— Дин, Симус, Джинни, Парвати… Кажется, я там вижу ещё нескольких членов ОД.

— Может, их бесит сидеть со мной рядом, — мрачно предположил Гарри, но тут же получил от Гермионы тычок в бок.

— Гарри Поттер! Прекрати уже себя жалеть!

Гарри хотел было огрызнуться, но тут всё-таки появился Рон, которого на входе в зал задержала Макгонагалл. Он казался ещё больше не в духе, чем когда они вместе выходили из гостиной, и Гарри почувствовал острое нежелание рассказывать что-либо — не потому что не хотел, чтобы друзья узнали, что происходит, а просто потому что не готов был столкнуться вообще с какой-либо их реакцией. Но он был должен, а потому постарался собраться с силами и коротко — как мог — шёпотом пересказал все, что слышал накануне в разговоре между Макгонагалл и Баркер. Лицо Гермионы, которая слушала это, быстро стало очень хмурым, а Рон поморщился и так же, как Гарри, потёр руками глаза.

— Это какое-то безумие, — пробормотал он. — Но что мы можем сделать? Может, нам просто не стоит в это все соваться?

— Ты о чём? — вскинула брови Гермиона. — Как это не стоит? Я была уверена, что теперь Министерство перестанет творить безумства, но все стало будто бы только хуже!

— Рон прав, — пробормотал Гарри. — Я не знаю, что с этим делать, а что ещё хуже — не знаю, хочу ли я что-то с этим делать.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Так, — сказала она строго, — вы двое сейчас же поднимите головы и посмотрите перед собой.

Гарри послушно поднял голову.

— Что я должен увидеть? — поинтересовался он вяло, а Рон кивнул, присоединяясь к вопросу.

— Смотрите на слизеринский стол. Они просто студенты, которых превратили в изгоев, — Гермиона тряхнула каштановыми волосами. — Вы что — не видите? Я думала, вам двоим было весело проводить с ними время. Вы ведь не придавали значения тому, с какого они факультета, не так ли? Ты, Рон, сам познакомил меня с Софи.

— Ну да, познакомил…

— Она хорошая девочка и не заслужила того, чтобы её насильно переселили на другой факультет. А Гарри неплохо ладит с младшей Гринграсс. И вы двое хотите, чтобы им пришлось, склонив голову, подчиниться и просто уйти в чужую гостиную к людям с факультета, на который их не выбирали? Вместо того чтобы поработать с репутацией, люди из Министерства снова хотят просто стереть с лица волшебного мира то, что им не нравится!

Она была права, права во всём, но всё, чего хотел Гарри — это уронить голову на руки и уснуть. Желательно до того момента, пока его опять не отпустит.

***

После рассказа Гарри Гермиона вновь чаще обычного начала пропадать в библиотеке. Рон много ворчал по этому поводу, и общение совсем разладилось: другу категорически перестало нравиться все, что происходило вокруг. Он почем зря шпынял первокурсников, а один раз отобрал у девочки, запускающей во дворе навозные бомбы, сразу двадцать баллов, хотя (Гарри подозревал, что это было в память о Фреде) он такие проделки прежде пытался игнорировать. Над ними снова будто нависла тёмная туча, только в этот раз Гарри не знал, кто их враг.

Профессор Макгонагалл на уроке трансфигурации тоже выглядела мрачнее, чем обычно. Она суше отвечала на вопросы учеников и даже не думала задерживать их после удара колокола — хотя прежде всегда оставляла ещё пару минут на то, чтобы дать домашнее задание.

С Патронусом у Малфоя так и не складывалось. Глупо, но почему-то именно в его компании Гарри было проще всего: он не чувствовал перед ним никакой особенной ответственности, кроме той самой, учебной, а потому их общение, хоть и вялое, проходило примерно в одном темпе. Пару раз Гарри порывался спросить его о «Колыбельной», но так и не смог решиться.

С решимостью у него вообще было так себе. На тренировках он играл из рук вон плохо, и в матче с Пуффендуем едва не проглядел снитч, когда тот пролетал перед самым носом. К счастью, перед Рождеством это был последний матч, так что Гарри просто решил выбросить всё из головы. Ему очень хотелось уйти из команды, но он думал, что тогда Рон окончательно разозлится, а терять лучшего друга в очередной раз не хотелось.

