– эти строки известного питерского барда и путешественника чуть ли не с детства въелись Вадику в сознание, словно заноза под кожу.

Всякий раз после очередной жизненной неудачи, прислонившись к исполинским ступням, он поднимал взор на могучие торсы Атлантов, и в душе воцарялось равновесие, а голова обретала способность мыслить здраво. Корнем всех неудач служило одно удручающее обстоятельство: несмотря на солидный по его внутреннему убеждению возраст (а дело шло к тридцати годам), ни девушки, ни товарищи по скульптурному цеху всерьез Вадика не воспринимали.

Вот и сегодня строчки внезапно всплыли в памяти, когда Вадик бесцельно фланировал по Дворцовой площади. Повинуясь инстинктивному порыву, он выбрался из толпы гуляющих, скорым шагом добрался до фигур Атлантов и, притулившись к колонне, погрузился в горестные размышления. Вадик отчетливо осознавал, что очередная идея-фикс полностью провалилась. Долгая вечерняя тусовка ничего, кроме тягостного ощущения не оставила. Он так безнадежно постарел, что молоденькие девчонки в разноцветных топиках и коротеньких шортах вместо прежнего прилива адреналина вызывали теперь едкое раздражение: ведь полуголые, не стесняясь, по самому центру Питера разгуливают. Хотя, чего, собственно, стесняться, со спины их от ребят не отличишь: такие же худые, длинноногие, с узким подростковым тазом. И куда нормальные девчонки подевались, которые на обложках модных журналов красуются?

«Да это же те самые, только сняты, умело, – внезапно осенило Вадика. – Ведь фотограф выбирает удачный ракурс по существу одним глазом. Это скульптор двумя, одним непосредственно смотрит на объект, а другим уточняет информацию. Поэтому скульптура не фото, это объемный объект, и только симпатичной мордашкой и длинными ножками не обойдешься, здесь фигура в разных ракурсах требуется. И дело даже не в сексуальной привлекательности. Кажется, один великий француз заметил:

Впервые Вадик отчетливо осознал, что это не пустая выдумка поэтов. Если все ясно с первого взгляда, то воображение перестает работать, а без его игры творец слеп и глух.

От расстройства всех органов чувств внезапно резко засосало под ложечкой, и он вспомнил, что в связи с этой суматохой сегодня даже толком не пообедал.

“Нужно срочно зайти в какую-нибудь кафешку, только вот на той или этой стороне Невы? – лучше бы, конечно на этой, вдруг еще удастся встретить кого-нибудь“,

– Вадик кинул взгляд на часы.

Стрелки показывали что-то около 10-ти, до развода мостов была еще уйма времени.

В знакомом еще со студенческих времен “фуршете“ он заказал 150 водки с порцией пельменей. Устроившись в углу, лицом к крошечному зальчику, Вадик быстро опрокинул первую стопку, дождался, пока по пищеводу разольется успокаивающее тепло и принялся сосредоточенно жевать. Праздник “белых ночей“ был в полном разгаре, и в заведении было непривычно тихо. Помнится, пару недель назад здесь было не протолкнуться. Они собрались большой шумной компанией и горячо обсуждали кто важнее: творец или объект его вдохновения? В этом вопросе наблюдалась явная дисгармония: до потомков доходят лишь имена художников и скульпторов, а личности, запечатленные на бессмертных творениях, канут в Лету. Большинство склонялось к мысли, что главным является творец, который шестым чувством улавливает веяния времени, а самих моделей во все времена пруд пруди.

Вадика остальные присутствующие практически не замечали.

– А как же стандарт женской красоты – Венера Милосская и ее бесконечные копии? Все женщины разные, а он остается неизменным на протяжении тысячелетий, – чтоб привлечь внимание, громко поинтересовался он.

Последовало легкое замешательство. С идеалом мужской фигуры вопросов не было: со времен древней Спарты мускулатура развивается путем тренировок. Но женщинам фигура дана от рождения. Каким чутьем Пракситель увидел и запечатлел именно этот тип с царственной гордой осанкой и полным отсутствием пошловатой похоти, которую часто путают с сексом?

