Были, конечно, и другие. Расстроенная Гермиона как-то сообщила, что конфисковала уже пятую биографию Гарри на этой неделе: ушлый издатель, прослышав о наложенном Макгонагалл запрете, просто завернул книги в магическую обложку с изображением симпатичного нюхлера и невинной надписью «Энциклопедия Сладких Пушистиков». Пару дней Гарри беспокоился, что Гермиона всё знает. Но она вела себя как обычно: не расставалась с книгами, тянула руку на всех уроках, ободряюще улыбалась Гарри и даже перестала расспрашивать, где он пропадает в свободное время, заявив, что ему определенно требуется немного покоя.

И в-третьих — у Гарри просто не оставалось времени слишком сильно беспокоиться. Перерывы между занятиями, подготовкой к ЖАБА, квиддичными тренировками и варкой Феликс Фелицис он проводил с Драко. Порой Гарри срывался с места посреди написания какого-нибудь эссе у себя в гостиной, или чтения очередного фолианта в библиотеке. Почти всегда он носил при себе Карту и беззастенчиво пользовался ей, если ему хотелось найти Драко.

Какой-то особенной проблемой это не было: большую часть времени тот проводил в укромных уголках замка, а не в своей гостиной, и Гарри хотелось думать, что всё это ради них.

Их встречи были неловкими, смешными, дурацкими и полными обжигающего огня. Они прятались за гобеленами, как пара придурков, и целовались, или Гарри наглел и утыкался Драко в макушку носом, подкравшись в библиотеке в тихое время, или на уроке под партой Драко бесшумно находил его руку и незаметно скользил тонкими пальцами вдоль костяшек. Гарри тогда неизменно краснел, как первокурсник, и надеялся, что никто этого не видит.

Ему было плевать, видит ли это кто-то.

Лежа субботним утром в своей кровати, Гарри машинально поднял с тумбочки уже немного покрытую пылью карточку из шоколадной лягушки с изображением Дамблдора. Бывшего директора могло там и не быть, но Гарри повезло — завидев его, профессор лукаво улыбнулся и лучики-морщинки расцвели вокруг его глаз.

— Знаете, сэр, — подумав, сказал Гарри, — всё, что я там наговорил, в кабинете… Я тогда так злился, а сейчас мне как будто всё равно. Всё уже случилось, да и я чувствую себя слишком счастливым… — Гарри запнулся. Он так давно не использовал слово «счастье», говоря о себе, что оно заставило сердце гулко удариться о грудную клетку. — Да. Да, так и есть. Слишком счастливым, чтобы думать, что скажут другие. Понимаете?

Дамблдор пригладил седую бороду и как-то таинственно сощурился.

— Думаю да, мой мальчик, — ответил он. — Думаю, я понимаю.

Гарри постеснялся спросить, что именно он имел в виду.

***

— На сегодня все, — объявила Джинни, перекрикивая ветер, и Гарри увидел, как её фигурка, небольшая с такого расстояния, устремилась к земле. Он спустился следом, сжимая в левой руке снитч с трепыхающимися крылышками, и приземлился прямо рядом с Демельзой. Несмотря на неизменную пылкую отдачу игре, она до сих пор демонстративно не разговаривала с Джинни, и Гарри начинал чувствовать себя неуютно. Как-то он даже пытался неловко намекнуть охотнице, что ему всё равно, что написала Скитер, но Демельза гордо сообщила, что для неё это дело принципа.

Джинни было даже жалко. Ей досталось больше всех остальных замешанных в этом членов ОД: Рон избегал её общества, потому что, как понял Гарри, про него и Гермиону в книге тоже было написано немало слухов; миссис Уизли прислала письмо, в котором сообщила, что глубоко разочарована её поступком; а факт, что раньше они с Гарри встречались, делали её в глазах поддерживающих Гарри студентов просто злобной бывшей. Но, как и всегда, держалась она достойно, правда больше особняком, и Гарри всё реже замечал её с Дином.

— Ты видел Малфоя на трибуне? — тихо поинтересовался Рон, догнав Гарри на пути к раздевалке. Не заметив, видимо, в ответ никакого удивления, он фыркнул: — Ну, ясно. Я думал, хоть после интервью не придется терпеть его общество.

