Все в один момент куда-то свалили. Я остался в комнате один, не считая Эдика, который все так и продолжал лежать без движения. Огляделся по сторонам, еще раз изучил экран с игрой, поставленной на паузу, картины на стенах, попробовал подозвать кота, но тот не реагировал. Я хлопнул в ладоши, но животное даже ухом не повело, и я понял, что кот глухой. Стало скучно. Стоило отправиться на поиски народа, тем более что пиво подходило к концу и настала пора посетить соответствующее заведение.
Туалет я нашел практически сразу по соседству. Он был в ужасном состоянии: бачок сорван, от бумаги только втулка, защелка выдернута с мясом, и теперь дверь закрывалась на гвоздь с веревкой. Вместо лампочки висели какие-то красные светодиоды, обливавшие помещение багровым заревом. Похоже, это у них стиль в хате такой, не иначе.
Сквозь гремевшую из комнаты музыку услышал разговоры и направился на звук, миновав прихожую. Открыл дверь на кухню и обалдел от количества народу. Оказалось, все это время помимо нас здесь находилось еще человек шесть, включая Константина. Кухня была достаточно просторной, с выходом на балкон, на котором курили трое. В углу стоял круглый стол, за которым сидели незнакомые мне ребята и еще одна девушка, постарше Вики. На столе стояли бутылки с лимонадом и пивом, какие-то банки, а также пара пепельниц. Кто-то был прямо в куртке, не раздевшись: наверное, те самые Андрюха и Лютый, про которых упоминал Костя. Я хотел было открыть рот, чтобы спросить, с какого перепугу меня все оставили одного, но замер.
На чистой половине стола Константин ловкими движениями ровнял банковской карточкой кучку белого порошка. Его руки порхали, передвигая, разделяя, расчерчивая линии, как руки опытного картежника тасуют колоду. Впервые я видел наркоту в реальности, так близко, на расстоянии пары шагов. Сердце забилось. Было одновременно и не по себе, и бешено интересно. Осознание присутствия при чем-то запретном и опасном щекотало нервы. О вреде наркотиков со мной особо никто не разговаривал — да и некому было, — но годами в подкорку вдалбливалось социальной рекламой, что триада «алкоголь — табак — наркотики» — зло, на них подсаживаются в одну секунду и затем умирают в страшных мучениях, а сами наркоманы — дно общества, у них всех поголовно СПИД и жизнь их состоит только в том, чтобы достать себе новую дозу. В итоге сигареты я попробовал в двенадцать: на улице подобрал мятую полупустую пачку «Явы Золотой» и прикурил на кухне от газовой плиты, пока никого не было дома. Сделал пару затяжек — и побежал блевать. Запах этой ебучей дряни еще долго преследовал меня, пока я не простирал всю одежду и дважды не вымыл волосы. Что за идиоты вообще могут курить это говно? В общем, с сигаретами не сложилось. Алкоголь зашел лучше. Начал с красного вина в свой четырнадцатый день рождения, потом перешел на ликеры, да и пиво распробовал. Но алкоголиком, естественно, не стал. Оставались только наркотики. Мелькали иногда мысли, чисто из интереса: а подсел бы я, попробовав, или моя сила воли оказалась бы крепче других? Но я, будучи в здравом уме, проверять это, конечно же, не собирался.
Тем временем вокруг стола царило оживление. Кира достал из кармана сторублевую купюру и начал аккуратно сворачивать ее в трубочку. Я наклонился поближе к Серому:
— Это… кокаин?
Серый фыркнул:
— Какой нахер кокаин, ты нас за миллионеров держишь? Грамм кокса стоит сто баксов. Откуда у нас такие деньги?
— А что тогда?
— Порох. Ну, спиды. Скорость. Амфетамины, короче.
— А что с них бывает?
— Ничего особенного. Бодрит просто. Мы тут еще ночь до утра тусить планируем, спать не хотим.
— Просто бодрит? Как энергетики?
— Ну типа того. Сильнее чуток.
Константин между тем закончил свои магические пассы, и на столе теперь красовались двенадцать аккуратных тонких белых дорожек. В руках у него сверкнула небольшая стеклянная трубочка.
— Я для вас чертил, значит, я первый, — сказал он и наклонился над столом. Я даже ничего не успел заметить, как через секунду дорожек стало на одну меньше. Следом, передавая друг другу купюру, к порошку приобщились Кира, Вика, Серый, Андрюха, Лютый и еще несколько человек. Я завороженно наблюдал за ними. Было в этом что-то… особенное, я не мог выразить словами, но ощущал: словно некий ритуал, которого ждут и к которому готовятся, как в ожидании чуда.
На столе вскоре осталась одна, последняя дорожка.
— Есть еще кто желающий? — спросил Костя. — Не хочу вторую.
Последняя... Я сам не знал, что мной двигало, но выступил вперед.
— Давайте я.
— Уверен? — уточнил Кира, передавая мне свернутую сторублевку. — Мы никого не заставляем, не агитируем. И даже не рекомендуем.
Я только молча кивнул, неотрывно глядя на белую полоску на темной столешнице.
— Смотри, — быстро провела ликбез Вика. — Одну ноздрю зажимаешь, в другую вставляешь и вдыхаешь. Только не резко.
Наклонившись над столом, я убрал волосы за уши, послушно зажал одну ноздрю и сунул купюру в другую. Нависнув над линией, попытался сделать вдох — но оказалось не так-то просто. Внутрь что-то все же попало, но дыхание кончилось раньше, чем дорожка, и половина порошка из трубочки просто вывалилась обратно. В довершение всего начало адски щипать в носу, даже слезы навернулись на глаза. Я выпрямился и, не сдержавшись, чихнул в рукав.
— Ну вот, — с грустью констатировал Шамиль, — такое добро пропадает.
Он вынул из кармана проездной, быстро сгреб рассыпавшиеся крупинки и слизал остатки прямо со стола.
— Ты в порядке, Юр? — обеспокоенно спросил Серый.
Я усиленно сопел, упорно пытаясь ощутить пресловутый бодрящий эффект, но кроме жжения ничего не чувствовал. Накатило разочарование. И все это представление они разыгрывали только ради стремного свербения в ноздре? Я точно чего-то недопонимаю. Ну, может, и бодрит кого-то, когда в носу чешется… но как-то так себе удовольствие. Херня, в общем, эти ваши наркотики.
— Угу, в порядке.
Стремительно становилось неуютно. Глянул на настенные часы: половина двенадцатого. Витя там, наверное, бесится уже. Пора идти, засиделся. В принципе, делать мне тут больше особо нечего.
Под шумок, не прощаясь, вышел в прихожую, оделся. Серый вышел вслед за мной и стоял рядом, вертя незажженную сигарету в пальцах.
— Смотри, Юрок… ты теперь такой же, как и все мы. Смекаешь? Крыс никто не любит.
Да не дурак, понял уже, во что вляпался.
— Ага. Не бойтесь, не стукану. Ну, бывай. Провожать не надо, дорогу помню.
Пешком спустился по лестнице с перегоревшими лампочками, преследуемый отголосками говняного регги, и выскользнул в холодную ноябрьскую ночь. Натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и в быстром темпе направился из дворов на улицу, пока никто не доебался в незнакомом квартале. В носу уже давно перестало щипать, а обещанная супербодрость так и не наступала. Единственное, что меня удивляло — так это то, что после четырех бутылок пива я был совершенно, абсолютно, безусловно трезв.
====== Будешь бегать с нами? ======
Комментарий к Будешь бегать с нами? JΣ₣₣RΣY x 4ERNOBURKV – speed
В конце общей тренировки подкатил к Фельцману и прямо высказал все, что думаю.
— Хочу сменить произвольную.
Обычно насупленные брови тренера поползли вверх.
— Ты в своем уме?
— Понятно, что в своем. Надоело быть в вашем. Потому и меняю.
— До чемпионата меньше месяца осталось!
— В курсе, календарем умею пользоваться.
Я думал, он сейчас разорется, но Яков только устало вытер лоб и облокотился о бортик.
— Юрочка, что такое? Что случилось? У тебя проблемы?
— Нет, блять, никаких проблем.
— Не матерись, когда разговариваешь со старшими! Чем тебе не нравится твоя произвольная?
— Да всем. От музыки до элементов. Унылое, никому не нужное говно. Как с этим вообще можно хоть что-то выиграть?
Мне казалось, он должен был возразить по поводу моего демарша против его же хореографии, но только прочел на лице тренера какую-то пассивную, кислую жалость и завелся с пол-оборота.
