– Что пора? – подозрительно спросила Густа.

– Придется стереть тебе память, – честно ответил Нилай, – мне ужасно жаль, потому что мне приятно было познакомиться. Но таковы правила.

“Так вот чего он так пялился на меня”, ахнула про себя Густа. Значит, гипнотизер и это масштабное шоу? Для кого? В чем его смысл? Девочка поймала себя на том, что будто тонет в красивых глазах Нилая, завороженно глядит на широкие черные зрачки. “Ну уж нет, встряхнулась девочка про себя, думай-думай-думай”.

И снова опустив руку в карман и нащупав там Лушу, Густа наполовину интуитивно, наполовину уже догадываясь, спешно начала проговаривать про себя считалку:

"Между небом и землёй

Путешествуем с тобой.

Чур меня не усыплять

Я хочу крылатым стать”.

В глазах Нилая снова появилась растерянность. Очевидно, все шло не так, как он рассчитывал. Из-за спины к нему подошел напарник, невысокий мужчина с сединой на висках. Густа запоздало испугалась. Стоило, наверное, притвориться, что она поддалась гипнозу, но было поздно.

– Черт знает, что, – раздраженно сказал мужчина, – я с таким не сталкивался.

Громогласное “Ту-ту-у-у-у!” заставило всех их вздрогнуть и обернуться.

– Опять опережают график? – возмутился Нилай. – Ведь еще не время, точно знаю! По расчетам у меня было отлично.

Густа завороженно глядела за угол дома миссис Кертис. Неизвестно откуда взявшаяся река вытекала оттуда, как и в ее давешнем сне. Правда, без пристани и толп гуляющих. Девочка воспользовалась заминкой работников непонятной Дорожной Службы Междумирья и сделала несколько шагов назад. Сидящий неподалеку в зарослях иван-чая Джим вопросительно наклонил голову.

Густа снова ощутила под ногами вибрацию, как будто в толще земли полз гигантский червь. Следом раздался плеск воды, зашумели турбины и через мгновение под сияющим диском луны появился пароход. Наверное, он был небольшим по меркам судоходства, но сейчас, белый лайнер показался Густе огромным. Раскрыв рот она следила за наплывающей на нее громадиной, на смесь вантов и тросов, на ряды ограждений на головокружительной высоте. Цепочка овальных окошек горела ярким огнем, на носу парохода сиял как звезда разноцветный фонарь. На палубу высыпали в таких же, как у Нилая робах юноши и девушки, правда, их форма была густо-синего цвета, что легко было заметить в ярком свете прожекторов. Они махали стоящим на берегу, что-то весело кричали, но за ревом двигателя их не было слышно. Густа с изумлением посмотрела в сторону Синих Топей, как еще весь город не переполошился от такого шума?

А неплохо бы сейчас и улизнуть обратно в Синие Топи. Как бы еще эту псину непослушную забрать? Но Густа не успела сделать и шага, в ее руку выше локтя вцепилась аккуратная, но сильная ладонь. Нилай навис над ней. На лице его читалась смесь вины и решимости.

– Меня уволят, если я дам тебе уйти после увиденного.

– Мне-то что! – дерзко ответила Густа, у которой на самом деле поджилки тряслись. – Отпусти немедленно!

– Не могу, – ответил юноша, – иначе ты уйдешь.

– Конечно, уйду, ты что маленький что ли? Мне вообще домой пора. Видишь, мой дом? Меня начнут искать. А я никому ничего не расскажу. Обещаю.

Сговорчивый тон Густы, сменивший возмущение был явно искусственным и собеседники оба это понимали. В их сторону поглядывали коллеги Нилая. Кто-то собирался подойти.

– Позови меня в гости и я отпущу тебя. Сделаю вид, что все получилось.

– Ты что, спятил? Что я родителям скажу? Ты явно не в себе, – снова разозлилась девочка.

Нилай отпустил ее, сделал шаг назад и выставил вперед раскрытые ладони.

– Я буду честен и ты тоже. Сделка есть сделка. Я не могу дойти и до середины пустыря, это закон.

Густа отбежала подальше. Новый знакомый сделал несколько шагов к ней, а потом запнулся, как привязанный.

– Никак, – развел он руками, – кто-то должен пригласить, иначе нам на ваш слой не попасть.

– Слой? Тебе зачем в Синие Топи?

