— Что написал? – спросил Гарри так же тихо, не желая портить момент. Драко прикрыл глаза и вжался лицом в его ладонь.

— Что я не стану тебя ни о чем просить. Он не ответил. Наверное, ему не очень понравилось.

Сердце в груди Гарри пропустило удар. Значит, Драко всерьёз решил быть с ним? Это не было шуткой, оговоркой, ошибкой, минутным порывом? Паника, наверное, отразилась у него на лице, потому что Драко придвинулся ближе и неловко поцеловал его в губы, а Гарри поспешно ответил, задыхаясь, и думая о том, что сердце сейчас вырвется из грудной клетки и лопнет, как воздушный шарик, все вокруг забрызгав красным.

— Не уходи, — прошептал Гарри. – Не уходи, пожалуйста, не уходи. Я не смогу так второй раз.

Драко поцеловал его снова, его губы были мягкими и сухими, а потом шепнул что-то почти беззвучно, обдавая дыханием, Гарри не разобрал из-за шума в ушах, переспросил – и услышал, наконец:

— Прости меня, Поттер.

Гарри вцепился в него, наверное, до боли, зашептал, как в горячке:

— Ты должен был сказать мне, я бы понял тебя, ну почему ты не сказал?

— А что бы ты сделал? – фыркнул Драко, его чёлка прилипла ко лбу, и Гарри дрожащими пальцами убрал её куда-то наверх. – Что бы ты сделал, если бы узнал, что мой отец одобряет нас лишь потому, что хочет получить твою помощь?

— Я бы помог, — тут же ответил Гарри. – Не ему – тебе. И твоей матери. Кажется, я ей нравлюсь.

Драко пожал плечами.

— Да… наверное, правда нравишься.

Они помолчали, Гарри продолжал мять в руках рубашку Драко, чувствуя так много, что в голове царил полный кавардак. Солнце, высоко поднявшееся над башней, заглядывало в окно, озаряя спальню своими лучами, и на фоне алого убранства придавало ресницам Драко удивительный золотой цвет.

— Драко, — наконец прошептал Гарри и потрогал кончиками пальцев его лицо, различая в утреннем свете совсем бледные, крошечные, едва заметные веснушки. Если бы свет не упал так удачно – никогда бы вообще не догадался, что они есть.

— Ты такой гриффиндорец, — нежно выдохнул Драко, и Гарри фыркнул:

— Я просто тебя люб… — и запнулся, понимая, что именно говорит. Его горло сковало волнением, даже вдохнуть было тяжело, в уши хлынул нарастающий шум, и Гарри уставился куда-то в воротник Драко, не зная, что случится в следующую секунду. А затем почувствовал мягкое касание к своему лбу и ещё одно тихое: «Прости меня», – и его окончательно отпустило.

Он знал, что Драко сейчас не признается, знал и то, что, возможно, произносить эти слова вслух ему не легче, чем самому Гарри. Но это было неважно: Драко лежал рядом, его губы мягко касались лица, и он совсем не собирался никуда уходить.

Так что Гарри его простил, прижался ближе, задышал в грудь и опустил набрякшие от бессонной ночи веки. Только бы никто не пришёл, пронеслось в голове. Пролежать бы так ближайшие несколько вечностей, слыша, как грохочет в груди Драко быстрое сердце.

Гарри сам не понял, как уснул, буквально выключился – ему даже ничего не снилось, он как будто просто моргнул несколько раз, и в каждый обнаруживал себя крепко прижатым к чужой груди. Удостоверившись, что это Драко, он засыпал снова, а солнце поднималось всё выше, путешествуя по небу, пока, наконец, не ушло в другую часть замка.

Когда Гарри разлепил глаза в последний раз, оказалось, что Драко укрыл его тем самым пледом, и теперь разглядывает вышитые на нем имена. На несколько долгих мгновений Гарри всё-таки позволил себе просто рассматривать его глаза, прозрачные в дневном свете, и упрямые тени у носа. А потом моргнул и опустил ладонь на теплую грудь, почувствовав под рубашкой что-то маленькое и жесткое.

— Что там? – спросил он. Драко пригладил плед ладонью, совсем не удивившись тому, что Гарри проснулся.

— Посмотри.

