Литмир - Электронная Библиотека

«КАК ДОЛГО ЛЮЦИУС МАЛФОЙ БУДЕТ НА СВОБОДЕ?» — гласил довольно крупный заголовок, а ниже располагалась фотография мистера Малфоя, сделанная, видимо, в Азкабане. Этот некогда статный, красивый, хоть и неприятно высокомерный человек на фото выглядел, будто иссохшая мумия. Уставший взгляд запавших глаз прошелся по Гарри презрительно, и тот торопливо вчитался в текст.

«Министерство Магии все ещё ищет доказательства вины мистера Малфоя-старшего. Восьмой по счёту обыск в Малфой-Мэнор произошел минувшим вечером. Как сообщает наш источник в отделе Обеспечения Магического Правопорядка, безрезультатно. «Мы не теряем уверенности, что в этом особняке хранится что-то такое, о чем семейство Малфоев не хочет нам рассказывать, — сообщил «Пророку» в частной беседе мракоборец, чьё имя по понятным причинам не может быть раскрыто. — Тёмный волшебник, имя которого всем нам хорошо известно, не зря проводил в этом доме столько времени. В Малфой-Мэнор одних только спален более тридцати штук. Мы уже нашли секретный туннель под винным погребом и не собираемся останавливаться, пока не перекопаем Уилтширское поместье до самого основания».

Интересно заметить, что на текущий момент состояние семьи Малфоев уменьшилось как минимум вдвое. Люциус Малфой от комментариев отказался.

Напомним, что его освобождение по большей части стало возможно благодаря протекции Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил, и у нас в распоряжении нет никакой информации, проливающей свет на желание народного героя защитить преданных сторонников Тёмного Лорда».

Гарри почувствовал, как неприятно закололо где-то под коленками, и раздраженно переложил ногу на ногу. Само существование этой статьи его раздражало. Что ж, он никогда не испытывал тепла к отцу Драко, и это было более, чем взаимно, и все же Гарри отнюдь не считал, что это справедливо — перекапывать его родной дом, учитывая, что суд все-таки оправдал его. Вспомнив, что об этом говорил сам Драко, Гарри вздохнул. Выходит, тот был прав: он вернулся домой в самый разгар очередного обыска к разворошенным комнатам и уставшим родителям.

Смяв «Пророк» в руках, Гарри без жалости бросил его в камин и поднялся на ноги.

— Кикимер, какое сейчас число?

— Двадцать второе декабря, — отозвался эльф откуда-то из угла. — Вторник.

Значит, Гарри проспал больше суток. Удивительно для него, особенно учитывая, что на Гриммо он никогда не чувствовал себя полностью в безопасности, в отличие от Хогвартса.

— Ладно, — вздохнул Гарри. — Спасибо за завтрак. Пойду, разберу посылки.

***

Впрочем, разбирать посылки на самом деле оказалось скучно. Гарри даже открыл несколько, но все они были довольно банальны: какие-то уже засохшие пирожные, открытки, письма с благодарностями. Одна девушка зачем-то прислала Гарри локон своих волос, и тот, бросая локон в камин, хмыкнул: будь он чуть менее порядочным, мог бы ведь и воспользоваться для чего-нибудь. Впрочем, не исключено, что отправительница на это и рассчитывала, но Гарри решил не проверять, мало ли что. Начали прибывать и рождественские подарки, но их Гарри также не стал оставлять себе. Возможно, это было грубо, и миссис Уизли, заботливо собиравшая письма с благодарностями для Гарри, в чём-то была права, но сам Гарри просто не мог (и не хотел) принимать ничего из этого. Даже старый носок дяди Вернона казался ему роднее, чем все эти штуки, которые с завидной регулярностью совы роняли ему на голову.

Бросив в камин очередное письмо, отправителем которого значился «Ежедневный Пророк», Гарри встал. Вспомнив о носке дяди Вернона, он снова напомнил себе о Дурслях. Неутолимое любопытство внезапно окутало его. Конечно, тётя и дядя не будут ему рады, но Гарри ведь может и не показываться. Просто взглянуть одним глазком, как они теперь живут, и уже окончательно закрыть эту дверь в своё прошлое.