С разговора с Хагридом прошла пара недель, которые Гарри и двое его лучших друзей провели как на иголках. Каждое утро они то и дело посматривали на стол преподавателей, но их состав не менялся. Профессор Баркер на своих уроках тоже не подавала никакого повода заговорить о её идеях, а когда Гарри один раз предложил Рону и Гермионе подойти к ней на перемене и поговорить об этом, Гермиона грубо одернула его и покачала головой.

— Ну уж нет, — заявила она. — Этим мы ничего не добьёмся.

— Как будто мы вообще чего-то добиваемся, — хмуро пробурчал Рон, но дальше никто из них этот разговор развивать не стал.

Буря, что собиралась все это время, грянула в понедельник вместе с вьюгой и невообразимым снегопадом, мгновенно засыпавшим всю территорию школы. Спустившись на завтрак, Гарри не успел даже войти в Большой зал, как кто-то резко схватил его за локоть и поволок к большой статуе, стоящей в холле. Узнав в этом ком-то Малфоя, Гарри не стал сопротивляться: слизеринец был бледнее обычного, вид у него стал совсем болезненный, а галстук, обычно педантично затянутый, болтался на шее, съехав куда-то набок.

— Поттер, надо поговорить, — отрывисто заявил он и, возможно, увидев в глазах Гарри сомнение, добавил неожиданно: — Пожалуйста. Это важно.

Гарри сдался. Стоило кивнуть, и бледное перепуганное лицо Малфоя чуть просветлело, он выпрямился и кивнул головой в сторону лестницы.

— Лучше отойдём.

Гарри покорно поплёлся за ним. Он был уверен, что Малфой предложит укрыться где-нибудь под лестницами, где обычно секретничали студенты Хогвартса, но тот почему-то наоборот стал подниматься наверх, лавируя между спешащими в Большой зал. И, следуя за ним, гордо выпрямившим спину, Гарри впервые стал свидетелем того, как многие студенты буквально шарахаются в стороны, липнут к каменным перилам — лишь бы подальше, а рослый пуффендуец зашипел Малфою прямо в лицо что-то про Пожирателей Смерти. Гарри бы разозлился уже сотню раз, у него никогда не хватало терпения сносить насмешки и тычки, а вот Малфой будто ничего не замечал, и это даже внушало некоторое уважение. Он напоминал своего отца, который в зале суда смотрел на Визенгамот свысока, и какую бы неприязнь Гарри ни испытывал к Люциусу, эта его самоуверенность почти восхищала. Почти.

Самый ощутимый контраст состоял в том, что люди, которые косились на Малфоя с брезгливостью, тут же вновь начинали улыбаться, когда видели Гарри за его спиной. Очевидно, никому даже в голову не приходило, что их появление рядом — не случайность. И даже при том, что улыбки были искренними, это ощущалось как-то чужеродно и странно, будто искусственно.

Наконец, поток учеников рассеялся, все, кому было нужно, уже ушли на завтрак, только несколько первокурсников пролётом выше ещё спешили спуститься, путаясь ногами в полах длинных мантий. Гарри показалось, что даже плечи Малфоя слегка расслабились. Догнав его, он пошёл рядом — благо ширина лестницы прекрасно позволяла.

— Куда мы идем? Тут уже никого нет, почему не поговорить прямо здесь?

— Потому! — злобно огрызнулся Малфой. Гарри вздохнул, подавляя волну раздражения.

— Ты же хочешь, чтобы я тебе помог?

— И ты согласился, поэтому будь добр, заткнись и следуй за мной.

У Гарри мгновенно появилось желание послать его и спуститься в Большой зал, где ждали друзья, но что-то в голосе Малфоя не давало словам звучать по-настоящему едко. Он как будто скрывал панику или ярость, но не на Гарри, а на кого-то или что-то со стороны.

На восьмом этаже он, наконец, замедлился, прежде чем нырнуть в тот самый коридор. Гарри уже давно сюда не приходил, но по карте Мародёров знал, что чёрная от копоти стена перед Выручай-комнатой — все ещё любимое место Малфоя.

Тут, по обыкновению, никого не было, а золотая магическая лента всё ещё сияла на своем месте. Малфой ловко поднырнул под неё, и Гарри пробрался следом, оглядываясь. Когда, наконец, они двое вновь оказались посреди черных от гари и копоти стен, он выпрямился, скрестив руки на груди: