– на второй день после того, как Ш. дал признательные показания о совершении убийства ее матери, к ней приезжал участковый и спрашивал про скалку;

– затем, посмотрев на трубу, она обнаружила отсутствие на ней скалки, 14 марта 2019 года в ходе следственного эксперимента на батарее в кухонной комнате никаких скалок также не было;

– на самом деле скалку, якобы обнаруженную в тот день, привез с собой следователь и в ходе следственного действия положил ее на батарею в кухонной комнате, и именно эта скалка является вещественным доказательством по делу.

С целью устранения противоречий в показаниях потерпевшей и следователя Г., который настаивал на ложности ее показаний, суд:

– исследовал указанное вещественное доказательство – скалку, изъятую с участием Ш., и сопоставил ее с фотоиллюстрацией, приложенной к протоколу следственного эксперимента с участием К.;

– допросил потерпевшую К., которая подтвердила, что данная скалка принадлежит ее матери и всегда хранилась на трубе в первой жилой комнате; что эту же скалку следователь привез на следственный эксперимент и положил ее на трубу;

– допросил свидетелей Е. и К., которые пояснили, что в доме погибшей было несколько скалок, которые лежали на кухне в буфете и на трубе, но того, чтобы сразу две скалки лежали на трубе, они никогда не замечали;

– просмотрел видеозапись проверки показаний Ш. на месте от 19 апреля 2018 года, где Ш., излагая обстоятельства инкриминируемого ему преступления, указывает, что взял скалку с батареи в кухонной комнате, при этом на видеозаписи видно, что в этот момент на батарее в кухонной комнате отсутствуют какие-либо скалки.

В результате суд достоверно установил, что осмотренная в судебном заседании скалка имеет те же характерные особенности, что и скалка, изображенная на вышеуказанных фотоиллюстрациях, а именно следы загрязнения (светлые пятна) и характерный скол края, после чего обоснованно признал показания следователя Г., показания потерпевшей К. от 6 марта 2019 года и протокол следственного эксперимента с участием потерпевшей К. от 14 марта 2019 года в части обнаружения второй скалки на трубе отопления в кухонной комнате недостоверными.

Кроме того, судом были установлены существенные противоречия между показаниями Ш., данными им в ходе предварительного расследования, и фактическими обстоятельствами совершенного преступления.

При этом, не ставя под сомнение факт проведения 19 апреля 2018 года ряда следственных действий с подсудимым Ш. (допросов в качестве подозреваемого и обвиняемого, а также проверки его показаний на месте), сопоставив указанные показания Ш. с протоколом осмотра места происшествия от 18—19 апреля 2018 года, заключением судебно-медицинской экспертизы трупа Е. и показаниями эксперта А., суд пришел к правильному выводу о том, что сведения, сообщенные Ш. на указанных допросах, не соответствуют обстоятельствам обнаружения трупа на месте происшествия, характеру и локализации имеющихся на трупе телесных повреждений и поэтому не могут быть признаны достоверными.

Так, суд правильно указал в приговоре, что Ш., будучи неоднократно допрошенным в ходе предварительного расследования, последовательно пояснял, что после того, как он и Л. пришли к Е. домой, потерпевшая села на скамейку, расположенную под окном в кухонной комнате; что в ходе разговора Л. присела на ту же скамейку к Е. и, получив отказ в предоставлении денежных средств, взяла из-под скамейки молоток, которым нанесла удар по голове потерпевшей. При этом на видеозаписи, приложенной к протоколу проверки показаний Ш. на месте, отражено, что Ш. с помощью манекена указал месторасположение Е. на тот момент; после этого Ш. показал, что Л. присела с правой стороны от Е., а затем показал, как Л. взяла из-под скамейки молоток и нанесла им удар в правую теменную область головы потерпевшей; как после нанесенного удара потерпевшая упала на пол рядом со скамейкой лицом вниз, а Л., находясь справа от нее, нанесла молотком еще не менее 15 ударов в затылочную часть головы Е.; как он, взяв скалку, также нанес около пяти ударов в затылочную часть головы потерпевшей и после этого скрылся с места происшествия.

