Судья поскреб пальцами редкую седую бородку.
— Благодарю, мистер Поттер, — сказал он. — Суд услышал вас, мистер Блетчли. Думаю, мы готовы вынести решение.
Гарри бросил ещё один взгляд в сторону подсудимых, и Нарцисса Малфой едва заметно кивнула ему, а уголки её губ дрогнули в благодарной улыбке. Гарри неловко улыбнулся ей в ответ, а затем покинул трибуну и сел на самый край лавки нижнего яруса. Выражение его лица красноречиво говорило: больше всего ему хочется, чтобы волшебники перестали пялиться, потихоньку передавать друг другу пергаменты и подсовывать их для автографа.
Судья поднялся. Прытко Пишущее Перо замерло где-то в нижней трети лежащего перед ним пергамента.
— Визенгамот принял к сведению все представленные свидетельства и доказательства, — объявил он. — А также выслушал показания очевидцев, включая нашего достопочтенного мистера Поттера. — Судья выдержал паузу. Пальцы Люциуса Малфоя ожесточенно сжались на подлокотнике кресла, и даже Драко поднял голову, наконец-то осмелившись взглянуть на судейский состав. — Наш вердикт — Нарцисса Друэлла Малфой и Драко Люциус Малфой полностью оправданы. Дело Люциуса Абраксаса Малфоя мы снова рассмотрим на следующем заседании суда.
По залу прокатился разочарованный вздох. Рыжая ведьмочка опять наклонилась к своей соседке и что-то яростно зашептала, но мадам Марчбэнкс в этот раз остановила словесный поток не терпящим возражений жестом.
Гарри Поттер тихонько поднялся с места и, пока на него никто не смотрел, бесшумно выскользнул за дверь.
========== I. Паралич ==========
Гарри даже не думал о том, что когда-нибудь снова вернется в Хогвартс.
По правде говоря, тем летом он вообще ни о чем старался не думать: оно и так превратилось в сплошную мешанину событий, в которых легко было потеряться. Прежде, мечтая о победе над Волдемортом, Гарри представлял себе, как переедет на площадь Гриммо, приведет в порядок дом, каждый день у него будут гостить Рон и Гермиона. Кикимер позаботится о еде, и они вместе будут делать что-то совершенно обычное. Что именно — Гарри не придумал, да и ему было на это совершенно плевать.
Но за смертью темного волшебника последовали лишь похороны, затем допросы, а в Министерстве Магии и у дома Уизли круглые сутки паслись журналисты, жаждущие взять интервью у нового героя волшебного мира. В перерывах между вынужденными выходами в свет Гарри постоянно видел кошмары, такие яркие, что просыпался на мокрых от пота простынях с яростно колотящимся сердцем. Во сне он снова и снова был в Запретном лесу, а живой, полный сил Волдеморт направлял на него свою палочку; только в этот раз уже никто и ничто не могло бы защитить Гарри: ни Воскрешающий камень, ни Нарцисса Малфой, ни часть души Волдеморта внутри.
Вернувшийся в «Нору» Гарри неделю за неделей как сомнамбула поднимался по утрам с кровати, чистил зубы и спускался вниз, в столовую, где в давящей гробовой тишине не глядя заглатывал пищу. Он бы и об этом забывал, если бы не миссис Уизли, с утроенной заботой напоминавшая ему, что нужно есть, нужно спать, нужно жить.
Рон, который делил с ним комнату, спрашивал о снах только несколько раз. Его тревожное веснушчатое лицо обычно было первым, что Гарри видел, очнувшись ото сна; отчасти он был благодарен, но с другой стороны — совсем не хотел подробно пересказывать, что случилось с ним в лесу. Он так и не объяснил это друзьям и вообще не был уверен, что не унесет эту тайну с собой в могилу.
Впрочем, у лучшего друга были и свои кошмары. Гарри не раз и не два слышал бормотание и тяжелое дыхание, доносящиеся с кровати Рона, но так и не решился потревожить его. В первый раз он пообещал себе спросить утром — но Рон вскочил, как ни в чем не бывало, и Гарри так и не нашел нужный момент. Он был уверен, что все подробности в итоге достались Гермионе, которая присоединилась к ним в доме Уизли почти сразу и лишь изредка возвращалась к родителям. По крайней мере, именно так Гарри оправдывал свою чёрствость.
Он все ждал, когда же станет легче: может, когда пройдут последние похороны? Когда закончатся суды над Пожирателями Смерти? Когда репортеры, наконец, перестанут виться у дома Уизли?
