— Просто ты весь год был не в порядке, — наконец собрался с мыслями Рон. Гарри моргнул, возвращаясь в реальность. – И это понятно! Но ты не говорил с нами, а потом вдруг сошелся с Малфоем. Тем самым Малфоем, который шесть лет портил нам жизнь, который делал ужасные… вещи, который, в конце концов, просто тот ещё говнюк. Я хочу убедиться, что ты точно знаешь, что делаешь, Гарри!
— Я не знаю, что делаю, — искренне ответил Гарри. – Я понятия не имею, Рон. — Тот растерялся. Видимо, он ожидал другого ответа. – Но я действительно чувствую к нему… кое-что. Я хочу думать, что между нами многое изменилось, — выбирать слова было тяжело. Рон совсем не помогал, а Гарри казалось, что любые его слова звучали искусственно и как-то глупо. – Но ещё я подумал, что, может, я заслужил это. Ну, знаешь, не знать, что я делаю, и не заботиться об этом.
Он замолчал, а Рон, казалось, погрузился в глубокую задумчивость. Переведя взгляд в его котелок, Гарри увидел, как внутри надулся здоровенный зелёный пузырь и тут же лопнул.
— Может, ты и прав, — наконец признал Рон. – Но если Малфой ещё что-то тебе сделает, клянусь, я его урою!
========== XXIV. Второе мая ==========
Гарри ни за что бы не вспомнил, что грядёт какой-то особенный день, если бы Гермиона накануне не спросила его, может ли он прочитать речь. Она сидела в гостиной, обложенная книгами и пергаментами и ничем не выделялась среди других старшекурсников, по уши заваленных домашней работой. Иногда Гарри даже начинало казаться, что он и не мирился с Драко: у них не было ни минуты, чтобы побыть наедине, остались только обмены взглядами в Большом зале да смазанные касания поцелуев на бегу, и вся разница состояла в том, что Гарри больше не хотелось ежеминутно выблевать собственные внутренности. Поэтому, когда Гермиона задала свой вопрос, он обреченно уточнил:
— Я забыл про какой-то доклад? – и только потом до него дошло. Твою мать, нет, подумал он. Нет, нет, нет.
Было первое мая, и это значило, что завтра – годовщина со дня победы над Волдемортом, а на пергаменте у Гермионы вовсе не доклад – она строчит какую-то речь, чтобы прочесть её перед всеми.
— Я собираюсь презентовать свою книгу, помнишь?— понизив голос, сказала она. – Это непросто, но было бы здорово, если бы ты меня поддержал. Придется поднять серьёзные темы, я хочу, чтобы все задумались о последствиях, о собственных поступках, понимаешь?
Гарри откинулся на спинку дивана и издал обречённый стон. Чернильница, неосторожно поставленная на самый край, упала на пол, орошая всё вокруг зелёными кляксами. Но Гермиона, взмахом волшебной палочки прибрав беспорядок, даже и не думала отстать:
— Мы должны поговорить и о вкладе слизеринцев в том числе! Вопрос о закрытии факультета всё ещё стоит!
— А может и хер с ним, а? – предложил Рон, но тут же шикнул – похоже, Гермиона его чем-то ткнула, но Гарри не видел, взгляд его был устремлен в потолок.
— Профессор Макгонагалл запланировала день памяти, и мы должны его почтить!
— Ты не думала, что Скитер просто не даст твоей книге разойтись? – пробормотал Гарри, но Гермиона воинственно ответила:
— Пусть попробует! Вот только сейчас ей вообще не до меня и не до моей книги. Суд Визенгамота позавчера постановил ей выплатить немалые суммы в пользу семьи Малфоев. Знаешь, может, тебе тоже стоило бы… — Гарри попытался без слов продемонстрировать, насколько сильно ему неприятна эта тема, и Гермиона, к счастью, его поняла. – Ладно, хорошо! Но тебе надо присутствовать. Невилл подготовил очень трогательную речь, между прочим. Может, и Рону будет что сказать. Я уже договорилась с профессором Макгонагалл, чтобы она позволила…
Гарри закрыл глаза и попытался отрешиться от назойливой болтовни Гермионы. Стоило представить, как он встает в большом зале перед всеми и пытается толкнуть какую-то речь про единство, дружбу и ответственность за свои поступки, и его начинало тошнить. Он был готов на всё что угодно, лишь бы не быть лицом происходящего.
