— Знаешь, иногда я просто охереваю, как ты умудряешься оставаться оптимисткой, — буркнул Гарри. Гермиона фыркнула:
— Ну, вообще-то, иногда бывает очень нелегко.
Спросить, что она имеет в виду, Гарри не успел: что-то зашуршало, а потом над ними возникла Астория. Она тоже была в шарфе, а на руки натянула смешные перчатки без пальцев — холодало.
— Извините, что врываюсь, — сказала она, — но я больше не в силах обсуждать квиддич. Ваша Уизли — просто безумная фанатка. Поттер, можно тебя на два слова?
Сбитый с толку в очередной раз, Гарри посмотрел сначала на Гермиону, потом на Асторию и кивнул. Шарф пришлось вернуть, стало зябко; Гарри плотнее завернулся в мантию и встал, вместе с Асторией отходя немного подальше от костра, над которым Хагрид, выпрямившись в полный рост, наигрывал очередную весёлую мелодию.
Здесь, чуть в стороне, были слышны звуки леса. Гарри различил крик совы, затем какой-то хруст и неуютно повел плечами. Наверное, теперь ничто не смогло бы его заставить зайти в этот проклятый лес снова.
Они в молчании преодолели уже половину пути вокруг хижины Хагрида, когда Астория наконец заговорила:
— Я хотела предложить вам всем собраться в туалете Миртл и сжечь конфискованные книжки Скитер, которые Гренйджер сдает Филчу, но твоя подружка сказала, что не может жечь бумагу. Поэтому я предложила вариант «Б».
— Так это твоя идея?
Было странно думать о том, что Астория так заморочилась. Она, получается, собрала всю компанию, да ещё и Джинни — вместо Драко. Хотя, больше вероятно, что Джинни позвали Рон и Гермиона, но всё равно. Это была забота, принимать которую Гарри не умерл.
— Моя.
— Это… вау.
За хижиной Хагрида было совсем темно. Свет от костра сюда не доходил, можно было только рассмотреть отдельные тени на стволах деревьев. Даже как-то тише стало, голоса зазвучали приглушённо и далеко.
— Ты можешь меня не слушать, но я устала смотреть, как вы двое изводите себя, — призналась Астория и пнула какой-то камешек в темноте.
— Я не изво… стой. Что значит — мы двое?
Внутри Гарри что-то в очередной раз перевернулось и загрохотало. Он не должен был надеяться, не должен был, но надежда была упряма, она прорастала даже сквозь пепел — или сквозь ту чудовищную дыру, которую Гарри ежедневно носил в собственной груди под рубашкой и футболкой.
— Ты слепой дурак, Поттер, — беспощадно отрезала Астория. — Что, думаешь, пару раз попытался поговорить, получил от ворот поворот и все, можно с чистой совестью страдать, да?
— Ну, знаешь… — Гарри испытал одновременно два чувства: усиливающуюся надежду и резкую, острую обиду. Почему, в конце концов, он должен пытаться? И о чём вообще говорит Астория? Может, он все себе надумал, а она вовсе не это имела в виду? — Объясни уже, раз начала!
Она потёрла глаза.
— Слушай, — пауза. Гарри поймал себя на том, что переминается с ноги на ногу. — Драко, он… такой же. Как ты. Торчит у Выручай-комнаты всё время. Не ест толком. Злится.
— И что с того? — Гарри хмыкнул и тоже пнул какой-то камешек, на которой случайно наступил секундой ранее. — Я-то при чем? Это было не моё решение, вообще-то.
Астория вздохнула опять.
— Драко — идиот, — сказала она искренне. — Я не знаю, какие у него были мотивы. Да и не хочу сказать, что ты обязан с ним мириться. Ты вообще никому не обязан, просто не нравится мне это всё. Не знаю, зачем я вообще завела этот разговор…
— Все-то у тебя дураки и идиоты, — буркнул Гарри.
Внутри него всё в очередной раз перевернулось. Хотелось встряхнуть Асторию, добиться ответа, что ему делать. Инструкции какой-то что ли. Все нутро дрожало от надежды и страха. И ещё немного — от злости.
— А что делать, если вы оба такие? — был ответ. — Поверить не могу, что была в него когда-то влюблена!
— А сейчас нет? — вырвалось ревнивое у Гарри. Астория вдруг рассмеялась и взяла его под локоть.
