— Нет, это вы послушайте меня, Птолема. Ваше предложение не просто неправильно, оно ещё и в высшей степени возмутительно! Тысячелетние традиции школы сохранялись неизменными не на пустом месте, и я почти уверена, что Кингсли совершенно не одобрил бы того, о чем вы сейчас говорите.

— Кингсли прекрасно понимает, что сейчас время перемен, — в противовес ей спокойно отозвалась Баркер. — Он уже убрал дементоров из Азкабана, провел огромную работу по реформации Министерства, и, полагаю, он был бы совсем не против идеи о том, что школе тоже нужна реформа.

— Когда Министерство в последний раз пыталось реформировать Хогвартс, это вылилось в катастрофу! — Макгонагалл остановилась и скрестила руки на груди. Теперь они стояли прямо напротив Гарри, и хотя лица директора тот почти не видел, зато ему открывался красочный вид на играющие желваки на скулах притворно спокойной профессора Баркер.

— Минерва, последние события буквально вынуждают нас вмешаться. Несчастной девочке пришлось уехать домой, потому что буквально все в этой школе напоминает ей о тех ужасах, что она пережила. Если не ошибаюсь, она принадлежала именно вашему факультету.

— Несомненно, мне небезразлично состояние мисс Браун, — голос Макгонагалл стал тихим и немного угрожающим. — Но вы не там ищете виноватых. Многие ученики пострадали, в том числе и ученики факультета Слизерин, который вы так безжалостно мечтаете расформировать!

Гарри вздрогнул. Расформировать целый факультет? Она серьёзно?

— Вы слишком утрируете идею. Разумеется, это дело не одного дня, однако любезный Салазар и так принёс всему магическому сообществу немало бед. Дряхлый безумец запечатывает в потайной комнате чудовище, которое нападает на учеников, культивирует бредовую идею о чистоте крови, а его собственный наследничек развязывает войну, от последствий которой ещё много лет будут страдать дети!

— Но это не значит, что мы должны стереть его имя из истории, — возразила Макгонагалл холодно. — Основателей было четверо. Вы ничего не сможете с ними сделать.

Баркер поджала губы.

— Мне поступает слишком много жалоб от студентов, — сказала она. — Я не могу оставить их без внимания, Минерва. Особенно насчёт Малфоя.

Гарри прикусил губу.

— Мистер Малфой был полностью оправдан, — Макгонагалл сделала шаг вперед, а Баркер, напротив, чуть отступила. — И если вы помните, Гарри Поттер вступился за него. Или вы не доверяете ему?

— Дело не в доверии, Минерва. А в безопасности. Поттер, при всех его качествах, тоже не счастлив сотрудничать с бывшим Пожирателем Смерти. А теперь прошу меня извинить.

Гарри чуть не зарычал, но вовремя спохватился, не желая выдать себя. Конечно, он не был счастлив сотрудничать с Малфоем — все ещё было маловероятно, что они найдут общий язык после всего, что их когда-либо связывало. Но Гарри давно с этим смирился, когда Баркер сама же — лично! — отказала ему в том, чтобы что-то поменять. И уж точно он не думал, что Малфой как-то угрожает его безопасности, или что из-за него надо расформировать целый факультет!

Это злило.

Профессор Макгонагалл осталась в коридоре одна, и Гарри увидел, как устало она потерла виски, прежде чем удалиться в противоположном направлении. Дождавшись, пока затихнут шаги, он всё-таки выбрался из своего убежища и поспешил в класс, где его, наверное, давно ждал Малфой.

Только приоткрыв дверь, Гарри вспомнил, что, поглощенный раздражением, забыл снять мантию-невидимку. Он собирался было шагнуть назад и сделать это — хотя Малфой знал о мантии, все же не хотелось лишний раз ему напоминать, — но застыл, неожиданно пораженный и очарованный тем, что увидел. Все мысли о подслушанном разговоре преподавателей вылетели у него из головы, потому что пустующий класс с составленными друг на друга партами и пыльными стульями вдруг превратился в крошечную Вселенную. Буквально: под потолком кружили яркие звезды и пёстрые круглые планеты, ныряя в пушистые облака и снова показываясь из них; то, что Гарри изначально принял за хаос, оказалось чётко упорядоченным движением, которым командовал Малфой, стоящий по центру и взмахивающий палочкой, будто дирижер. Взмах — и откуда-то сверху просыпался серебристый звёздный дождь, ещё взмах — и облака рассеялись, редея на фоне бархатно-чёрной космической глубины. Несколько долгих мгновений Гарри таращился на это, раскрыв рот, а потом опустил взгляд на Малфоя, чье измождённое лицо сейчас было задумчивым и одухотворённым. Он внимательно следил глазами за чудесами, которые сам же и создавал, и неожиданно Гарри подумал, что, несмотря на все эти годы в волшебном мире, он слишком многого всё ещё не знает о магии.