Судя по выражению лица, Рон молчаливо поддерживал его, но вслух ничего не сказал – не хотел влезать в ссору. От Гермионы удалось отвязаться, лишь кивнув в ответ на настойчивую просьбу «хотя бы подумать, что сказать, ведь приедут даже из Министерства». И, воспользовавшись паузой, Гарри поспешил сбежать в спальню.
Спалось из рук вон плохо, на соседней кровати полночи ворочался Рон; потом встал, кажется, Симус, пошел в ванную и минут двадцать шумел там водой. Широко раскрыв глаза и уставившись в потолок, Гарри попытался представить, что сейчас в головах у его однокурсников. Если бы он сам заранее помнил о том, какой приближается день, он бы, наверное, уже с ума сошел, но память милосердно его подвела.
Потом вскочил и Дин, зацепился за что-то по дороге, и это что-то упало, загрохотав по полу. Рон пробормотал со своей кровати нечто нецензурное, Дин буркнул с вызовом «извини!», тут же высунулся и Невилл, прошептав, что не стоит будить хотя бы Гарри. Тот подумал, что надо, может, и ему подать голос и отдёрнул полог.
— Извини, — повторил Дин уже немного искреннее. Под ногами у него была жестяная упаковка из-под печенья, в которой хранились газетные вырезки, не помещавшиеся на стене над его кроватью.
— Все хорошо, — ответил Гарри, но голос прозвучал натянуто.
Тут вернулся Симус, держа в руках кубок с водой, заметив, что никто не спит, он растерянно остановился посреди комнаты. Гарри переглянулся с Роном, который пожал плечами, но не успели друзья прийти к какому-то общему мнению, как Невилл выбрался из кровати, положил свою подушку поближе к печи и сказал:
— Раз уж никто не спит, давайте-ка поговорим.
— Чего? – не понял Рон, но Невилл одарил его суровым взглядом, ничем не хуже гермиониного:
— Того! Я же вижу, что мы тут все перессорились. Как будто не сражались на одной стороне!
— Можно подумать, мы специально весь год этим занимаемся, — фыркнул Рон с боевым видом. — Знаешь ли, просто некоторые считают, что им позволено больше, чем другим, поэтому…
— А некоторые — что они потеряли больше всех, и теперь могут вести себя, как полные кретины! — не остался в долгу Симус, его лицо вспыхнуло, и Гарри потянулся за палочкой, надеясь, что внезапная бессонная ночь не собирается перерасти в драку, но не исключая и этого. Невилл попытался что-то сказать, но Рона было уже не остановить; он вскочил на ноги, хмурый и долговязый, и обличительно ткнул пальцем в Дина:
— Это не значит, что надо было лапать мою сестру!
— Джин сама могла решать, что и с кем ей делать!
— А я вынужден был всё Рождество на это смотреть!
— Как будто вы с Грейнджер не занимались тем же самым, когда…
— Это другое!
Гарри встал и сжал плечо Рона, стараясь немного утихомирить пыл друга. Казалось, все чувства, что тот так долго сдерживал, с подачи Невилла, который всегда казался оплотом здравомыслия, выплеснулись наружу.
— Я потерял брата, между прочим! И если бы вам всем довелось пережить то, что пережили мы с Гарри…
— Я тоже был вынужден скитаться по лесам! — завопил Дин. — Или вы двое считаете, что кроме вас никто не пытался противостоять Волдеморту?
— Я этого не говорил! — Рон весь вспыхнул, а Гарри громко заметил:
— Слушайте, никто не говорит, что вы ничего не сделали, чтобы противостоять! Но почему-то именно вы додумались пойти нашептывать сенсацию Рите Скитер, как только всё закончилось.
Дин мгновенно стушевался, его плечи опустились, и Гарри подумал, что попал в цель. Симус посмотрел сначала на своего лучшего друга, потом на Гарри, вздохнул и сел прямо на пол напротив Невилла. Тот жестом попросил Гарри и Рона сделать то же самое и, переглянувшись, они послушались. Пол был прохладным, но от печки шёл жар, даже слишком сильный для начала мая. Поленья потрескивали за металлической заслонкой, и некоторое время это был единственный звук в спальне.
— Извини, Гарри, — сказал Симус. Снова повисла тишина, только пыхтел рядом все ещё злой Рон. – Мы не думали, что она напишет… такое.
