— Ладно, да. Дай-ка подумать… — Гарри отвел ладони от лица и прокашлялся, внезапно осенённый идеей. — Ты можешь показать мне Колыбельную?

— Это скорее «вызов», чем «правда», — пошутил Драко, — но да. Я могу.

Он извлек из рукава волшебную палочку и вытянул руку над собой, чертя в воздухе целую вереницу замысловатых символов. Гарри, сощурив один глаз, наблюдал за кончиком палочки, испускающей искры, и подумал, что сам он, наверное, сейчас даже Алохомору наколдовать не сможет. Он был пьян, очень, очень пьян, и просто поднять голову казалось той ещё задачей. Впрочем, это и не требовалось, так что Гарри просто смотрел в потолок и под разливающийся где-то в подреберье умопомрачительный покой наблюдал, как он темнеет, как исчезают деревянные балки в глубоком ночном мраке, и как проглядывают через него первые звёзды.

— Почему именно космос? — спросил Гарри, и Драко хмыкнул.

— Это мама научила. А она из семьи Блэков, — ответил он так, будто это все объясняло. Гарри же потребовалось минуты полторы, чтобы сообразить.

— Звёзды… так твоя мама назвала тебя в честь созвездия.

Драко фыркнул, но это не прозвучало обидно:

— Ты вообще ходил на астрономию?

— Ну… Иногда я на ней спал, — Гарри рассмеялся и почувствовал, как вибрирует рядом тихий смех Драко, такой мало ему, Гарри, знакомый, в отличие от малфоевских наглых ухмылок.

Драко махнул палочкой по широкой дуге, и звёздное небо опоясала целая галактика, отдаленно похожая на Млечный путь. Где-то в самом центре Гарри увидел тёмное пятно, а потом оно вспыхнуло ярко-лиловым — это родилась ещё одна пёстрая планета.

— Это успокаивает, — признался Драко. Гарри повернул голову и снова зацепился взглядом за шрам на его шее. Такой тонкий и чёткий, он не давал покоя настолько, что аж зудели кончики пальцев. Виски грел низ живота и тяжелил пальцы.

У Драко был ровный нос.

Длинные, изогнутые кверху ресницы.

И губы, припухшие и тёмные, наверное, от выпитого, а может от некстати вспомнившейся привычки покусывать их.

Гарри как будто в первый раз его увидел: зачем бы ему было рассматривать мальчишку, с которым они ненавидят друг друга? Он, конечно, никогда не считал Драко уродливым, но и красивым тоже… То есть, он вообще не оценивал его внешность.

Кажется, до этого момента.

Глупо, просто жутко глупо, внутри будто пружина сжалась, а потом со звоном толкнула сердце, пустившееся вскачь, и стало тяжело и сладко. Гарри придвинулся чуть ближе, стараясь быть незаметным, но Драко все равно обернулся, и они едва не столкнулись нос к носу.

— Я, э, — Гарри неловко дернул подбородком, — я увидел шрам.

Он ожидал бури, но Драко лишь опустил веки и неопределенно хмыкнул.

— Да, — просто сказал он.

И тогда Гарри, чувствуя себя так, будто под ним внезапно провалился пол, протянул руку и обхватил его за шею сзади, притягивая к себе.

Это было неловко и неудобно, они столкнулись носами на полпути, Драко рвано выдохнул, будто хотел что-то сказать, но Гарри всё равно поцеловал его, смял губами мягкие, горячие, будто воспаленные губы, немного прикусил нижнюю. Драко вскинул голову, но его рот покорно раскрылся, и Гарри осмелел, внезапно собирая в себе всю накопленную за годы гриффиндорскую храбрость (а может — безрассудство?).

Это, впрочем, не имело значения, не сейчас, когда Драко ему, внезапно, ответил, когда перекатился на бок, ладонями цепляясь за бока, когда жадно склонил голову, раскрывая губы и впуская. Гарри ударился о колено Драко своим, пытаясь устроиться удобнее, и тот зашипел, но не отпрянул. Его губы становились влажными и упругими, и Гарри, перед закрытыми глазами которого с ног на голову вертелась Вселенная, вдруг осознал, что в какой-то миг их неуклюжий поцелуй превратился в глубокий и мокрый, и что он чувствует язык Драко, скользящий по его собственному.

И что это, кажется, было лучшее, что он испытывал когда-либо.

