— А что если … что если она меня не вспомнит? — шепчет она беспомощно.

— Она вспомнит, Morte. Ведь ты ее семья.

Зажмурив глаза, Уна тяжело сглатывает, кивает, и ее рука соскальзывает с моей. Обхватив за подбородок, я поворачиваю ее лицо к себе и, крепко поцеловав в губы, выхожу из кабинета. Зевс следует за мной, а Джордж остается с Уной.

Как только я оказываюсь за дверью, рядом возникает Джио.

— Ты же понимаешь, что рано или поздно она уйдет, верно? — говорит он.

— Знаю. Убедись, что люди готовы.

Он кивает и удаляется. Мне не нужно ни о чем беспокоиться, Джио все организует. И, естественно, в данный момент моя главная забота — Уна. Знаю, она хотела быть уверенной, что я никогда не увижу ребенка, и, возможно, это разумное решение, но меня оно не волнует. Она попытается сбежать, и я буду готов к этому. Нельзя недооценивать ее — это я уже усвоил. Когда дело касается этой женщины, то неизвестно, сколько потребуется людей, оружия и запасных планов. Добавить сюда тот факт, что о причинении ей хоть малейшего вреда не может быть и речи, и я почти боюсь, что она от меня ускользнет. А если сейчас я ее упущу, то она испарится, как утренний туман. Мне не удастся найти ее, во всяком случае, не раньше, чем она родит моего ребенка.

Глава 9

Уна

— Алло, — в трубке раздается тихий голос, и мое сердце, застыв на секунду, с трудом возвращается к работе.

Я столько раз представляла себе слова, которые скажу сестре, когда найду ее, и вот сейчас не могу выдавить из себя ни звука. Ни единого. Мой рот беззвучно открывается и закрывается, пока я пытаюсь побороть незнакомые для меня эмоции.

— Привет, — наконец, удается выдавить мне.

Тишина. Интересно, для нее это так же тяжело, как и для меня? Хотя… честно говоря, мне это ненавистно, потому что я знаю, через что ей пришлось пройти. Моя жизнь, конечно, тоже не похожа на увеселительную прогулку, но в одном Николай был прав: он сделал меня сильной. Анну же бросили на самое дно, где она постоянно ощущала собственное бессилие. Изо дня в день. Из месяца в месяц.

— Спасибо, что помогла мне, — произносит она.

— Я… ведь ты моя сестра, — я делаю паузу. — Я искала тебя.

— Знаю. Рафаэль рассказал мне.

Еще одна долгая пауза.

— Я вытащу тебя из Мексики. Обязательно. Просто сейчас это небезопасно.

Как же все это мне ненавистно! У меня получилось спасти сестру, но для чего? Чтобы она стала пешкой в руках моих врагов?

— С Рафаэлем я в безопасности, — ее голос пронизан нежностью и любовью. Мне хочется спросить, все ли с ней в порядке, но я понимаю, что, конечно же, нет. Анна никогда не будет в порядке. Весь этот разговор такая нелепица, ведь на самом деле мы друг другу чужие люди.

— Ладно. И… я люблю тебя, — эти слова кажутся мне странными. Словно холодные льдинки соскальзывают с языка. Этих слов я не произносила с тех пор, как, нацелив пистолет в голову Алекса, нажала на курок.

Анна ничего не отвечает, а потом связь прерывается.

Я сажусь за стол Неро и с такой силой цепляюсь в подлокотники его кресла, что пальцы сводит. Меня переполняют эмоции. Одинокая слеза скатывается по щеке, и я не пытаюсь скрыть ее. Одна-единственная слеза ради моей сестры. Одна-единственная слеза за все, что мы потеряли, за все, чего были лишены. Одна-единственная слеза за то, что волей судьбы я оказалась здесь, а она там. А если бы случилось наоборот?

Парадокс в том, что я никогда не смогла бы пережить то, что выпало ей. А она все равно оказалась бы там. Потому что, если бы я не сопротивлялась этой участи так отчаянно, Николай ни за что не вытащил бы меня оттуда и не стал бы тренировать. Мне хочется кричать и плакать от того, что он лишил нас семьи и чувства принадлежности друг другу, превратив в бездушные объекты. Анна — вещь, предназначенная давать удовольствие, а я — оружие.

Когда-то мы были семьей. Когда-то мы были друг у друга. Когда-то мы любили друг друга просто так, безусловной любовью.

Я опускаю взгляд и прижимаю ладонь к животу. Безусловная любовь. На что она похожа? Что это за чувство — детская безусловная любовь? Это наивная способность маленького невинного существа видеть тебя всегда сквозь розовые очки. Разве не так я смотрела на Николая, видя в нем спасителя. Но однажды вдруг поняла, что мой рыцарь в сверкающих доспехах на самом деле и есть тот самый монстр, от которого нужно спасаться.

На секунду я представила Неро с младенцем на руках, но в следующий миг картинка сменяется, и я вижу подростка, в руку которого отец вкладывает пистолет и заставляет выстрелить в мальчика. Прикованного к бетонной стене холодного подвала.

— Уна.

Образы исчезают, и я вижу Неро, стоящего передо мной. Я испытываю смятение из-за вышедших из-под контроля эмоций.

При виде моей руки, прижатой к животу, он сжимает губы в жесткую линию.

— Ты в порядке?

Я смахиваю докатившуюся до подбородка слезу и поднимаюсь на ноги.

— Конечно.

Я всегда в порядке. Другого позволить себе просто не могу.

Особенно сейчас.

Глава 10

Неро

— Ты доставишь этот груз сюда, — говорю я, — или я обращусь к китайцам.

— Неро, ты просишь невозможного. Граница …

Твою мать, я просто прошу, чтобы люди держали свое гребаное слово! Неужели это слишком много?

— Сегодня вечером, Макс, — я вешаю трубку и откидываюсь на спинку кресла. Быть младшим боссом — это иметь определенный набор обязательств, а именно: набивать деньгами карманы картелей. А если чертову наркоту не доставят в мой город, как, блять, я смогу это сделать? Проблема в том, что им, по большому счету, абсолютно насрать. Даже когда проблема исходит с их стороны, никакие оправдания не принимаются. Арнальдо играл по их правилам, но я не собираюсь ни под кого прогибаться. Значит, налажу работу в другом месте.

— Босс, — в дверях появляется Томми. — Хм. К вам тут незапланированный визитер.

Я хмурюсь.

— Нет, Томми. Кто бы это ни был, скажи, чтобы убирался отсюда. Какого черта ты вообще впускаешь кого-то на территорию? Нам нужна полная изоляция. Выпроводи всех.

— Ну, это не очень-то радушный прием, не находишь?

Томми отшатывается в сторону, и мимо него проходит Чезаре Уголи. Вместе с ним входят трое парней и занимают места по углам комнаты.

Чезаре далеко за пятьдесят, но по его виду этого не скажешь. Несмотря на седину в волосах, есть в нем какой-то стержень — вы сразу понимаете, что с ним лучше не связываться. Чезаре расстегивает пуговицу пиджака, демонстрируя надетый под ним костюмный жилет.

— Чезаре, — говорю я.

— Не отец, да? — ухмыляется он.

В этом вопросе между нами все непросто. От него мне ничего не нужно, кроме власти. Его имя имеет вес, и иметь отношение к нему — мне только на пользу. В остальном же я ничего не чувствую к этому человеку. Он бросил меня на милость тяжелых кулаков Маттео. Но я не жалею. В этом мы с Уной похожи: оба признаем, что росли в условиях, далеких от идеальных, но соглашаемся с тем, что это сделало нас сильными — теми, кто мы есть сейчас. А раз негативный опыт сделал тебя сильнее, то был ли он негативным по своей сути? Может, просто воспитательным?

Чезаре подходит ближе ко мне, и я выхожу из-за стола, чтобы поприветствовать его. Он обнимает меня и целует в щеку — дань традициям. Чезаре до сих пор говорит с сильным акцентом и чтит обычаи.

— Чем могу помочь? — довольно резко спрашиваю я. Честно говоря, сейчас у меня нет времени любезничать, и я не хочу, чтобы он появлялся здесь, пока рядом Уна. Он, может быть, и стар, но весьма могущественен, а Уна положила очень многих его соотечественников, включая убитого Арнальдо. Естественно, ей наплевать на какие-либо убеждения, и, если Чезаре закажет ее, она, не задумываясь, его прирежет. И это все, что мне нужно.

— Неро, до меня дошли слухи … — Чезаре делает шаг назад и садится в стоящее у стола кресло. Закинув ногу на ногу, он стряхивает с брюк невидимую пылинку.

— Я не стал бы придавать значения слухам.