— Смысл какой? — поинтересовалась она. — У меня всё равно нет шансов. А теперь давай-ка обратно, Поттер, пока все не решили, что мы тут целуемся. Я слышала, у твоей рыжей отточен летучемышиный сглаз, так что…
Гарри хотел сказать, что Джинни не «его», но махнул рукой. Внутри все зудело. Плевать было даже, что подумает Джинни. Что если Драко и правда сожалеет? Но нет, не может такого быть, он же всё объяснил, и лицо у него было такое злое. Может, Астория тоже оказалась обманута его спектаклем. Может, она просто жалела Гарри и хотела, чтобы у него все было хорошо. Может, Драко просто не хотел казаться придурком и поэтому делал перед ней вид, что ему жаль отношений с Гарри. Столько всяких глупых «может», которые куда вероятней, чем то, что Драко на самом деле о чем-то сожалеет.
Впрочем, когда они вернулись, Джинни была занята тем, что спорила с Луной насчет черных ши. Спор не был ожесточенным или злым, ничуть, в нем звучали все больше добродушные нотки. Так что Гарри просто сел на лавку вместе с Асторией и, отсутствующим взглядом уставившись в огонь, всё гонял и гонял свои мысли и сомнения по кругу…
Когда отзвучала последняя мелодия флейты и круглая Луна поднялась совсем высоко, Хагрид намекнул, что пора бы уже и по спальням и предусмотрительно вручил всем коряво подписанные пропуска на случай встречи с Филчем. С Гарри он прощался особенно долго, всё казалось, будто он хочет что-то сказать, но, в конце концов, Хагрид просто сердечно обнял Гарри, и тот вдруг подумал, что хочет остаться тут навсегда — в этих огромных, но добрых руках, которые когда-то его маленького несли к дому Дурслей, а потом, уже взрослого, вынесли из Запретного леса.
— Ну ладно, ладно, — наконец проворчал Хагрид, будто обращаясь к самому себе, утёр глаза и зашагал к дому. А Гарри с друзьями — обратно в замок.
***
Перед сном Гарри зачем-то проверил карту, но Драко мирно спал в своей спальне, как ему и полагалось.
Слова Астории оставили в груди глубокую занозу. Сон не шёл, даже зелье не спасало. Гарри выпил уже вдвое больше, чем ему велели, и пить ещё порцию было просто глупо, если он не собирался проспать ближайшие несколько вечностей или заработать какой-нибудь жуткий побочный эффект. Глубоко вздохнув, Гарри на ощупь стянул с тумбочки волшебную палочку и уставился во тьму под пологом, воскрешая в памяти правильные движения.
Круглый взмах, вверх и влево.
Над ним слабо засеребрилось. Это было больше похоже на тусклую гирлянду, чем на космическую глубину, но Гарри повторил попытку, потом снова, и снова. Неожиданная мысль толкнула его прямо в грудь, и он глубоко задышал, пытаясь справиться с сожалением о том, почему не додумался до этого раньше. Зажмурив веки и прикусив губу, он представил нужный ему день настолько ярко, насколько сумел, и снова взмахнул палочкой — а когда распахнул глаза, чуть облегченно не рассмеялся вслух, грозя разбудить однокурсников.
Над ним под звёздным, пятнистым небом — будто краски кто-то наляпал — знакомый темный силуэт взмахивал палочкой с ловкостью дирижера. Он не был совершенен, но на несколько восхитительных мгновений Гарри вернулся в тот бесконечно далёкий день, когда забыл снять мантию-невидимку и застал Драко в классе колдующим «Колыбельную». Его сердце стучало, и небо становилось все ярче и ярче, почти звенело. Вот махнула хвостом комета, другая, третья. Драко был наследником Блэков, названным в честь звёзд, конечно, у него получалось лучше, чем у Гарри.
В груди застучало, и Гарри протянул руку, чтобы коснуться силуэта, но схватил лишь воздух, а Драко, казалось, повернулся и беззвучно шикнул на него. И Гарри покорно улегся, не мешая ему творить чудеса.
Он сам не заметил, как погрузился в сон.
***
Дом в Годриковой впадине был очень тих. Гарри бесшумно толкнул перед собой калитку, поглубже натягивая капюшон мантии, и пересёк одичавший сад. Ветки кустов цеплялись за грубую чёрную ткань, мешая идти, Гарри раздражённо оттолкнул последний гибкий стебель и ускорил шаг. Нетерпение сжигало его изнутри: то, что ждало его в доме, было так важно — оно, наконец, должно было объяснить ему суть и смысл, расставить все точки над «и».
