– Привет, Линда. Можно ребята переночуют у тебя?

– Конечно, конечно. Всегда рада помочь Ундину. Проходите смелее, – махнула она рукой. – Только подождите немного во дворе, пока я устрою вам ночлег.

Через некоторое время она вновь появилась и позвала детей за собой. Мирош остался у калитки.

– До завтра, – весело крикнул он в сложенные у рта ладони. – В десять будьте готовы, я приду попрощаться с вами.

– До свидания, спокойной ночи!

Дети развернулись и какое-то время шли за Линдой спиной, смеялись и махали Мирошу на прощание.

Женщина провела гостей мимо пузатого домика, где, вероятно, жила сама, к большому амбару, прятавшемуся в саду. Внутри, за мешками с пшеницей, на сухой соломе были приготовлены постели. Рядом, на перевёрнутой кадке, накрытой чистым полотенцем, стояли четыре крынки молока, каждая размером с кружку, и поднос с маленькими, очень вкусными на вид пирожками. Свет падал сквозь круглые окошки в крыше, слабо освещая помещение.

– Располагайтесь, милые мои. Кушайте, пока тёплое.

– Вы так добры к нам. Спасибо за вашу заботу, – сказала Юма.

– От доброты краски полны, а от зла одна худоба да жизнь короче, – улыбнулась Линда. – И укладывайтесь поскорее, уж совсем темнеет.

Юма лежала в постели с закрытыми глазами. Рэй давно уснул и посапывал рядом. События прошедшего дня никак не укладывались в голове. И хоть сил раздумывать совсем не осталось, мысли о трагичной гибели друзей не отпускали. Юма почувствовала жар, затем всё тело охватил озноб. Она сжалась в комок и покрепче укуталась одеялом. Лишь глубокой ночью тревога отступила. Туманные образы в голове начали меняться, смешиваться друг с другом, и она не заметила, как провалилась в сон.

Утро постучалось к Юме тонким надрывным кукареканьем. Как ни пыталась она продлить сладкую дрёму, петушиный крик упорно тянул её в реальный мир. Наконец она открыла глаза и увидела малюсенького, встопорщенного петушка, который прохаживался вдоль её постели и что есть мочи драл горло.

– Сам с яйцо куриное, а такой звонкий. Кыш, – пробурчала она спросонья.

Брата в амбаре не было. Юма выглянула на улицу. Оттуда раздавались конское ржание, голоса и быстрое туканье молоточка. Во дворе, наполненном гомоном домашних животных, Рэй помогал вознице, что вчера увёз её туфли, чинить отвалившееся у телеги колесо. Брат сосредоточенно наносил удары молотком по металлическому ободку на ступице – центральной части колеса, к которой крепились деревянные спицы. Руководил этим процессом Мирош. Попеременно забегая то с одной, то с другой стороны, он давал, как ему казалось, ценные советы. Работники при этом не обращали на него внимания. Когда колесо встало на место, Мирош вытер со лба испарину, заложил руки за спину и несколько раз с удовлетворённым видом прошёлся возле телеги.

Разрумянившееся лицо Рэя светилось радостью. Он всегда старался занять себя делом. В цирке трудился наравне с другими артистами, помогал ухаживать за животными, готовил им еду, чистил клетки. Он практически не знал детства. Юма, когда что-то оставалось от скромного гонорара, покупала ему игрушки. В такие дни он светился от счастья. Забывал про всё и, сжав в руках крашеный деревянный кораблик или игрушечную саблю, погружался в вымышленный мир великих сражений и опасных путешествий. Даже сейчас он воспринимал происходящее как приключение. А Юма боялась. За брата, не за себя. «Нужно во что бы то ни стало вернуть Рэя обратно, пока Неизвестный король не захватил всю Феррию», – подумала она, глядя на суетившуюся у телеги компанию. Затем нащупала кору в кармашке. Юма боялась её потерять. Убедившись, что посылка на месте, она подошла поближе.

– Доброе утро! – приветствовали её все.

– Доброе!

– Вот, поешь. – Рэй указал на поднос с ароматными кусочками запечённой рыбы на ломтях чёрного хлеба. – Я уже позавтракал. Это Линда приготовила.

