Киллайду ещё больше захотелось переиграть историю Земли. Азарт появился, разгоралась здоровая злость, когда-то помогавшая ему перенести пожизненное заточение и уничтожить всех пьетри. Ну и возмущение зашкаливало: как можно уничтожать таких ценнейших представителей своей цивилизации?! Хотелось рвать и метать. Этому всплеску эмоций способствовали и вспоминаемые строчки истории прежней жизни (по одной из версий), которые скупо описывали последние годы Дорогова:

«В начале 1957 года у Дорогова был произведён обыск, были изъяты все записи, вплоть до ученических тетрадей детей…

А уже 8 октября 1957 года Алексей Власович Дорогов трагически погиб. Утром он уехал на машине, сказав жене, что собирается встретиться с кем-то важным, а на следующее утро его нашли мёртвым в красном уголке клуба в Люберцах, расследования гибели учёного не проводилось, семье объявили, что он умер, отравившись угарным газом…»

Вот так человечество и осталось без лекарства, которое могло (а почему бы ми нет?) излечить половину существующих болезней. Жуткая печалька…

Добравшись до своего института, Шульга отыскал супругу, сорвав её с последней пары, и отправился с ней уже в их лабораторию. И уже там, начал разговор с серьёзного заявления:

— Прелесть моя! Как это ни прискорбно звучит, но тебе придётся поделиться своей будущей славой первооткрывателя Антисептика-стимулятора.

— Мм?.. Так я вроде и не претендовала на единоличное первенство, — напомнила ему Бельских. — Все знания мне дал ты, как и должные направления определил, вот тебе и все лавры пусть достаются.

— Речь не обо мне. Речь о Дорогове. Поговорил я с ним, всё выспросил и всё высмотрел. И вот что понял… Кстати, Алексей Власович согласился на соавторство с тобой, даже поставив твою букву фамилии на первое место. То есть средство отныне имеет название АСБ+Д. Как и о разделении труда мы с ним примерно договорились.

— Это как?

— Проще простого. Ты будешь делать должную возгонку и делить продукт на фракции, а уже непосредственно Дорогов станет доводить твою продукцию до нужной кондиции.

— Каким образом? — с некоторой досадой интересовалась Настя.

— Потому что пришло понимание, при просмотре его работы: Дорогов воздействует на конечный продукт своей аурой. Или ещё чем-то наследственным, что передаётся только в роду знахарей. Или в роду колдунов… Выбирай, что тебе нравится…

Супруга всё помнила и соображала великолепно:

— Колдунов или знахарей?.. А ты у меня кто?

— О-о! Мне ещё расти и расти до своего желаемого уровня!

— Но в перспективе, ты ведь и сам можешь попробовать «воздействовать»?

— Понятия не имею, когда эта перспектива станет реальностью, — тяжко вздохнул Александр. — К тому же вначале надо разобраться с природой, с глубинной сутью самого воздействия, и только потом примерять на себя чужое умение. А в этом — как повезёт!.. Придётся изучить ещё и понять очень многое. Для чего не мешало бы вновь отыскать того же деда Елоху иполучить у него второе университетское образование. Или ещё у каких знахарей подучиться…

— Где же их найти? — озадачилась и Бельских. — Сейчас это считается крайне вредным мракобесием, пережитком прошлого, примером дикой отсталости. Если и есть какие-то шаманы, ведуны или знахари, то прячутся тщательно, скрываются. Как тот же дед Елоха…

К счастью, мемохарб и в собственные силы верил, не собираясь разыскивать ни знахарей, ни шаманов, ни всяких скрытных дедушек. Поэтому он с улыбкой успокоил юную супругу:

— Ничего, радость моя! Время терпит, никакой срочности нет. Всё согласуем, всё продумаем… И всё будет хорошо! Идём к аппаратам, продумаем, как лучше получить кристаллы в создаваемом нами препарате…

И парочка крайне молодых экспериментаторов приступила к работе.