Преисполнившись болезненного энтузиазма от этой мысли, он покинул кабинет, заставленный книгами, чернильницами и заваленный перьями неизвестных птиц, и, перепрыгивая ступеньки, бегом поднялся в свою комнату. Чемодан лежал нетронутым, и Гарри натянул первый попавшийся свитер (это оказался тот, что связала ему миссис Уизли в позапрошлом году) и вытащил из чемодана мантию-невидимку. На одно-единственное мгновение голову Гарри пронзила какая-то мысль, догадка, а может, нестыковка, но когда он попытался поймать её, она исчезла. Мантия, что-то не так было с мантией, но что? Чем больше Гарри об этом думал, тем меньше понимал, пока догадка, наконец, не стёрлась окончательно.

Что ж, решил Гарри, наверное, эта мысль была не слишком важной, раз испарилась так быстро. Можно будет поразмыслить об этом позже. Он натянул на себя мантию, убедился, что полностью невидим, и трансгрессировал с громким хлопком.

Тисовая улица в Литтл-Уингинге, графстве Суррей, выглядела, как ей и полагалось: аккуратным, чистым домом для самых что ни на есть благовоспитанных семей. Можно было даже подумать, что время тут полностью остановилось: Гарри помнил каждое дерево, каждый дом, и дом номер четыре не был исключением. Казалось, минувшие события вовсе его не изменили. На входной двери висел большой плетеный венок из мишуры и еловых лап, по краю крыши висели огоньки. Подойдя ближе, Гарри толкнул калитку, похрустывая ботинками по снегу, и приблизился к ярко освещенному окну гостиной.

Внутри была только тётя Петунья, она сидела на пестром, в цветочек, диване и листала какой-то журнал. Вот звякнула печь, и тётя поспешила встать, чтобы скрыться в кухне, зато со стороны лестницы показался дядя Вернон. Он что-то сказал — Гарри не мог слышать, что именно, увидел только, как открылся дядин рот и встопорщились усы. Наверняка это было что-нибудь про работу, а может, он поинтересовался свежими новостями о соседях, которые тётушка так любила собирать, чтобы потом обсудить за ужином.

Наблюдая за ними, Гарри не чувствовал никакой ностальгии, но вдруг понял, что без него они, кажется, наконец-то стали настоящей семьёй. Такой, какой всегда и хотели: их было трое, у них была самая что ни на есть нормальная жизнь, дядя всё ещё продавал свои дрели, тётя — руководила домом, а Дадли… Чем вообще мог заниматься Дадли, Гарри даже представить не сумел. Никаких талантов или склонностей, кроме как обижать более слабых, у Дадли не было, и очень сомнительно, что, даже испытав к Гарри некое подобие благодарности за спасение собственной жизни, он сильно изменился.

И все же они, наверное, были по-своему счастливы.

Гарри не знал, сколько простоял у окна невидимый, наблюдая за тем, как тётушка и дядя о чем-то болтают в гостиной. Он всегда знал, что лишний в этом доме, но сейчас это стало очевидно. Было ли на свете вообще место, где он не лишний? Теперь Гарри, вроде как, герой и всё такое, но он с радостью променял бы все свои достижения на возможность жить с родителями. Или с Сириусом, который усыновил бы его. С ним и дом на площади Гриммо не казался бы таким странным. Может, они развесили бы там какие-нибудь плакаты с квиддичными игроками, пряча за ними наверняка очень, очень старые шелковые обои и гигантское семейное древо в гостиной.

Опомнился от своих тоскливых мечтаний Гарри только тогда, когда ощутил, как холод начал пробирать его до костей. Он не озаботился надеть нормальную обувь или хотя бы набросить водооталкивающие чары на свои кроссовки, и те промокли под снегом, да и сверху уже начало заносить мелкой белой порошей. Дядя Вернон и тётя Петунья смотрели телевизор, а подняв голову, Гарри увидел свет и в комнате Дадли. Что ж, в доме номер четыре все на месте. Пора бы и уходить, тем более что Гарри сюда никто не звал.

***

Рон связался с ним следующим вечером через камин. Вид у него был немного сумасшедший и уставший; Гарри, который, сидя в гостиной и жуя приготовленный Кикимером бутерброд, со скуки пытался читать учебник по ЗОТИ, решил было, что что-то случилось.

— Дружище, ты как? — поинтересовалась торчащая из пламени голова, цветом волос почти сливающаяся с огнем, и, дождавшись, пока Гарри пробормочет «да-норм», тут же продолжила: — У нас тут полный кошмар. Джинни додумалась позвать на Рождество Дина. Мама, как узнала, что вы больше не вместе, начала плакать… Ну, то есть, я думаю, что из-за этого, но она теперь почти все время плачет, особенно как увидит Джорджа, а он приехал на каникулы.

45
{"b":"732346","o":1}