Далее судом правильно обращено внимание на то, что:

– изложенные подсудимым обстоятельства причинения потерпевшей телесных повреждений противоречат заключению судебно-медицинской экспертизы трупа Е., согласно которому 15 ран, обнаруженных у потерпевшей, расположены на левой стороне головы;

– судебно-медицинский эксперт А., будучи допрошенным в судебном заседании, показал, что обнаруженные на трупе телесные повреждения расположены практически во всех частях головы, но преимущественно на левой половине ее волосистой части;

– согласно показаниям Ш., данным им на месте происшествия с использованием манекена, локализация телесных повреждений должна приходиться на области темени и затылка, а не левую часть головы.

Следовательно, причинение всех обнаруженных на трупе телесных повреждений при обстоятельствах, изложенных Ш., исключено.

Более того, судебно-медицинский эксперт А., просмотрев в судебном заседании видеозапись проверки показаний подсудимого на месте, пояснил, что, учитывая характер и количество ран на голове потерпевшей, на полу помещения в том месте, где, по показаниям Ш., была расположена голова Е. в момент нанесения ей ударов, должны были остаться следы крови, характерные именно для травматического воздействия в область головы; однако, как видно из протокола осмотра места происшествия, они отсутствуют.

Также судом правильно отмечено, что у потерпевшей были обнаружены телесные повреждения в виде кровоподтеков на левом предплечье, которые, согласно предъявленному обвинению, образовались в результате нанесения подсудимыми ударов молотком и скалкой, однако каких-либо объективных доказательств того стороной обвинения суду не представлено, при этом даже в показаниях Ш., данных им в ходе расследования, отсутствуют какие-либо сведения о нанесении им и Л. ударов в область левого предплечья потерпевшей.

Далее судом правильно обращено внимание на то обстоятельство, что в ходе проверки показаний на месте Ш., показывая место, куда Е. упала после нанесения ей первого удара по голове, расположил манекен с левой стороны от кухонного стола, непосредственно возле скамейки, головой в сторону выхода из помещения, при этом пояснив, что именно в таком положении находилась потерпевшая в момент нанесения ей последующих ударов молотком и скалкой по голове, в результате чего, со слов подсудимого, у Е. была пробита голова и она уже не подавала признаков жизни.

Однако изложенные показания подсудимого полностью противоречат протоколу осмотра места происшествия, из которого следует, что труп потерпевшей обнаружен в совершенно ином положении – параллельно входу в жилое помещение, головой в сторону газовой плиты и в другой части помещения.

Вопреки утверждениям стороны обвинения суд обоснованно указал, что:

– протоколы следственных экспериментов с потерпевшей К. и свидетелем Г. не устраняют противоречий в указанных выше доказательствах;

– согласно приложенным к протоколам фотоиллюстрациям, указанные лица показали фактическое расположение трупа Е. в момент его обнаружения так, как это отражено в протоколе осмотра места происшествия от 18—19 апреля 2018 года;

– суждения о том, что после ухода Ш. потерпевшая могла быть перемещена при не установленных следствием обстоятельствах, являются несостоятельными, поскольку они основаны на предположениях и опровергаются показаниями эксперта, согласно которым возможность совершения активных действий Е. после причинения ей телесных повреждений исключается;

– в случае перемещения ее тела Л. на полу должны были остаться следы крови, характерные для перемещения, но таких следов нет.

Кроме того, судом правильно указано на то, что:

– органами предварительного следствия не установлены обстоятельства происхождения других следов преступления – брызг крови, обнаруженных на правой стороне скатерти стола и на стоящей там же хлебнице (в соответствии с фотоиллюстрацией, приложенной к протоколу осмотра места происшествия), которые находятся в стороне от места обнаружения трупа и места нанесения ударов потерпевшей, на которое указал Ш.;