Драко в какой-то момент отстранился, посмотрел на Гарри взглядом потемневших глаз, и тот заметил пятна румянца на его щеках. Его лицо казалось беспомощным — или, может, вопросительным, будто Драко пытался понять, как это вообще случилось, и что делать дальше. В тот миг для Гарри ответ казался очевиден, и он сгреб Драко под спину, а тот податливо прильнул к нему, словно ничего так не жаждал, как живого, человеческого тепла. Ткань его джемпера была шелковистой, приятной для кожи, а ковер под ними — наоборот, жёстким и колючим.

Гарри ткнулся лбом в лоб Драко и мягко прижался губами к его рту. Потом ещё. И ещё. Когда счет поцелуям, казалось, перевалил за сотню, он уже не отдавал себя отчета в том, почему и с кем это делает.

Он был счастлив. Так невыносимо, сладко, одуряюще счастлив, и теплые волны омывали его тело.

— Гарри, — выдохнул Драко, и тот ощутил теплую сухую ладонь на своей щеке. — Это…

Что бы он ни собирался сказать, Гарри не хотел это слышать. Поэтому он чуть навалился на Драко, жадно сминая его мокрые губы снова, и тот, к счастью, не стал сопротивляться. Только издал звук, очень-очень похожий на тихий стон, и это был самый красивый на свете звук.

***

Проснуться утром оказалось сложнее, чем очнуться от кошмара или вынырнуть со дна, горло саднило и очень хотелось пить. Гарри лежал в собственной кровати на боку, одетый, но укрытый тяжелым одеялом. На первый взгляд все выглядело как обычно, вот только обрывочные воспоминания всплыли сами собой, накатили приливной волной, заставляя схватить ртом воздух. Хуже всего было то, что Гарри не помнил, как уснул, да что там говорить — он не помнил, как вообще сюда добрался.

Чем окончились их бесконечные поцелуи? И где спал Драко?

Воспоминание об этом тонуло во тьме, последнее, что вспомнилось — они допивали огневиски, делясь им друг с другом изо рта в рот. Гарри мог воскресить в голове лишь урывками чужой румянец, блеск серых глаз и встрепанные белые волосы, прилипшие ко лбу. Поворачивался он со странной смесью предвкушения и страха, не зная, обнаружит Драко на второй половине кровати или нет.

Там никого не оказалось. Зато с хлопком, набатом отозвавшимся в черепной коробке, посреди комнаты появился Кикимер, в руках у него был кубок, и Гарри почувствовал, как при виде этого кубка его замутило.

— Антипохмельное зелье, хозяин, — вежливо сообщил Кикимер. — Молодой мистер Малфой просил передать его вам.

Гарри взял, отхлебнул немного — пойло оказалось просто отвратительно на вкус, но зато мгновенно прояснило голову, так что допивал он уже с большим энтузиазмом, — потом вытер тыльной стороной ладони рот и спросил:

— Где он? Драко?

— Ожидает в гостиной, — отозвался Кикимер.

— А где… — Гарри запнулся, не зная, как спросить о таком, и, наконец, решил быть прямолинейным: — Где он ночевал?

Кикимер, казалось, призадумался на секунду:

— Ваш верный слуга приготовил для него гостевую спальню.

Значит, спали не вместе, подумал Гарри. Он даже не понимал, хорошо это или плохо. Но в любом случае Драко ждал его, и Гарри торопливо переоделся в первое, что ему попалось в руки, надеясь, что, по крайней мере, не слишком воняет.

В гостиную он спускался, как на эшафот, не зная, чего ожидать: Драко будет злиться на него? Снова станет самим собой, закрытым и наглым? Потянется обнять?

Драко оказался… спокоен. Он сидел в кресле, держа в руках свою коробку с подарком, и его лицо выглядело слишком безмятежным для человека, который несколько часов назад лежал на полу, запустив язык в рот своего школьного врага. Он не поднялся, когда Гарри вошёл, но и никакой неприязни не продемонстрировал.

— Ты долго спишь, — заметил он, подняв правую бровь, и Гарри кашлянул, снова остро почувствовав, что так и не удосужился умыться. В отличие от него, Драко выглядел свежим и бодрым, прическа снова лежала волосок к волоску, и Гарри залип безбожно на длинных ресницах и мягких губах, которые показались ему чуть припухшими. Внутри все внезапно и сладко свело, да так, что голова закружилась и одновременно стало жутко стыдно.