– Вы знаете, откуда мы?! Где Нилай?! Он ушел?

– Ни-и-л-а. Й. Алик сун, – был ответ.

Густа бухнулась на песок, села по-турецки, спрятав в ладони лицо.

– Эй, ты чего молиться надумала? – веселый голос напугал девочку до чертиков.

Это был Нилай собственной персоной, довольный, сияющий.

– Эй, ты чего? – потормошил он за плечо подругу.

Густа не отнимала рук от лица, потому что боялась разреветься. Потому же не хотела раскрывать рта.

– Ты испугалась, что ли? Меня не было всего полчаса! Ну ладно, час! Зато я своих встретил! Тут ветка рядом, мне малыш рассказал. Ему никто не верил кроме дедушки, а он все твердил про большую машину из воздуха, пока я не понял. И как повезло, что пути открыты именно сегодня! Там наши все и даже Матиуш стажером пошел! Ну, Густа, ну, прости меня. Я не подумал. Мне некогда было.

Девочка молчала. Старик, все это время наблюдавший за ними, хмыкнул и вернулся в дом.

– Смотри, что я тебе принес, – еще мягче сказал Нилай.

На раскрытой ладони лежал тонкий кожаный ремешок с крупной металлической кляксой.

– Это языковой браслет. Он барахлит, правда, у ДСМ новых нет. Новые почтовики отхватили. Зато теперь ты сможешь всех понимать, а они тебя!

– Правда? – глянула между пальцами Густа.

Нилай обрадовался:

– Да! Примерь.

– Надень сам, – Густа протянула другу тонкое запястье.

Доверчивый юноша наклонился, тут же попал под град ударов.

– Ты! Меня! Одну! В чужом мире! Да я! Чуть со страху! Не! Померла! Капец! – на каждый выкрик Густы приходилось по тумаку.

– Ай! Ой! – сгибаясь и закрываясь локтями, юноша не пытался сбежать и страшно веселил окружившую их малышню.

Их мышиные глазки весело блестели. Одна пухлая девочка лет шести что-то одобрительно бормотала. Наконец, Нилай не выдержал, бросил не глядя в сторону Густы браслет и отбежал подальше.

– Как он работает? Ай-яй! – настала очередь пищать у девочки.

Браслет, который она обвязала вокруг запястья прилип к коже, плотно впаявшись металлической бляшкой. Ни сдвинуть, ни снять.

– От мальчишек всегда одни неприятности, – услышала Густа девичий голосок.

– Что? – от неожиданности переспросила она.

Пухлая девчонка, впервые услышав от гостьи слово на родном языке смешалась, сделала шаг назад. Детвора загалдела, зашепталась.

– Прощен, – с восхищением сказала Густа, гладя браслет.

– Точно? Драться больше не полезешь? – с сомнением уточнил Нилай, нервно почесав предплечье, которому досталось больше всего.

– Скорее всего, – хитро улыбнулась подруга.

До позднего вечера Нилай засел доме Сыски у тлеющего очага, разложив бумажки и линейки. Вид у него был хмурый и сосредоточенный. Он передал через Матиуша все что надо в Чикташ, чтобы бабушка не волновалась, а на работе дали больничный. Теперь нужно было найти контору и дверь раньше, чем Магруй закончит дела на этом слое мира.

– Но как заставим инайю помочь? – подсела к Нилаю Густа.

Она протянула другу чашку травяного чая, от которого расходилась кровь, а мысли становились ясными.

– Есть один способ. Но он нелегальный. И очень опасный.

– Все как я люблю, – вздохнула Густа.

Нилай кивнул, скомкал лежащий перед ним лист бумаги и бросил на уголья. Те заинтересованно затрещали, зашипели и сжевали бумажку за несколько секунд.

– Нужно позвать ее по имени. По настоящему.

– Ты имеешь в виду? – удивилась Густа.

– Инайи не рождаются инайями. Это женщины, прошедшие посвящение. Говорят это очень сложно, ты должен дойти до Руха и выдержать испытание. Понятия не имею, зачем им это. Инайи беспристрастны, пока дело не доходит до законов, которым они служат. Но если позвать их по имени, которое они носили раньше, можно разбудить в них человеческую сущность.

– Кто станет это делать? Лезть к могущественной ведунье?

– Может, кто-то хотел вернуть в семью мать или дочь? И это, кстати, официально запрещено. На свой страх и риск, так сказать. Мы не можем просить помощи ни у кого, даже у Командора.