– Интересно, я никогда не был в вашем мире.

– Э-э-э-э, – Густа сама не замечая попятилась.

У парня явно не все в порядке было с головой. "Или у тебя, Густа? – спросила сама себя девочка. – Реки, пароходы, рабочие, гипноз и детская считалка как заклинание? Из-за переживаний за папу съехала крышечка? И если я вернусь одна, я никогда не узнаю, правда это было или нет. А Нилая можно будет показать кому-нибудь. Сфотографировать во дворе или дома и тогда никто не сможет сказать, что это фотошоп или другая местность. Пустырь с этой точки зрения бесполезен, он совершенно неузнаваем в эту минуту, когда пароход исчезает где-то в полях, а над горизонтом начинает тлеть малиновая полоска рассвета".

– Идет, – кивнула Густа, – пошли.

Нилай недоверчиво улыбнулся. Осторожно протянул руку, шагнул и скоро оказался возле Густы. И снова привлек внимание коллег.

– Стой тихо, – вполголоса сказал юноша, – а потом разворачивайся и шагай с прямой спиной как лунатик. Так все делают, когда им память стирают.

– Ну и гады же вы, – процедила Густа, но заметив напряженный взгляд давешнего громилы поспешила послушать Нилая.

Не забыв при этом про считалку. В ее планах было поймать Нилая в ловушку, а не попасться самой.

– О-о-о, капе-е-ц – сложились ее губы трубочкой, когда она бросила взгляд на мост, у которого вновь суетились рабочие.

Луна бледнела и река таяла вместе с ней, оставляя после себя густую утреннюю росу. Откуда-то издалека донесся протяжный гудок теплохода.

– Иди! – сквозь зубы цыкнул на нее Нилай. – Я приду через пятнадцать минут.

Девочка повиновалась и на этот раз Джим не стал создавать ей проблем, послушно затрусил следом. Оборачиваться было нельзя, да и боязно было. Что если, там никого и ничего и это был сон наяву? Густе так этого не хотелось.

Ведь если в мире есть такие чудеса, значит можно найти одно чудо и для папы.

Дойдя до забора, Густа не выдержала, бросила назад взгляд из-за плеча. Потом рывком обернулась. Пустырь снова был пуст. Ни души, ни звука, ни шороха. От разочарования девочка скривила губы, в глазах зарябили подступившие слезы.

Мгновение спустя из-за высоких стеблей иван-чая показалась худая фигурка. Густа смотрела на каштановые кудри, глухую черную робу и совершенно неуместный рыжий шарф и ликовала. “Не сон, думала она, не сошла с ума”.

Решили дождаться утра на заднем дворике дома Густы, куда выходила глухая стена. Девочка нарвала с маминого сливового дерева плодов и уселась на скамеечку рядом с новым другом:

– Кто плыл на пароходе? Куда? Зачем?

– Почтовая Служба Междумирья. Она соединяют между собой миры.

– Миры? И сколько же их?

– Ну, формально один. И много-много слоев, как у луковицы. Основных семь, но там всякое бывает, где-то тоньше, где-то толще. У каждого свое название, этот, например, Беркат. И слои находят друг на друга и тогда приходится подключаться нам, чтобы не было аварий и свидетелей.

– А давно ты работаешь? И почему ты разговариваешь на английском? У вас что, своего языка нет?

– Язык у нас свой, вот, – Нилай показал на цепочку непонятных букв на шевроне, – он устроен так, что на слоях его понимают и слышат как местный. А работаю второй месяц. Как раз школу закончил. А ты? У вас тоже есть школы?

Густа усмехнулась, чуть не подавившись очередной сливой:

– Конечно. Хотя может лучше и не было бы. Тогда не пришлось бы от книжек отвлекаться. Я не очень люблю выходить из дома. Особенно, сейчас.

Нилай вежливо сделал вид, что увлечен сливой. Густа подставила лицо свежему утреннему ветерку, справилась с собой и деланно бодро продолжила:

– Папа болеет. Непонятно чем. И ничего не помогает.

– Даже инайи?

Внутри у Густы что-то ухнуло, перевернулось и встало на место. Вся эта сказка, все невозможное могли сослужить одной цели. И не надо ей волшебных палочек или плащей-невидимок. Снова ходить с папой в походы и чтобы он не задыхался от кашля. И приключений не надо, про них только читать интересно.