— Я не пойду, — сказал он. Гермиона уставилась на него вопросительно, а Рон открыл было рот, но Гарри поднял руку, останавливая их. — У меня ещё есть дела. Я просто, ну, короче, был рад повидаться, Хагрид.

Друзья попытались окликнуть его, но Гарри не стал отвечать и ускорил шаг. Гулкое раздражение всё вибрировало в грудной клетке, не находя выхода…

Кто-то снова окликнул его у моста в замок, кажется, Невилл, а девушка рядом с ним, наверное, была Ханна, но Гарри проскочил мимо. Восьмой этаж, ему просто нужно на восьмой этаж, если Малфой ещё там, можно будет высказать ему всё, что Гарри думает о его манере общаться с Гермионой, и хотя бы немного выпустить пар! Очень кстати подвернулся тайный ход за одним из портретов — конечно, теперь он вовсе не был тайным, но ученики всё же редко им пользовались, предпочитая хорошо освещенные коридоры мрачным и сырым лабиринтам в стенах.

— Куда вы так спешите, молодой человек? — попытался одернуть Гарри пузатый римлянин, изображенный на картине, но Гарри только выпалил пароль и под недовольное ворчание нырнул в тёмный узкий лаз.

Впрочем, он зря торопился: Малфоя на восьмом этаже не оказалось. Пробравшись под волшебными лентами Флитвика, Гарри обнаружил только пустой чёрный, измазанный сажей коридор. Некогда красивые гобелены, в том числе и тот, где Варнава Вздрюченный обучает троллей балету, висели уродливыми обрывками, а камни в мрачных подпалинах потрескались и местами осыпались. Медленно, как сквозь воду, Гарри подошёл к стене, где когда-то открывалась чудесная дверь, и коснулся пальцами камня. На целое мгновение показалось, что стена ещё теплая. Что если там, внутри, теперь навсегда заточён Адский огонь, как Василиск был заточён тысячелетия в Тайной комнате?

Гарри зажмурился и попытался представить ту самую дверь и огромный зал, полный самых разных вещей, спрятанных студентами за все годы существования Хогвартса. Воспоминание оказалось настолько ярким, что на мгновение Гарри как наяву ощутил затхлый запах и увидел крошечные пылинки, танцующие в свете солнца, золотую взвесь, взмывающую в воздух, стоит коснуться любого предмета в комнате… Но, открыв глаза, он обнаружил перед собой всё ту же чёрную стену.

Его охватила ярость, сдерживаемая месяцами; зарычав, Гарри ударил стену кулаком, потом ещё и ещё раз, боль потекла от костяшек к локтю, раззадоривая лишь больше. Гарри чувствовал себя в ловушке и таким безумно одиноким, что казалось — заори он на весь замок, и никто не услышит.

В лучшем случае — снова прибегут брать автографы.

Стена оставалась безмолвной. Встряхнув ноющей рукой, Гарри почувствовал, как дергается от злости лицо, и ткнулся в камень лбом, размазывая по коже остатки сажи. Ему хотелось проломить эту стену, хотелось заорать, хотелось скрючиться в крохотный комок и провалиться сквозь землю.

Но, в конце концов, тысячу лет спустя, он смог только развернуться и молча уйти, так и не почувствовав никакого облегчения.

***

— Г-гарри? Можно тебя сфотографировать?

Голос девочки, отвлёкший от мрачного созерцания слизеринского стола, дрожал. Обернувшись, Гарри заметил зелёный шарф и целую россыпь мелких кудряшек, обрамляющих горящее от смущения лицо. Ей было лет двенадцать, не больше.

— Да, — неожиданно для самого себя ответил Гарри. — Конечно.

— Теперь мы им автографы раздаем? — прозвучало отчётливое бормотание Джинни, но он проигнорировал это, выбравшись со своего места. Слизеринка подняла большую смешную колдокамеру, и тут же живо и болезненно напомнила Гарри другого первокурсника, который носился за ним когда-то с несоразмерно огромной аппаратурой. Гарри попытался ей улыбнуться и понадеялся только, что улыбка вышла не слишком вялой.

— Спасибо! — радостно пропищала девочка ослеплённому вспышкой Гарри, и тот, вдруг озарённый идеей, протянул руку, чтобы коснуться её рукава.

— Погоди… Можешь тоже кое-что для меня сделать?

