— Да, — ответил Гарри. — Спасибо, — и тут же поспешил перевести тему: — Так значит, ты и Ханна Аббот?

Неожиданно порозовев, Невилл мужественно кивнул.

— Я предложил ей встречаться в июле, мы много виделись летом, ну и… Понимаешь, сначала я даже не знал, как с ней заговорить, это было так глупо. На самом деле, я хотел спросить у тебя, может, ты знаешь…

Сбивчивый рассказ прервал приближающийся топот снизу, и у самых дверей общей спальни Невилла и Гарри догнал запыхавшийся румяный Рон.

— Я просто с Гермионой прощался, — буркнул он в ответ на вопросительные взгляды. — Чего вы так смотрите?

Качнув головой, Невилл первым зашел в знакомую до мелочей круглую красно золотую комнату. Гарри почему-то показалось, что он был не рад появлению Рона — кажется, Невилл действительно хотел спросить что-то важное.

Но кровать под красным балдахином так и манила поскорее лечь и забыть обо всех мыслях. Гарри торопливо разулся, снял мантию, джинсы, рубашку, натянул старую безразмерную футболку Дадли и поскорее забрался под тяжелое мягкое одеяло. Прохладные простыни приятно холодили кожу.

«Хорошо, что ты был не один».

Сложно сказать, подумал Гарри, желая Рону и Невиллу спокойной ночи и задергивая полог, возможно, в одиночестве в доме на Гриммо было бы немного легче.

***

Расписания утром впопыхах раздавал Рон, который явно совершенно забыл об обязанностях старосты накануне. Стоя перед зеркалом с зубной щеткой во рту, Гарри изучал висящий перед ним в воздухе пергамент. Первой же лекцией в семестре стояла сдвоенная трансфигурация — оказывается, профессор Макгонагалл не отказалась от преподавания. Занятий с Хагридом в этом году не было — Гарри не выбрал уход за магическими существами для ЖАБА, — но воспоминание о черствых кексах, которые великан то и дело присылал ему в Нору с нацарапанными ужасным почерком ободряющими записками, заставило слегка улыбнуться. Кексы не могла спасти даже миссис Уизли, да Гарри и не собирался их есть, и все же получать эти посылки было приятнее, чем бесконечные свёртки от благодарных волшебников и волшебниц.

— У меня в этом году половина занятий со Слизерином, — с отвращением заметил стоящий рядом Симус, который волшебной палочкой уничтожал пробивающуюся на подбородке щетину.

— Ничего нового, — невнятно заметил Гарри и посчитал взглядом крохотные «С» рядом с лекциями. Вышло больше половины.

— Ну, как сказать — «со Слизерином», — запыхавшийся Рон ввалился в ванную, растирая глаза ладонью, и отпихнул Гарри от раковины, чтобы сунуть голову под воду. — Наконец-то можно умыться, а! Я думал, Гермиона прибьёт меня из-за этих расписаний…

— В смысле «как сказать»? — перебил Симус и отвел волшебную палочку от лица. Гарри заметил у него на щеке не сбритый участок щетины. — Тут же написано.

Рон принялся жадно хлебать воду из-под крана, а потом взял зубную щетку из стаканчика, откровенно наслаждаясь затянувшейся паузой. Ему, похоже, нравилось знать то, чего не знает Симус.

— С седьмого курса у них только Малфой, — наконец смилостивился Рон, когда раздраженный ожиданием однокурсник, попытался зарядить в него тюбиком зубной пасты. — Эрни сказал, половина из них бежали, а оставшиеся предпочли перевестись в Дурмстранг или ещё куда подальше.

— А Малфой почему не сбежал? — Симус нахмурился. — Он-то должен был рвануть впереди всех.

— Может, потому что его оправдали? — предположил Гарри, вспомнив слова Гермионы. Симус пожал плечами.

— Всё равно это он зря. Ему тут никто не рад, наверняка даже сами слизеринцы.

Гарри промолчал и сунул ладони под воду, чтобы сполоснуть рот. Стоило догадаться обо всём, ещё увидев Малфоя в одиночестве в поезде. Разве приятели оставили бы его одного после всего случившегося? Будь слизеринцы-семикурсники здесь, им было бы безопаснее держаться вместе.