Ещё через две недели, уже в конце ноября, Дорогов получил из рук Александра Шульги внушительную партию «сахарного эликсира». В неё входило несколько герметично запаянных бутылей с разными фракциями АСБ+Д. А также маленький пузырёк с драгоценными, с большим трудом созданными кристаллами всё того же препарата.

К тому моменту никаких недоговорённостей между соратниками не оставалось. Разве что пьетри скрыл, что он представитель иной цивилизации и что проживает уже не первую жизнь. Просто выдал себя за человека, который черпает знания из информационного поля планеты. И убедил собеседника, что все остальные тайны своих умений раскроет через несколько лет.

За четыре предыдущие встречи они обо всём договорились и провели серию экспериментов. Причём все четыре серии — в лаборатории первого меда. Во время оных гениальный ветеринар-знахарь заряжал лекарства своим ментальным воздействием, а мемохарб пытался уловить это воздействие и как-то его классифицировать. С последним — ничего не получалось. А вот от воздействия, препарат однозначно менял некоторые свои структурные свойства. Это удалось засечь даже при помощи самого нового и мощного микроскопа, который совсем недавно прислали по разнарядке в институт. Естественно, что современное оборудование сейчас спешно закупалось за рубежом и шло в науку благодаря должному внушению на министра здравоохранения Смирнова и нескольких его заместителей.

— Никогда бы сам до такого не додумался! — восклицал учёный, поражённый хорошо заметными результатами. — Что великая сила современной науки настолько тесно переплетается с колдовством, доставшимся в наследство от моей матушки!

— Тише! Не надо так громко радоваться! — шикал на него юный студент, пристально оглядываясь по сторонам. — Уже один раз приходили представители органов «не пущать!». Как бы опять какая сволочь донос не накатала…

Ну да, приходилось конспирироваться, предохраняясь от лишних ушей и недоброжелательных взглядов. Хотя мемохарб довольно жёстко наказал тех, кто устроил предыдущее недоразумение. Но именно этот случай и показал, что нельзя объять необъятное. Сам Киллайд просто физически не справлялся с задачей тотального контроля над окружающими. Почему и скорбел сильно по отсутствию возле себя своих помощников, избранных в прошлой жизни, прекрасно обученных и обладающих массой необходимых умений. Ну и очень надеялся, что они всё-таки прорвутся сквозь время назад и отыщут своего гуру по заранее оставленным ориентирам.

К моменту создания первой, существенной партии лекарства, удалось таки отыскать выход как на Марту Джакели, мать Берии, так и на самого Берию, к которому постарался прорваться на приём министр здравоохранения. Потому что там всё было взаимосвязано: старушка уже лежала в больнице, и к ней несложно было пройти, но без специального разрешения всесильного сына, никто не имел права применить какое-либо лекарство. И это притом, что Марта уже имела рак третьей стадии, чувствовала себя плохо, и от её лечения отказались все остальные врачи. Мол, поздно! Ничего сделать нельзя! Разве что поддерживать состояние больной, продлить ей жизнь сложными травяными отварами и настойкой из корня женьшеня.

И поддерживали вполне активно, старушка чувствовала себя вполне сносно. Но Смирнов поручился (а куда бы он делся после тотального зомбирования?) за новое лекарство и уговорил Берию поговорить с создателем этого препарата. С большими сомнениями и с предварительной проверкой всего, что связано с Дороговым, Лаврентий Павлович согласился на встречу с учёным. И не где-нибудь, а непосредственно в лаборатории. Потому что сам пожелал убедиться посредством микроскопа, как новое лекарство убивает раковые клетки.

И тут уже Алексею Власовичу пришлось проявить твёрдость, настаивая на присутствии рядом своего лучшего лаборанта. Потому что Анастасию, светить перед всесильным Берией, показалось соратникам неуместным и опасным. Мало ли что и как случится во время разговора?

Тем более что мемохарб, по всем предварительным оценкам не сомневался, что общаться придётся с пакри. И как такому что-то внушить? Только умением уговаривать, давить логикой и склонять витиеватой риторикой. А помогут ли они? Поможет ли опыт прежних жизней в общении с таким неоднозначным для истории монстром?