— Конечно! — она как осиновый лист затряслась от восторга, и Гарри стало неловко. Он слегка отошел от стола, чтобы другие гриффиндорцы, навострившие уши, его не слышали, и шепотом произнес:

— Ты ведь знаешь Драко Малфоя? Можешь попросить его встретиться со мной после завтрака? — Большущие глаза девочки широко распахнулись, и она неуверенно переступила с ноги на ногу. — Что-то не так?

— Он… жуткий, — призналась маленькая слизеринка. — Такой мрачный и ни с кем не разговаривает. Мама говорит, что с ним не стоит общаться.

— Ты просто попроси, — настойчиво повторил Гарри. — Не надо с ним общаться, если ты боишься.

Девочка сжала губы в тонкую полоску, но мужественно кивнула.

— Ладно.

Гарри проводил её взглядом и потер лицо ладонью. Он пытался перехватить Малфоя уже несколько дней, но каждый раз находил себе оправдание, чтобы не говорить с ним. Карта Мародёров исправно показывала его на восьмом этаже, но пару раз Малфой обнаруживался в спальне Слизерина в полном одиночестве и в библиотеке в компании Астории. Наблюдая за ним, Гарри сделал вывод, что он почти ни с кем не общается.

Остаток завтрака он просидел как на иголках: девочка действительно подошла к Малфою и что-то ему сказала, но тот метнул на Гарри такой взгляд, что если бы глаза могли убивать, за гриффиндорским столом осталась бы горстка пепла. Но, когда Гарри, заметив, что Малфой собирается уходить, встал, тоже вышел из Большого зала и приблизился к статуе в холле, тот обнаружился там, нетерпеливо притопывающий ногой по каменному полу.

— Чего тебе нужно, Поттер? — резко спросил он. Обернувшись и заметив парочку навостривших уши студентов, покидающих завтрак, Гарри мотнул головой.

— Давай не здесь. Прогуляемся?

— Что? — брови Малфоя поползли вверх. — Это шутка такая? Сколько агрессивно настроенных старшекурсников ждет меня за порогом?

— Нисколько. Я же не ты.

В ответ на это слизеринец только губы скривил.

— У тебя десять минут, чтобы изложить всё, что тебе нужно, а затем я уйду.

Гарри только плечами пожал. Малфой говорил как его отец — повелительно и нагло, даже несмотря на то, что его положение в школе, да и в целом в обществе, стало совсем незавидным.

— Сойдёт. Пошли.

Гарри первым толкнул большую деревянную створку двери, и холодный воздух тут же ударил ему в лицо. Небо затянули седые тучи, медленно и низко ползущие куда-то над озером. Малфой недовольно фыркнул и завернул бледные руки в концы длинного шарфа.

Народу снаружи почти не было, и Гарри, честно говоря, был этому рад. Ему не хотелось любопытных взглядов — он и без того ощущал все накаляющееся желание сбежать от Малфоя, которого сам же сюда и позвал. Вместе они миновали галерею и остановились у каменных ступеней, ведущих к лодочному сараю, и только тогда Гарри подал голос.

— Я хотел поговорить с тобой о Гермионе.

— Что, прости? — презрительно скривился Малфой, и Гарри посмотрел ему прямо в лицо, скрестив руки перед собой. Измождённый вид никуда не делся, даже на шестом курсе Малфой не выглядел хуже — казалось, с каждым днём тени под его глазами становятся все чернее. Мелькнула даже странная мысль, что тот может быть болен, но Гарри не стал на ней концентрироваться.

— О Гермионе. Ты ведешь себя с ней как последний…

— Ты что, мне лекцию о поведении читать вздумал?

— Она защищает тебя! — сорвался Гарри. — На каждом уроке вступается! Хотя не обязана! У неё не меньше причин ненавидеть тебя, чем у всех остальных!

С каждым словом Малфой бледнел все больше, а его губы сжались в тончайшую блеклую нить. Гарри показалось, что он на глазах потерял остатки красок и зажался, будто ожидал проклятия или удара, но спина его оставалась безупречно прямой, а плечи — болезненно острыми.

— Я никогда никого не просил защищать меня. Даже тебя, Поттер.

— Я просто отдавал долг твоей матери, Малфой. Мне всё равно, что ты об этом думаешь, — грубо отрезал Гарри, и уже решил было, что Малфой сейчас уйдет, но тот только вздёрнул подбородок, и его ноздри дернулись.

— Если это всё, что ты хотел сказать…