Нет. Даже тогда легче не стало. Волдеморт погиб, шрам больше не болел, но хорошо почему-то так и не стало.
***
Сова с письмом из Хогвартса прилетела во время завтрака двадцать первого июля. На кухне Норы сидели только Гарри, Рон и Гермиона: Джинни ещё спала, миссис Уизли с самого утра отправилась в Косой переулок, мистер Уизли — на работу, Перси давно жил отдельно, хоть и примирился с семьей, а Джордж теперь дни и ночи проводил в своих «Всевозможных Волшебных Вредилках». Даже когда магазин закрывался на ночь, Джордж практически не возвращался в «Нору», и Гарри был уверен, что он оплакивает Фреда, пока никто не видит.
Поначалу Гарри на сову даже внимания не обратил. Ему постоянно присылали какие-то письма, посылки, подарки. Гарри предлагал миссис Уизли топить ими камин, но она, конечно, отказывалась и заботливо собирала их в единственном незанятом тупичке в коридоре среди другого барахла на случай «когда Гарри будет готов их прочесть». Сам Гарри, откровенно говоря, предпочёл бы их сжечь. Да он так и делал, когда миссис Уизли не видела.
Но большая бурая сипуха была очень настойчива, и Гарри увидел, что у неё не одно, а три письма, которые подписаны очень знакомыми изумрудно-зелеными чернилами. Поэтому, когда сова бросила конверт перед ним на стол, Гарри взял его и надломил печать с гербом Хогвартса.
«Дорогой мистер Поттер!
В связи с обстоятельствами прошедшего года и невозможностью сдать экзамены подобающим образом, приглашаем Вас окончить седьмой курс в школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Напоминаем Вам, что успешная сдача ЖАБА является важным условием для продолжения любой магической карьеры.
Занятия начинаются 1 сентября. Ждем Вашу сову не позднее 31 июля. Не забудьте приложить к письму список желаемых предметов для сдачи в конце года в случае, если Ваш ответ будет положительным.
Искренне Ваша,
Минерва Макгонагалл,
директор Школы».
Рон, поглощавший свой бекон, издал затяжное мычание. Заглянув ему через плечо, Гарри убедился, что он получил точно такое же письмо.
— То есть, можно и не возвращаться?
Кажется, это было первое, что Рон произнес за сегодня: в последнее время он тоже часто бывал молчалив.
Хогвартс всегда был домом для Гарри, но теперь он не был уверен, что в самом деле хочет вернуться. Последнее, что он помнил — разрушенные галереи, засыпанные каменным крошевом и заваленные телами павших. Наверное, невозможно пройти по территории замка, не вспоминая: вот тут, прямо в Большом зале, шло финальное сражение, здесь, во дворе, Невилл вышел против Волдеморта, а там, на опушке Запретного леса, Темный лорд ждал, пока Гарри сам сдастся ему.
— Помнится, вы оба хотели стать мракоборцами, — деловито напомнила Гермиона, отложив свое письмо. Гарри невольно вздрогнул. Вернувшись в «Нору», непривычно тихую и осиротевшую без постоянных проделок близнецов Уизли, он и думать об этом забыл. Рон отложил свое письмо, ненароком макнув его в тарелку с остатками бекона, и пожал плечами.
— Разве нас теперь не должны принять в Министерство без экзаменов? Уж Гарри-то точно.
Гермиона заправила за ухо каштановый локон и сосредоточенно перечитала письмо.
— Знаете, не хотела этого говорить, но мне кажется, что это наш шанс, — заявила она. — Наконец-то вернуться в… нормальную жизнь.
Впервые за все лето кто-то из них заговорил об этом вслух. Гарри даже не сомневался, что, в конце концов, это будет именно Гермиона: наверняка ей больше всех осточертело не замечать гигантского слона, занявшего собой почти всю «Нору».
Рон злобно воткнул вилку в бекон.
— Не уверен, что хочу, — буркнул он, — видеть все эти… все эти рожи. Поганых слизеринцев. Мне хватило допросов в начале лета.
Гермиона нервно прикусила губу и подергала себя за прядь волос. Об этом они тоже заговорили впервые — возвращаясь домой из Министерства, они старались обсуждать что угодно, но только не лица Пожирателей Смерти, сидевших перед ними в зале суда в деревянном кресле с цепями. Слишком многие из них были им до боли знакомы.