От сказочного запаха еды сразу разыгрался аппетит. Нежная рыба так и таяла во рту.

– Полюбуйся на работу. – Мирош, выпрямив спину, с гордостью посмотрел на туфли. – Нашим сапожникам это не под силу, а вот кузнецам – как раз под стать!

Рядом с телегой стояли туфли Юмы, отремонтированные, вычищенные и натёртые до блеска. Каблучки были подбиты, а место разрыва стянуто маленькими коваными скобками.

– Здорово, вот чудесно, совсем как новенькие! – Юма обулась и, придерживая юбку, сделала изящный реверанс в знак благодарности.

Все весело засмеялись. Мирош стащил с повозки торбу и отдал Рэю:

– Здесь немного еды на первое время.

Из домика вышла Линда и с порога помахала детям: «До свидания!» Рэй подпрыгнул и радостно замахал в ответ. «Спасибо за вашу доброту!» – крикнула Юма.

Ребята в сопровождении Мироша вышли на дорогу и какое-то время шли молча. Затем остановились у мостика через ручей. Дети умылись родниковой водой и хотели двинуться дальше, но Мирош сказал, что тут им нужно расстаться. Он подробно объяснил, как идти дальше, и дал несколько полезных советов. Рэй начал уговаривать его пройти с ними ещё немного, но тот ответил, что прощаться надо у особенных мест.

– Вдруг мы никогда не увидимся, тогда легко вспомним друг друга на этом горбатом мостике. – Мирош грустно вздохнул. – Ах, совсем запамятовал! – Он порылся в карманах и достал сложенный пополам листок. – Это пропуск для патрулей и пограничников.

Юма села на корточки и заметила крошечные веснушки на лице феррийца. Она протянула ему руку: «Спасибо вам за всё, – искренне сказала девочка. – Вы удивительный народ».

Северный Дол постепенно удалялся, становился меньше, пока и вовсе не скрылся за горизонтом. По пути изредка встречались деревеньки и отдельные фермы. Едущие навстречу детям феррийцы учтиво снимали головные уборы или кивали в знак приветствия. Когда солнце перевалило зенит, дети остановились на привал, чтобы пообедать. Рэй открыл торбу, ожидая найти в ней лёгкий перекус, и невольно охнул, когда увидел головку козьего сыра, кусок нарезанного вяленого мяса, два каравая чёрного хлеба, лук, огурцы с помидорами, кулёк пшеничных сухарей, мешочек грецких орехов, кремень, две пары тёплых носков, лёгкие шерстяные пледы и перочинный нож. Все вещи по размеру выглядели привычными для детей: видимо, феррийцам пришлось изрядно потрудиться минувшей ночью, чтобы как следует снарядить гостей. Но количество поклажи никак не вязалось с весом торбы.

Юма попробовала приподнять сумку. Та оказалась довольно тяжёлой.

– Понятно, в чём дело! – Рэй, озарённый догадкой, светился от радости.

Он торопливо прикрыл торбу и застегнул по верхнему краю на десять медных пуговиц.

– Попробуй теперь.

Сестра с лёгкостью оторвала её от земли одной рукой. Брат отстегнул пять пуговиц.

– А сейчас?

На этот раз Юма с усилием, но всё же приподняла торбу.

– Да! Здорово! Вот это подарок. Ну, спасибо. Какой бескорыстный народ. Как жаль, что мы ничем не могли их отблагодарить. Теперь ясно, для чего на одежде феррийцев столько кармашков. И впрямь, почему бы всегда не носить с собой всё, что может понадобиться, если это к тому же не стоит тебе никаких усилий.

По дороге до следующего привала Рэй то и дело пытался наполнить торбу «полезными» вещами: палками, шишками и камнями. Даже хотел положить лягушку, но Юма ему не разрешила. Потихоньку задул прохладный ветер, на небе появились тучки. Лениво проплывая над детьми, иногда они, балуясь, сбрасывали с себя капли воды, похожие в полёте на тонкие чёрточки. Дети от них даже не прятались, слишком лёгкой была морось.