Он рассказывал посмеиваясь, но глядя строго перед собой – остро ощущая нелепость собственных слов и с трудом подавляя желание произнести что-то вроде: «Ты не подумай, я в это всё не верю, честное слово!» К его удивлению, Толян не стал над ним прикалываться. Наоборот, отчего-то разволновался, стащил с головы форменную фуражку и с лихорадочным остервенением принялся мять её.

– Толь, ты чего? Всё нормально? Оставь своё кепи, сломаешь на хрен!

– Нормально… Нормально! – пробурчал полицейский, но совету внял и нахлобучил обратно прилично помятый убор. Но как только руки освободились, он тут же принялся хрустеть суставами, отчего Андрея и вовсе перекосило.

– Толян, да успокойся ты! Что на тебя нашло, не понимаю? Чего такого я сказал? Харэ, говорю! Не беси!

От вопля Борисов вздрогнул и наконец-то пришёл в себя: вздохнул, вытащил из кармана замусоленный платок, вытер вспотевшее лицо и шею и наконец заговорил:

– Прости, Андрюха. С этим убийством – никаких нервов не осталось. Потап зудит как комар… и не пришлёпнешь же! Люди ваши достали суеверные. Не все её боялись, конечно – в основном те, кто старше пятидесяти. Но молодые и не знают толком ничего, плевали они на какую-то бабку! А ты сказал о проклятии и у меня в мозгах ка-ак щёлкнет! И один пазл на место-то и встал.

– Поделишься?

– Да я бы рад, – Борисов бросил на Андрея виноватый взгляд. – Но эта информация не для широкого круга. Убийство-то я тебе при всём желании не могу запретить расследовать, а это…

– Не, ну нормально! – театрально всплеснул руками Андрей, с преувеличенным возмущением пуча глаза. – Я тут душу наизнанку выворачиваю! Всё как есть рассказал, аж самому стыдно стало! А он… «Нельзя», видите ли!

Как ни странно, эта экспрессивная эскапада подействовала – Борисов покраснел, насупился, и, сцепив руки в замок, сложил их на груди.

– Да скажу, я скажу! – пробурчал он. – Ты только это… Никому, ясно? Мне Ефимчук холку намылит, если узнает. Я бы и не проболтался никому, но раз ты собираешься в эту историю вляпаться по самое не хочу, такое знание тебе не помешает.

Он замолчал, сосредоточенно глядя перед собой, и Андрей не выдержал:

– Ну, Толь! Не тяни! Не обижай котика!

– В общем, одна правительственная организация очень живо интересуется почившей бабуленцией, – решился Борисов. – Какие-то серьёзные парни так прижали за яйца нашего Потапа, что тот, срываясь на фальцет, установил нам крайний срок – две недели. Если за это время мы не найдём убийцу или не предоставим серьёзные улики, они сами займутся расследованием и устроят в селе шухер почище, чем при бомбёжке. Очень он им зачем-то нужен…

Борисов оборвал фразу на полуслове и многозначительно посмотрел Андрею в глаза. После непродолжительных «гляделок» вздохнул и продолжил:

– Вот ты сказал: проклятье. Я и подумал: а что если правда? Да-да, захлопни пасть – это правда говорю я! Что на самом-то деле мы знаем о нашем мире? Не так уж много. А эта версия очень неплохо объясняет интерес к делу спецслужб… Что если Кузнецова находилась у них «под колпаком»? Ты не смейся Андрюха, но когда мы обыскивали дом, то столкнулись с кое-чем необъяснимым и я скептицизм основательно подрастерял. И не думай, что я ку-ку, наоборот – и с глазами, и с ушами у меня полный порядок. Да и не один я это видел.

Смеяться Андрей не собирался, но попытка Борисова оправдаться, не объясняя сути дела, всё-таки его позабавила. Что же там у них случилось, если неунывающий циник Толян Борисов зарядил такое витиеватое предисловие, убеждая в обоснованности собственной позиции?

– Толь, да ты не оправдывайся. Давай уже колись, с чем вы там столкнулись?

– Чёрт его знает… Я бы сказал, полтергейст. Кукушкин заявил, домовой. Они, мол, эфирные создания и видеть их может только человек с «особенным» зрением.

– Ага. То есть у него оно как раз особенное? Ну, знаешь! По-моему, Кукушкина слушать – с «кукушкой» не дружить.

