, – без скульптуры “Вакханки“ я ничего не значу. Надо самой позвонить“…

Мобильный Вадика был выключен. В ожидании, пока он сам свяжется с ней, Майя бездумно бродила по городу. Мысль, что утеряно нечто, наполнявшее смыслом ее существование, тяготила все сильней. Однажды, во время одного из бесцельных блужданий по Летнему саду Майя встретила знакомых.

– Мы только что ходили в галерею. “Танцующей вакханки“ там нет, – с удивлением сообщили они.

– Скульптор забрал, решил ваять из мрамора, – внутренне напрягшись, соврала Майя. – Давайте я лучше представлю свою крестную, – предложила она, остановившись у статуи Венеры. – Вы не поверите, с нее все началось. Скульптор буквально преследовал меня по пятам. Я присела на скамейку и о чем-то задумалась. Когда он заметил, что мы похожи, как две капли воды, предложил позировать. Я согласилась на пару сеансов и теперь нисколько об этом не жалею. А ее с тех пор считаю своей крестной.

Майе внезапно показалось, что на прежде бесстрастном мраморном лице статуи появилась презрительная гримаса. Это было уже чересчур. Она быстро распрощалась со знакомыми и в раздумье присела на скамейку.

“Неужели Венера… все знает, или у меня “крыша поехала“? – испуганно подумала она, – а если нет? Помнится, чтоб взбудоражить скульптура, я выдумала историю про томящуюся в этой статуе душу, и он на какое-то время поверил. Что ж, у творческого человека воображение часто главенствует над разумом. Конечно, случившееся с “Вакханкой“ можно объяснить и без вмешательства высших сил. Но дело даже не в ней. Я сама бездумно распорядилась шансом, о котором мечтала всю жизнь. Разменяла на пустышки свою прекрасную оболочку, данную природой. Забыла, что всего лишь простая смертная, вообразила себя Богиней, которой все дозволено“…