– Почти как Рум-пель-штиль-тьфу как его там, – усмехнулась Густа.

– Как кто? – отвлекся от чертежей Нилай.

– Неважно, просто забавно. И как мы должны узнать ее имя?

– Оно записано на ожерелье памяти.

Густа вспомнила ряд кристаллов на шее инайи.

– Да это не опасно, это самоубийство. Сорвать бусы с шеи Магруй, чтобы тут же отправиться к праотцам. Папа не оценит такой жертвы.

Нилай внимательно посмотрел на нее. Густа смутилась, но не показала вида. Вместо этого запустила руку в самый глубокий карман джинсов и вытащила Лушу.

– Не думай смеяться, – предупредила Густа друга, – рука у меня тяжёлая, знаешь.

Юноша даже бровью не повел, углубился в расчеты. Густа погладила любимую игрушку мизинцем и едва слышно забормотала:

"Между небом и землёй

Путешествуем с тобой.

Чур меня не усыплять

Я хочу крылатым стать.

Забирай свой сон себе,

Все равно водить тебе!"

– Я в детстве говорил – я хочу усатым стать, – улыбнулся Нилай.

– Но это папина считалка, откуда тебе ее знать?

Нилай и Густа обменялись долгим серьезным взглядом.

– Не-е-ет, – протянула девочка.

– Эта считалка из Чикташа, ее там все дети знают. Похоже, мы с твоим отцом из одного города?

До самой ночи Густа обдумывала этот разговор и не могла поверить, что ее тихий, обычный папа хранит такую тайну.

Прощаться с Мышенорино было грустно. Немногословные, добродушные жители его ненавязчивым внимание обогрели уставших чужих детей. Рюкзаки Густы и Нилая оказались наполнены лёгкими, душистыми хлебами, овощами и семечками. Уходя, Густа решилась обнять Сыску. Встретятся ли они когда-нибудь?

Жители Мышенорино проводили их до края степи, за которой начинался лес. Густа поглядывала на три луны, сияющие в ряд, одна меньше другой и мысленно прикидывала, неужели это и правда другой мир? С другими законами и обитателями? Может, маскарад? Но нет, вот рядом идут странные люди и не люди. На двух ногах, но с вытянутыми лицами, которые при определенном угле зрения похожи на мышиные мордочки. Есть ли тут люди, похожие на кошек? А собак?

За этими размышлениями девочка прошагала всю дорогу до чащобы и теперь остановилась вместе со всеми. Здесь кончалась зона призрачного свечения лун и им пришлось включить фонарики.

В лесу не было ни одного листочка. Деревья казались ломаными линиями на фоне звёздного неба. Густа и Нилай светили под ноги, выхватывая из темноты кустики странной серебристой травы. Девочка старалась не думать о диких животных, которые могут населять странный голый лес. Одно радует, за листвой им не укрыться.

– Долго нам идти? – спросила Густа.

Нилай чертыхнулся, споткнувшись о незаметную кочку и только потом ответил:

– Здесь недалеко есть пещера.

– Бр-р-р, – поежилась Густа, – в темноте ещё в пещеру идти.

– Тут не так много строений для выбора. Вокруг на сотни миль пустоши.

Пока друзья шли сквозь чащу, луны на небосводе набирали свет и розовели. Когда каждая из них засияла как начищенная монета, лес вокруг Нилая и Густы покрылся непонятными пятнами. Как брызги кисти они покрывали стволы, землю, траву и светились мистическим, фосфорным светом. Скоро путешественники выключили фонарики за ненадобностью.

– Да это жуки! – воскликнула Густа, когда поняла, что пятна перемещаются.

Со стороны казалось, что небесный свод отразился в земле как в зеркале. Тысячам созвездий наверху вторили жуки призрачного леса Мышенорино.

Идти стало легко как днём и Нилай и Густа дошагали до пещеры за полчаса. Скала, неожиданно вырастающая посреди леса была похожа на брошенный и засохший мешок цемента. В одной из широких щелей внизу виднелись ступени.

Густа думала о том, что лезть туда будет жутковато и прижалась к рукаву Нилая. Из темного нутра шла едва ощутимая непонятная дрожь.

– Страшно, – честно призналась она, – там жучков нет.

– Да, там темно, – согласился Нилай, – но это если с ходу лезть. Помнишь , что надо делать?