– Лично я думаю, что женщины с фигурой богини наделены и какими-то неповторимыми духовными чертами, выделяющими их из простых смертных. Эти черты заметны не в любое время. В древней Элладе, во времена Геракла и Елены Троянской таких женщин было много. Сейчас время героев прошло, везде и во всем торжествует серость, но Венеры по-прежнему есть, надо только отыскать их в толпе, – важно заявил Вадик, чувствуя, что зацепил компанию за живое.

– Тебе-то откуда об этом знать, – возразил один молодой, но уже известный скульптор с окладистой для солидности бородой. – Сначала сам создай что-нибудь, а потом других обсуждай.

– С удовольствием, – огрызнулся Вадик, – но материала подходящего пока найти не могу.

– Дело не в материале, – веско заметил бородатый, – сразу ни у кого не получается, надо через это “не могу“ заставить себя, а ты не хочешь. Попробуй один раз, и сразу материал сыщется.

– Обязательно, и осенью на конкурс скульптуру представлю!

Свою идею по отысканию материала Вадик решил реализовать во время белых ночей. План был, конечно, изначально идиотский. И вот, печальный итог…

Он, не спеша, допил водку, раздумывая, чтобы заказать еще, и в этот момент в кафе появилась молодая особа в светлых джинсах и в тон вязаной кофточке. Грациозной походкой она подошла к бару, взяла чашку кофе и устроилась за столиком, напротив, у окна. Вадик машинально проводил ее взглядом и внезапно понял: именно ее он безуспешно искал на Дворцовой. Пока он размышлял, как подойти и познакомиться, особа допила кофе и стремительно двинулась к выходу. Вадик уже хотел броситься следом и вдруг заметил забытый на ее столике возле чашки носовой платочек. Выход был найден: он схватил его и выскочил на воздух.

В тускло-неверном свете белой ночи джинсы с кофточкой мелькали в конце переулка, и он стремглав ринулся вдогонку. Особа шагала быстро, Вадик еле догнал ее и сообразил, что она движется к Летнему саду.

“Пусть зайдет, устроится на скамейке, и тогда подойду. Не на ходу же знакомиться“, – решил он, не упуская объект из виду.

Красотка, не спеша, прошла по главной аллее и устроилась на скамейке возле одной из мраморных статуй.

“Кажется, это и есть Венера“, – подумал Вадик, внимательно изучая скульптуру.

На лице Богини мелькнула мимолетная усмешка, будто намекая, что пришла пора действовать. Потоптавшись в нерешительности, Вадик присел рядом. Девица повернулась к нему с вопросительным видом.

– Простите, это не вы оборонили? – нарочито робко поинтересовался он, протягивая платочек.

Красотка благодарно улыбнулась и небрежно сунула платочек в кармашек брюк.

– Люблю во время белых ночей в одиночестве побродить по Летнему саду, на скульптуры богинь поглазеть, помечтать, – заметила она.

– А мне показалось, что вы одна из них. Пока никого нет, решили сойти с пьедестала и отдохнуть на скамейке. Кстати, как к вам обращаться? – восторженно заметил Вадик.

– Меня зовут Майя, – охотно сообщила незнакомка.

– Родители назвали так в честь Майи Плисецкой? – поинтересовался Вадик, заметив, что она не прочь продолжить разговор.

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

– Я родилась в мае, а месяц назван римлянами в честь этой богини, – усмехнулась она. – У греков Майя была старшей дочерью Атланта и ее почти насильно выдали замуж за Вулкана.

Выпитый алкоголь постепенно брал свое. Мысли о том, что еще не все потеряно и вечер может, удастся, замелькали в голове Вадика.

– Можно спросить, где вы Майя вообще обитаете? – невзначай поинтересовался он, снедаемый жгучим любопытством.