***

Спустившись к завтраку вместе с Роном и Гермионой, Гарри с отвращением осознал, что ему всё же придётся привыкать к новому статусу. Несколько раз его пытались перехватить по дороге, бесчисленные полчища студентов (среди которых он узнал нескольких, что смеялись над ним ещё на четвертом курсе и определенно носили значки «Поттер-смердяк») порывались поздороваться и узнать, как дела. Кое-кто, правда, напротив — прятал глаза; Гермиона шепотом заметила, что это, в основном, те, чьи братья и сёстры погибли, давая Гарри время разыскать крестраж.

Может, это должно было ранить сильнее, но её слова воскресили в груди Гарри только несколько мгновений сухой горечи. Гарри не считал, что заслужил столько благодарностей. Уж точно не больше, чем те, кто остался лежать на каменном полу школы навсегда.

Дорога к кабинету Макгонагалл принесла ещё несколько тоскливых воспоминаний: пришлось идти в обход привычного пути, некоторые коридоры Хогвартса и несколько пролетов движущихся лестниц до сих пор оставались закрыты. Гарри не нужно было спрашивать, почему: именно они пострадали больше всего, и даже магия не могла мгновенно вернуть древним стенам их первоначальный вид. Здоровенными кляксами на них так и остались подпалины чар, промахнувшихся мимо цели.

В классе трансфигурации все расселись по привычным местам; Гарри плюхнулся рядом с Роном и зарылся в сумку в поисках учебников, когда услышал за спиной смешки. Их причину оказалось нетрудно найти: через проход от него сидел Малфой в гордом одиночестве, неестественно прямой и с бескровными сухими губами. Гарри в очередной раз поразился тому, как паршиво он выглядел. И как чужеродно — среди чёрно-алых мантий в своей черно-зелёной.

— Я рада снова видеть вас всех, — поздоровалась профессор Макгонагалл, закрыв за собой дверь, и смешки и гвалт мгновенно утихли, но не прекратились совсем. — Я надеюсь, что каждый из вас не забыл за лето, как именно нужно вести себя в классе. Попрошу проявлять терпимость и расположение друг к другу — хотя прошедший год был довольно тяжёлым, а для некоторых из вас то, что мы будем проходить, уже не совсем ново.

— Терпимость и расположение, как же, — пробурчал кто-то сзади, кажется, Дин. Гарри увидел, как стиснутые губы Малфоя побледнели ещё больше.

Макгонагалл взмахнула палочкой, и на доске сами собой расцвели меловые надписи; Гарри торопливо развернул пергамент, чтобы переписать тему урока. Каждый его год начинался с обещания самому себе прилежно вести конспекты, и в конце каждого его пергаменты превращались в одну большую неразбериху.

— Как думаешь, зачем он вернулся? — шёпотом спросил Рон, толкнув Гарри локтем, и тот ненароком пририсовал лишний хвост букве «д».

— Не знаю, — попытался ответить он одними губами, но строгая преподавательница трансфигурации всё равно услышала.

— Мистер Поттер, мистер Уизли, попрошу вас оставить разговоры на время урока и сосредоточиться на, несомненно, новой для вас информации. Итак, перед тем, как приступить к трансфигурации человека, вам нужно понять…

Рон скорчил красноречивую рожу, но больше не решился испытывать терпение Макгонагалл (и Гермионы) и уткнулся в свой конспект. Большая часть занятия прошла под голос Макгонагалл и скрип перьев; несколько раз Гарри ловил себя на том, что, перестав писать, залипал в окно, за которым ещё по-летнему ярко сияло солнце. Сосредоточиться было сложно — как будто мозг вообще забыл, что значит сидеть на уроке и впитывать знания.

— Трансфигурация человека, — в очередной раз ворвался в уши голос Макгонагалл, — одно из самых сложных направлений магического искусства, вершиной которого является анимагия. Вы можете обратить животным любого, если достигните определенного уровня мастерства, но обратиться по собственному желанию труднее всего, потому что организм…

— У нас определенно есть на ком практиковаться, — хихикнул с задней парты Симус. До Гарри дошло, только когда он обернулся и заметил напрягшегося Малфоя. Разумеется, никто не забыл, как на четвертом курсе его превратили в хорька. Гарри почувствовал вкус желчи во рту — это воспоминание легко потянуло за собой целый ряд других, где лже-Грюм превратился в Барти Крауча, и где могильная земля пахла сыростью и мокрой травой, а Волдеморт поднялся из глубокого котла, полный торжества и дикой злой радости.