Всё это Киллайд уловил, не выходя из нирваны своего самоусовершенствования. То есть, попросту проверив улучшающиеся особенности своего слуха. Раньше парень не смог бы расслышать приглушенный говор на кухне, через две двери и в конце коридора. Сейчас же хорошо разобрал каждое слово. И порадовался сразу по двум причинам:

«Ура! Процесс преобразований идёт полным ходом! И очень правильно, что отец привлёк мать на помощь. У неё тоже талантов хватает и житейской мудрости предостаточно. А уж как боевая единица, она многим мужчинам фору даст!..»

Что ещё радовало, так это пробивающееся ночное зрение, нарастающая физическая сила в теле, увеличение скорости реакций, проклюнувшаяся способность ощущать живые объекты на расстоянии, умение создать взрывную искорку, пусть только непосредственно над ладонью., ну и создавать осветительный шарик Выходить в астрал он ещё в первый же день умел. Судя по общей бодрости — спать можно самый мизер. Теперь следовало проверить себя на повышенную регенерацию, на тактильную диагностику, на малое исцеление и на управление силами гипноза.

Второй поток сознания, изменение магнитного поля в пределах видимости, размягчение металла и создание детонирующего участка в удалённом пространстве — более сложные компоненты, над которыми придётся попотеть чуть позже. Не говоря уже об иных талантах и уникальных дарованиях, которые мемохарб получил в первой жизни или развил только к концу своей второй жизни. Не всё сразу и не так быстро. Но! При надлежащей волевом усилии и максимальном усердии, всё это можно постепенно восстановить в юном, послушном теле.

Но, то, что есть — это уже невероятное подспорье в осуществлении поставленных перед собой задач. Только и подумал с некоторой досадой:

«Жаль, что не посоветовался с мамой по поводу сдачи экстерном материала за оставшиеся два класса. Это ближе к её профилю нынешней деятельности, и она могла бы подсказать, куда и к кому обращаться первую очередь. Хотя… вроде я и сам сильно ошибиться не должен. А если с гипнозом всё у меня в порядке, то вообще никаких проблем».

По этому направлению Киллайд тоже не собрался деликатничать. Если появятся некие препоны в лице каких-то учителей или чиновников, применит любые методы насильственного убеждения, лишь бы быстро и качественно пробиться к цели: Москва + высшее учебное заведение. Ждать целых два года мемохарб не собирался.

А родители?.. А родители и без него справятся, с головой окунаясь в предстоящие, глобальные разборки со всякой нечистью.

Так и не ложась досыпать, Киллайд отправился на кухню, утолить разгоревшийся голод. В этом плане ничего нельзя было улучшить: следовало жрать, как не в себя. Наравне с конём. Или в три горла. Потому что изменение организма сопровождалось невероятным расходом жизненной энергии. И питаться солнечным светом или воздухом, даже мемохарб не умел.

Вот и смолотил практически всё съестное, что отыскал в районе плиты и на рядом расположенных полках. Помнил, что и в погребе нечто отыщется, но совсем уж беспредельничать не стал. Стратегические запасы подъедать не стоит. А вот по поводу увеличения этих запасов, задумался не на шутку. Некие деньги, отложенные на «чёрный день», дома имелись. Но взять их и растратить на покупки еды, да ещё и без согласования родителями — не совсем красиво получится.

С дядей Игнатом тоже не получится моментального, сиюминутного наполнения кошелька.

Имелись иные варианты резкого пополнения резервных и текущих фондов. Киллайд прекрасно знал, куда надо пойти, кого попросить «поделиться». Причём не только деньгами поделиться, но сразу нужными товарами пищевого и промышленного толка. В этом он никакого пиетета или душевных терзаний не испытывал. Голый, можно сказать махровый прагматизм.