— Я спрошу, что ему нужно, — неубедительно соврал Гарри и остановился, пропуская оставшихся игроков в раздевалку. Рон махнул на него рукой и зашёл вместе со всеми, а Гарри, торопливо сунув загонщику свою метлу с просьбой поставить в кладовку, помчался к трибуне Слизерина.

Когда он поднялся, Драко всё ещё сидел в гордом одиночестве на одной из скамеек, обмотавшись зелёным шарфом. В одной руке он сжимал книгу, а во второй — крупное зелёное яблоко.

— Привет, — ухмыльнулся Гарри и плюхнулся на скамейку рядом с ним. Драко только выставил указательный палец, демонстративно пробежал глазами до конца страницы и лишь после этого повернул голову. — Ой, да брось делать вид, что ты тут случайно!

— Я тут случайно, — возразил Драко и потянулся за коротким поцелуем. Гарри каждый раз испытывал волну облегчения, когда видел этот жест — потому что, если он долго не видел Драко, начинало казаться, что всё это просто какой-то сон. Впрочем, как выяснилось, Драко обожал целоваться. Вероятно, его губы были созданы только для этого, всегда такие очаровательно розовые и мягкие. И Гарри пользовался каждой предоставленной ему возможностью, чтобы снова и снова в этом убедиться, как, например, сейчас.

Он не понял, когда Драко отложил книгу, но зато хорошо почувствовал, как на шею легла ледяная ладонь.

— Ай!

— Кошмар, Поттер, ты даже в душе не был, — ухмыльнулся Драко, и Гарри увидел, как он демонстративно втягивает носом воздух у его лица. Очень сомнительно, что от него в самом деле хоть сколько-нибудь несло, но Гарри слишком хорошо знал, что Драко просто любит поёрничать.

— Ну, прости. Боялся, что если пойду в душ, ты можешь меня и не дождаться.

Гарри нагло потянулся отхватить от яблока Драко небольшой кусочек, и тот закатил глаза.

— Теперь только выбросить.

— Фигня. Ты же не брезгуешь мной.

Драко издал какое-то неясное хмыканье, но спорить не стал. И правда — поздно уже как-то было брезговать. Он расправил на коленях свою книжку — заглянув в неё мельком, Гарри понял, что это учебник по зельеварению — и с хрустом надкусил яблоко с другой стороны.

— Мне понравилось, как ты летал, — сказал он, не поднимая головы от текста. — Это… красиво.

— Раньше тебе не нравилось, — заметил Гарри и подставил руки под голову. Небо над ними было бледноватым, но довольно ясным. Официально уже началась весна, но погода пока не баловала. Над Чёрным озером клубился вечный туман, из которого изредка показывались щупальца гигантского кальмара, а лес казался темно-сизым.

— Раньше я с тобой соперничал, — сказал Драко. Очень захотелось спросить: а теперь? — но Гарри не стал.

Они все ещё не говорили о том, что между ними происходит, не давали этому никаких имён, хотя Гарри продолжал порой крутить в голове жуткий вопрос о том, хочет ли Драко встречаться с ним. Но с каждым новым днём вопрос звучал все глупее, ведь они и так проводили время вместе, улыбались друг другу украдкой за завтраком, а после совместных уроков Гарри незаметно уводил Драко куда-нибудь в тихий уголок и воровал у него поцелуй, или несколько, или несколько десятков поцелуев.

Они были вместе всё это время. Вроде как. Гарри на это надеялся. Разговоры об отношениях никогда не были его сильной стороной.

Просидев на трибуне добрых полтора часа и внезапно обнаружив, что стало очень холодно, Гарри и Драко, наконец, собрались. К тому моменту тонкие руки Драко стали бледными до синевы, и, спускаясь с ним с трибуны, Гарри сжимал его пальцы в своих; ему казалось, что весь вид Драко выражает восхитительную хрупкость.

В раздевалке уже никого не было, и после короткого и не совсем искреннего сопротивления, Гарри удалось уговорить Драко пойти с ним в душ. Согреться, как он сказал, хотя оба понимали, что это далеко не главная причина.

И Гарри непослушными пальцами расстёгивал пуговицы на рубашке Драко, пока тот распутывал ремешки его защитной экипировки под шум воды. Бледные щёки Драко быстро покрылись румянцем, и Гарри, теряя терпение, которого у него и так всегда было мало, потянул его за собой в душевую, торопливо переступая по холодным каменным плитам.