– Это да, – легко согласился Борисов. – И всё-таки, я своими глазами видел, как по дому летали предметы, а на стенах и полу появлялись отпечатки мокрых босых ног. А я человек взрослый, самокритичный – как-никак, каждый день вижу в зеркале свою широкоформатную рожу и не убеждаю себя, что я красавец, от которого женщины приходят в восторг. Так что в разуме своём я уверен и не собираюсь убеждать себя, что мне показалось. Да и все наши ребята могут подтвердить.

– Ясно, что ничего не ясно, – буркнул Андрей, мысленно досадуя, что не может побывать в доме Кузнецовой. Глянуть бы на этого «домового»!.. Но вслух он об этом говорить не стал – спросил, меняя тему: – Ты, Толь, может, ещё что-нибудь добавишь? Ну, не знаю… Характер ранений, оружие? Следы какие-нибудь. Что, неужели совсем ничего нет?

– Говорю же – в доме чистота, как в реанимации. Дворик у старухи не бетонированный и если бы не пацанва, то в такую погоду следов была бы куча. Но… Пять человек. Пять! Да они там раздолбали всё на хрен своими копытами, засранцы мелкие!

– А что насчёт ран? Оружие нашли?

– Нашли. Во дворе, под порогом. Отпечатки затёрты. Раны, как я говорил, две. Одна на спине, другая в груди. Судя по ране на спине – убийца слабосильный и высокий. Подросток или старик. Ну или женщина, в принципе… Если дылда.

Борисов замолчал и принялся прохлопывать карманы. Не найдя желаемого, слегка приподнялся, упёрся ступнями в пол, сунул руки в штаны и вытащил кучу барахала, среди которого Андрей разглядел несколько смятых купюр, скомканный платок, зажигалку, семечки и почему-то спички. Переложив эту гору на приборную панель, полицейский стал перебирать её и снова рассовывать по карманам.

Какое-то время понаблюдав молча за этой сортировкой, Андрей всё-таки не выдержал:

– Ищешь что-то?

– Визитку, – ответил Борисов. – Или у тебя остался мой номер?

– Да, успокойся. Конечно, остался. Он же не изменился?

– Нет, старый, – кивнул Толян, протягивая руку за лежащим на приборной панели платком, но неожиданно дёрнулся и сбросил его на коврик, под ноги. – Зар-раза! Чёртова поджелудочная!

Скривился от боли, застонал, схватился за бок и принялся растирать ребром ладони ноющий участок.

– Погоди Андрюх, я сейчас…

Отдышавшись, прижался лицом к коленям – с такой объёмистой комплекцией это оказалось не очень-то и просто, поднял белеющий на полу платок и разогнулся, пыхтя как паровоз.

– Ладно, давай. Будут какие-нибудь новости – звони.

Проводив взглядом «укатившегося» за поворот Борисова, Андрей потянулся к пассажирскому сиденью, чтобы поправить перекрутившуюся накидку и увидел сбитый в «гармошку» коврик, в одной из складок которого лежал ключ.

Повинуясь рефлексу, схватил с приборной панели мобильник и принялся искать номер полицейского – отыскав, хотел уже нажать «вызов», но резко погасил экран и озадаченно застыл с трубкой в руке. Услужливая память в подробностях воскресила нелепейшую по исполнению сценку с расшалившейся поджелудочной: театрально дёрнувшегося Борисова, упавший платок и пухлую ладонь, почему-то вцепившуюся в правый бок.

Ну, Толя! Ну, толстый лис!

С улыбкой покачав головой и подивившись предприимчивости бывшего коллеги, он положил ключ в карман брюк, завёл авто и двинулся дальше.

Непредвиденная встреча существенно задержала в пути, и в село он попал значительно позже, чем планировал. Именно что «попал» – как кур в ощип… На подъезде к дому пришлось лавировать между разномастных авто, разукрашенными лентами и воздушными шарами – благо из-за близости пруда, дома здесь располагались по одной стороне улицы и большинство водителей припарковались справа.

Но всё равно: улицу заставили машинами – одних «Жигулей» он насчитал больше десяти. Начиная с «копейки», заканчивая «девяткой». Среди пёстрого ассортимента отечественного и зарубежного автопрома особенно выделялась роскошная тюнингованная «Победа», смотревшаяся огромным шмелём среди роя пчёл. Это чья же красавица, интересно?