Под его воротником Гарри обнаружил тоненький кожаный шнурок, которого раньше не было. Помедлив, он потянул его неловкими со сна пальцами, и когда шнурок выскользнул из-под рубашки полностью, вдруг увидел на нем туго вплетенную в самый центр крупную бусину. Бусина казалась странно знакомой своим серо-зеленым переливом, но прошла, казалось, целая вечность, пока до Гарри дошло.

— Это же…

— Твой рождественский подарок, верно.

— Я думал, ты его выкинул, — пробормотал Гарри и поднял взгляд, продолжая сжимать бусину в пальцах. Драко залился легким румянцем, и Гарри провел по гладкому камню большим пальцем. – А ты… сделал из него… это.

— Просто небольшое напоминание, — попытался выкрутиться Драко, но Гарри качнул головой и широко улыбнулся.

— Я тоже хочу напоминание от тебя, — заявил он и качнул головой в сторону пледа. – Твоё имя.

Судя по выражению задумчивого лица, Драко некоторое время размышлял, должен ли он действительно вписать своё имя среди имён членов семейства Уизли, родителей Гарри и его друзей, ни о ком из которых он никогда прежде не сказал ни единого доброго слова. Но, наконец, на что-то решившись, он извлёк из рукава волшебную палочку и пробормотал: «Акцио зелёные нитки!» Искомое вылетело из-под чьей-то кровати (Гарри не разглядел, услышал только, как катушка бьется о чемодан, пытаясь вырваться, а потом увидел, как Драко перехватил её в полете).

— Ты умеешь вышивать? — полюбопытствовал он.

— Мама умеет, — ответил Драко так, будто это все объясняло, и, критически осмотрев нитку, снова взмахнул палочкой.

Гарри оставалось только наблюдать, как стежок за стежком на свободном лоскуте появляется имя Драко; его тонкий, ровный почерк ничуть не походил на округлые буковки миссис Уизли. Затаив дыхание, Гарри ждал, боясь, что если он что-то скажет, Драко передумает и уничтожит собственную работу.

Но Драко не передумал. Закончив, он провёл напоследок по собственному имени ладонью, разглаживая ткань, и аккуратно поставил катушку с нитками на тумбочку.

***

Как бы Гарри ни хотел этого, вечность прятаться в спальне они не могли. Дело было даже не в голоде – они с Драко вместе нашли в чемодане Гарри пачку сладостей и разделили её – скорее, в противном голоске. Голосок сидел в голове и напоминал о том, что сейчас в Большом зале находятся студенты, многие из которых пострадали в школе в прошлом году, а Гарри прячется в тенях, как трус, которым никогда не хотел быть.

Заметив, что он волнуется и мнётся, Драко вдруг вздохнул и спустил ноги с кровати, заявив, что если они хотят успеть, то пора идти. Гарри не знал, как он понял, да и не стал спрашивать. Эта чуткость согрела его, придала немного сил, достаточных, чтобы решиться.

Прежде, чем уйти, они завернулись в мантию-невидимку – что оказалось довольно непросто, учитывая рост Драко. К счастью, в гостиной никого не оказалось, а Полная Дама оказалась слишком сильно погружена в свои переживания, чтобы гадать, кто именно отодвинул ее портрет. Она даже не заметила периодически мелькавшие в воздухе ботинки.

Замок казался совсем пустым, и, шагая по лестнице бок о бок с Драко, Гарри впервые за многие месяцы стал рассматривать его. За это время всё существенно привели в порядок; практически ничего, кроме чёрных стен на восьмом этаже, которые отчаялись очистить, не напоминало о майских событиях прошлого года. А может — Гарри просто привык, влившись в бесконечный поток учебных дней.

Остановился Гарри только у Большого зала, у самых дверей. Посмотрел на Драко под мантией, прочитал в его лице ту же самую неуверенность, которая точила его самого — и всё-таки толкнул перед собой тяжёлую створку двери, стараясь быть бесшумным, насколько это возможно.

Его встретила почти полная тишина. Места за столами были заполнены учениками в чёрных мантиях, но те были непривычно молчаливы, даже шепотка первокурсников не было слышно. Собственное дыхание вдруг показалось Гарри слишком громким, он растерялся, и Драко, сжав его ладонь, очень быстро потянул его в сторону. Гарри успел только заметить, как на руках у Филча наморщила хищную мордочку миссис Норрис, но завхоз провел сухой ладонью по полосатой спинке, и кошка тут же притихла.