И о Драко Малфое, впрочем, тоже. Тот прав — Гарри ни хера о нём не знает.

Совершенно очарованный, он стоял в дверях целую вечность, рассматривая восхитительный парад планет, но, в конце концов, дверь, которую он придерживал рукой, предательски скрипнула, и на лице Малфоя на долю секунды отобразилось замешательство. Он торопливо бросил «Фините Инкантатем», и Вселенная в миниатюре рассыпалась искорками, а малфоевское острое лицо приняло своё обычное немного отстраненное и презрительное выражение.

— И как долго ты там стоишь, Поттер?

Гарри решил, что глупо будет делать вид, что его здесь нет — хотя, конечно, он мог бы все свалить на Пивза, чего греха таить, такая мысль у него тоже была. Но он уже стащил мантию и свернул ее, чтобы сунуть за пазуху.

— Не очень долго, — уклончиво ответил он. Что ж, всё, что он делал, пожалуй, всё ещё выглядело так, будто он преследует Малфоя — и тот, видимо, тоже об этом подумал, потому что поморщился.

— Я скоро начну бояться находиться в своей спальне. Кто знает, может, ты смотришь на меня, пока я сплю? Тебе нравится наблюдать за спящими? «Пророк» отвалил бы мешок галеонов за такую новость: Гарри Поттер — грязный извращенец, который…

Гарри покраснел и нахмурился.

— Какая гадость, Малфой! — воскликнул он, но тот только ухмыльнулся ещё шире.

— А почему ты тогда такой красный? — и Гарри вдруг понял, что Малфой нарочно его подначивает и, похоже, получает от этого откровенное удовольствие.

И его неожиданно отпустило — он даже фыркнул и повёл плечами.

— Да пошел ты. Кстати, а что это было? — Гарри обвел указательным пальцем потолок. Малфой, присев на край парты, дрогнул уголком рта.

— «Колыбельная». Иллюзия для маленьких детей. Обычно она не такая яркая, но мне захотелось добавить в неё несколько элементов.

— Понятно, — пробормотал Гарри. — А зачем?

Малфой только глаза закатил.

— Потому что я устал ждать, пока ты притащишь сюда свою избранную задницу. А теперь, если мы закончили обязательную светскую часть, давай перейдем к практике.

Гарри ничего не оставалось, кроме как согласиться.

***

Возможно, Гарри только показалось, но в этот раз все прошло спокойнее. По крайней мере, Малфой не огрызался, а в какой-то момент — после обязательной части, где он безуспешно пытался вызвать хоть захудалую искорку, но ничего не выходило, — он опустил волшебную палочку и в упор посмотрел на Гарри. Вид у него был какой-то нерешительный.

— Ладно, — как одолжение заявил он, — расскажи мне, как у тебя это получилось?

Гарри проглотил все свои комментарии по этому поводу, решив не рушить относительную идиллию, и попытался вспомнить подробности всех своих уроков с Люпином на третьем курсе. То воспоминание, которое всё-таки позволило ему вызвать слабого Патронуса, казалось слишком личным, а момент, когда впервые появился призрачный олень, вообще Малфою рассказывать не следовало — учитывая его непосредственное участие в событиях, что к этому привели. Да и про Маховик Времени, как подозревал Гарри, упоминать было нельзя. Малфой до сих пор не знал, что Клювокрыл сбежал не случайно, и лучше всего ему было оставаться в неведении — конечно, навредить он уже никому не мог, но и терпеть его ядовитые выпады не хотелось.

Наконец, спустя какое-то неприлично долгое молчание и под аккомпанемент все выше поднимающейся левой брови своего невольного ученика, Гарри решил просто начать издалека.