Другой вопрос, как к этой экспроприации наворованного и награбленного отнесутся родители? Что подумают их друзья и сторонники? Не рассердится ли любимая девушка, если явно узнает о некой неприглядности или незаконности проводимых экспроприаций? Они ведь излишне честные, щепетильные, принципиальные, наивные, деликатные и …так далее. Что никак не устраивало решительного, плюющего на любые условности мемохарба. Придётся выкручиваться до тех пор, пока сам с женой не заживёт самостоятельно в Москве. И то не факт, что тогда обретёт полную самостоятельность.

Значит надо делать всё так, чтобы никаких лишних вопросов не возникало. То есть иметь железное алиби: нашёл вон там, подарил вон тот, поделились и помогли вот эти. А ещё лучше — это не слишком афишировать резко скакнувший уровень своего благосостояния. Не в том смысле, что самому ночью есть окорок, спрятавшись под одеялом, но…

«Примерно где-то так и придётся действовать! — фыркнул мысленно Шульга-Паркс. — Потому что иначе, как преступным, нельзя будет назвать собственное недоедание. Чем позже я приду в соответствующую норму, тем больше и чаще я буду нарываться на непредсказуемые неприятности. Хватит! В прошлой жизни излишне расслабился! Так что в этой — никаких поблажек собственному милосердию, лености, гнилому гуманизму и неуместному человеколюбию!»

Хорошо так себя накрутил, как раз в русле новой политики партии имени себя. После чего приступил к выполнению самых актуальных, ближайших планов. Нашёл нужные ключи, открыл сарай, вытолкал наружу батянину гордость, мотоцикл с коляской, тот самый трофейный БМW. Во время ночной беседы, попросту забыл испросить разрешение на использование этого транспорта. Не до того было. Но не сомневался, что отец впоследствии не станет ругаться, слишком уж обстоятельства резко изменились в сторону взросления сына. В таком случае: какие претензии? Надо — значит надо.

Оделся Александр тоже соответствующе: хромовые сапоги, лёгкая кожаная куртка, специальные перчатки, танковый шлемофон и очки авиаторские. На данное время, для парня его возраста, убойная по эффективности экипировка. Вряд ли его и узнал бы кто, проедься Шульга хоть рядом. Но вот один человек не сколько узнал, сколько догадался о личности мотоциклиста. А всё потому, что видел, как тот выехал именно со двора конкретной усадьбы.

Он и замахал интенсивно рукой, требуя остановиться, и с недоверием присматриваясь к мотоциклисту:

— Санька?! Ты, что ли?!

— Я, дядь Миша, я! Доброе утро! — парень остановил, так и не успевший разогнаться БМW возле ворот вчера им спасённого Шпильмана. Поднял очки на лоб, заглушил мотор, ухмыльнулся: — Чужой человек на этом мотоцикле ехать не сможет, отец сразу несколько секреток установил.

— А водить-то умеешь? — сомневался сосед. И кивнул в сторону своего Опеля, стоящего рядом: — Чай не баранку крутить, из-за коляски и перевернуться можно.

— Всё под контролем, — заверил Александр и снизил громкость своего голоса: — А у вас как дела? Долго мурыжили?

Шпильман вначале оглянулся по сторонам, отмечая полное отсутствие соседей в этот час на улице. Все работали, занимались утренними делами, коих у каждого хватало. И только после этого начальник снабжения воинской части, вчера пристреливший четырёх оборотней в мундирах, скривился, жалуясь:

— До полуночи мариновали с этими допросами и сверкой показаний. Всю душу вымотали! И это ведь — свои ещё! А если бы иных прислали? — многозначительно выдохнул, и тут же сменил тему разговора: — Ну и моя особая благодарность — именно тебе. Можно сказать, жизнью тебе обязан. Как и моя жена с детьми. Ведь эти сволочи, точно до них добрались бы.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — высказал Шульга известную банальность. Но Шпильман только отмахнулся:

— Я к тому, что благодарить буду тебя по полной. Сам хотел чуть позже к вам во двор заехать, кое-что от себя передать. А тут и ты… так что…

С эти словами он открыл свой Опель, достал оттуда две брезентовые, неподъёмные сумки, и погрузил их в коляску мотоцикла: