— Не веришь в мою победу, да?! Не надо врать, сука, по глазам вижу! Ты дал мне эту программу специально! Из расчета, что я так и останусь болтаться внизу, создавая массовку на фоне Каримова и Ларского! Ну да, конечно… ты уже слишком стар, Юрочка, тебе надо кататься спокойно, сдержанно, элегантно! Под Дебюсси… может, сразу под Моцарта?! Нахуй!!!

Яков постепенно начал багроветь, но меня было уже не остановить.

— Буду кататься так, как считаю нужным, хватит с меня этого болота! Я хочу максимум прыжков во второй половине, огня, артистизма, драмы! Хочу взорвать лед к чертовой матери, хочу быть собой! Я не позволю отнять у меня — меня!

На нас пялились во все глаза. Насрать! Резко стартовав с места, унесся на другую половину катка, сделал тройной тулуп. Вслед донеслись вопли Якова — все же опомнился после моей неслыханной дерзости. Пусть орет сколько влезет. Я уже решил. Если хочу выиграть чемпионат, то должен превзойти самого себя, а на данный момент мне никто не даст этого сделать. Хватит, наелся. Пора брать все в свои руки. Буду тренироваться самостоятельно.

Дома меня ждал неприятный разговор с Виктором. Я сразу понял, что разговор будет, как только переступил порог и наткнулся на него в прихожей.

— Юра, что происходит?

Промолчав, разулся и прошел в комнату, но Виктор проследовал за мной и встал в свою любимую позу — скрестив руки на груди.

— Мне звонил Яков.

— И-и… что?

— Он обижен на тебя. Сказал, ты очень невежливо с ним разговаривал.

— Скажите пожалуйста, какие мы нежные.

— Юра, это твой тренер! Заслуженный тренер России, между прочим, мастер спорта! Человек в возрасте! Как не стыдно!

Я швырнул сумку с вещами в угол, плюхнулся на кровать и заложил ногу за ногу.

— Если ты решил прочитать мне лекцию о правилах этикета, то выбрал плохое время. Я устал и хочу отдохнуть. Давай потом.

Виктор опустил руки и подошел ближе.

— Яков говорит, ты хочешь поменять произвольную?

— Это мое дело.

— Юра, — терпеть не могу, когда он вот так начинает буравить меня глазенками, — я сам тренер и могу ответственно заявить, что это плохая идея. Что на тебя нашло? Насколько я знаю, у тебя вполне приличная программа. На что ты хочешь ее сменить?

— На то, что даст мне возможность выиграть.

— А постановку тебе кто делать будет?

— Сам. Все, Витек, я реально не хочу говорить об этом. Уйди, пожалуйста, по-хорошему прошу.

Обсуждать эту тему сейчас было выше моих сил. Но он все не уходил и не уходил, и я почувствовал, как к горлу начинает подкатывать ком — верный признак того, что Витя сегодня точно доведет меня до истерики. Я перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.

— Что ты опять до меня доебался?

— Я не могу допустить, чтобы ты рушил себе карьеру, Юра! Если у тебя не получается, значит, надо приложить больше усилий, а не бросать на половине и приниматься за новое…

Слова о карьере для меня — триггер. Ох, зря ты, Витенька! Я резко поднялся и сел.

— Кто бы говорил о карьере, а, ты, тренер-недоучка из Мухосранска?! Что для тебя карьера — занимать последние места на второсортных соревнованиях? Ах да, это же твой предел мечтаний, у вас там и такие не проводятся! Скажи спасибо, что вообще повезло переехать в Москву!

Виктор побледнел.

 — Я переехал, потому что я — твой опекун, Юра! Единственный родственник, который взял на себя заботу о тебе после смерти деда!

— Я не просил об этом!

— Зато я попросил, и органы опеки были согласны! Посмотри на себя — как бы ты выжил один, с такой-то психикой? Ты же неуравновешенный!

— Да уж как-то бы выжил, и без вашего контроля! Опека кончилась, Витя, я давно уже взрослый! Что ты вообще, блять, делаешь в моей квартире? У тебя своя есть, так и езжай туда! Хватит меня пасти!

Развернувшись, Виктор направился к выходу из комнаты, но в дверях снова остановился.

— Нет, Юра, не уеду, — тихо, но твердо сказал он. — Не уеду, потому что не могу оставить тебя в одиночестве. Наделаешь глупостей, мне же их потом и расхлебывать. Может, по паспорту тебе и девятнадцать, а ведешь себя, будто пятилетний. На что жить будешь, взрослый? Ты ж безработный.

— Я безработный?! Я профессиональный спортсмен, между прочим!

— А деньги где? — на лице Виктора появилась ухмылка. — За все тут я плачу… так что сиди и не вякай, спортсмен! Пока ты от меня зависишь. Что, правда глаза режет?

Я искренне ненавидел его в эту минуту. Ненавидел его педиковатые манеры, модную стрижку, рельефный пресс из-под тонкой майки. А больше всего — его извечное спокойствие, провоцирующее меня на еще большую агрессию. Но драться с ним было бесполезно — пробовал уже как-то, когда мы только начинали жить вместе: пользуясь преимуществом в силе и весе, он просто заламывал мне руки за спину и ждал, пока я не прекращу сопротивляться. Нет, в такие моменты надо брать и уходить, если хочется сохранить хоть какие-то остатки самообладания. Просто валить отсюда к чертям собачьим.

— Яков сказал, что больше не будет тебя тренировать, — крикнул Виктор из кухни, когда я уже зашнуровывал кеды. — Занимайся сам, как хочешь. Он умывает руки.

Ну и прекрасно. Скатертью дорожка.

Да, правда резала глаза, и это, сука, было больно. Я был нищим студентом и зависел от Виктора материально, а он никогда не упускал возможности лишний раз напомнить мне об этом. Единственными моими личными финансами была символическая стипендия в колледже, да и та доставалась нечасто из-за хронической неуспеваемости. С фигурного катания я уже давно практически ничего не получал. Деньгами, заработанными в период побед, пришлось много с кем поделиться, а остаток лежал в банке до моего двадцатиоднолетия, и трогать его было нельзя.

Я злобно стукнул кулаком по двери подъезда, и та отозвалась жалобным звоном. Что делать, куда идти? Некуда… Всегда сам по себе, настоящий тигр-одиночка: раньше гордился этим, мол, самодостаточный, могу прожить и без друзей, а теперь остро почувствовал свою неприкаянность. Это не мне никто не был нужен — это я был никому не нужен. С одним только человеком за всю жизнь удалось сблизиться — Отабек Алтын из Казахстана, познакомились как-то на сборах в летнем лагере. До сих пор общаемся, но только виртуально — разделяют тысячи километров. Отабек все обещает приехать, да никак не выполнит обещания, я уже забил на его уверения. А здесь так ни с кем и не сошелся, ни из клуба, ни из колледжа.

Вспомнились туманный вечер на прошлой неделе и та странная вечеринка на квартире у наркоманов. Никаких последствий я на себе тогда не испытал, из чего сделал вывод, что наркотики меня не берут. Даже и думать про эту дурацкую историю забыл, а сейчас внезапно накатило — мучительное желание снова прийти туда, ради простого человеческого общения. Забавно: единственное место, где Юрий Плисецкий чувствует себя в своей тарелке — наркоманский притон… Не нужен мне ваш порошок, и пива даже не надо; хочется просто пересидеть, перекантоваться, чтобы не грызло, не сосало внутри холодное и скользкое одиночество.

После недолгих поисков нашел в соцсети Серого — по году рождения и школе. Обычная такая аватарка, и вообще ничем не примечательная страница. «Был онлайн 17 минут назад». Сообщение висело непрочитанным, казалось, целую вечность, но наконец появилась надпись «печатает». Серый писал, что сегодня на смене и встретиться не может, но я могу в любое время зайти к Эдику: он точно не будет против, даже без предупреждения. Я уже не удивлялся. Это там, похоже, норма.

Дошел до места по памяти, довольно быстро. Подъезд был открыт — носили какую-то мебель, и я юркнул внутрь, так и не позвонив в домофон. Пешком поднялся наверх и остановился перед дверью квартиры. Из-за нее доносился приглушенный стук басов. Опять музыку слушают на всю катушку… Я поднял руку и позвонил.

остановиться

Открыл мне, к моему удивлению, панк Шамиль.

— Здарова, — бодро поздоровался он. — Заходи.