На этом месте Филиппыч отодвинул тетрадь, широким жестом снял очки и воскликнул:

– А ведь я помню эту…даму! Красивая такая – беленькая вся, гладенькая, глаза, как синька! Останавливалась она в Великих Талках, у Проскуриной бабы Мани. Вся такая фифа – ни дунь, ни плюнь! Двух суток не продержалась, на второй день вернулась от Кузнецовой злющая, как будто на ежа села. Бабу Маню облаяла, собрала шмотки и тю-тю! Позвонила с телеграфа в город, и уже к вечеру за ней машину выслали.

– Вот что, Филиппыч, – широко зевнув, заговорил Андрей. – Ты же, наверное, многих из этой тетрадки знаешь? Давай, я её тебе на завтра… то есть, на сегодня уже… оставлю, а сам спать пойду. Я-то хотел ещё на свадьбу сходить, мало ли, вдруг получится там что-то узнать. А в понедельник ты мне тетрадь отдашь, когда я за Артёмом поеду. Почитаю, пока сын будет собираться. Вернусь, поделимся…выводами. Идёт?

– Идёт, – согласился Филиппыч, послушно захлопывая тетрадь. – Ты прав, поздно уже. Ступай, мать, наверное, распереживалась.

– Думаешь, не спит?..

– Мало ли. Кто знает?

Андрей вздохнул и поднялся, протянул ладонь ворону, который весь разговор расхаживал взад-вперёд по подоконнику и время от времени спускался на стол, брал из вазочки крекер, чтобы, вернувшись на место, положить перед собой и отклёвывать по крохотному кусочку. Из-за этого вся поверхность подоконника оказалась усыпана крошками – заметив это, Филиппыч покачал головой, встал из-за стола и пошёл за тряпкой, наводить порядок. Проходя мимо окна, Андрей ещё раз на прощание отсалютовал товарищу, Мрак на его плече солидарно каркнул и тот с усмешкой махнул им рукой.

Филиппыч угадал. Когда Андрей зашёл во двор, в одном из окон всё ещё теплился свет. Пришлось спешно засовывать ворона за пазуху – не хватало ещё, чтобы родители устроили скандал. Если они так отреагировали на одно лишь имя Кузнецовой, страшно представить, что будет, если они увидят её питомца. Поругаться можно и утром, а сейчас надо бы отдохнуть. К счастью, Мрак не стал протестовать, только пробурчал из-под куртки какую-то нецензурщину, вгоняя в ступор своим лексиконом.

Ай да бабка, ай да сучья дочь!

Мать встретила его поджатыми губами – она ждала, сидя на кухне и читая книгу у включённой настольной лампы. Слава богу, подходить и целовать на ночь не стала: увидев Андрея, резко встала, буркнула «спокойной ночи» и ушла к себе в комнату. И то хлеб.

Как он не пытался заснуть, ничего не вышло. В голову лезли мысли об убийстве Кузнецовой и избавиться от них не получалось. И ладно бы что-то дельное, так ведь какой-то бред! Не зря говорят: утро вечера мудренее. Подразумевая, что решать на ночь серьёзные вопросы не стоит – можно наломать дров. Но с другой стороны – это дело вообще ни под какую классификацию не попадает, так стоит ли судить о нём привычными мерками?

Вот интересно, это существо… Домовой? Мог ли он навести порядок в доме Кузнецовой после убийства? Мысль идиотская и нелогичная, да. Но ведь она ничем не хуже версии Борисова, что убийца мог остаться наводить после себя порядок! Будь преступление спланированным – он и так не оставил бы после себя существенных улик. В противном случае вряд ли бы рассуждал трезво. Да и йети этот туманный не позволил бы по дому шуровать – если уж менты наложили «кирпичей», то и одиночку домовик шуганул бы не хуже. Да, убийству он мешать не стал – бабка сама хотела смерти, а вот смотреть, как чужак шарится по его владениям, вряд ли бы согласился. К тому же Кузнецова наверняка дала своему «демону» какие-то указания. Непонятно, правда, чем она руководствовалась, если стерильная чистота наведена домовым. Жаль, он этого, скорее всего, не узнаёт.

Так он проворочался до шести утра и уснул, когда за окном уже начало сереть. Проснулся почти в обед, когда Мила зашла в комнату, со всех сил громыхнув дверью и проорала над ухом:

– Горяев, подъём! Сколько можно дрыхнуть? Скоро вечер! О! А это у нас тут кто?

 Андрей перевернулся с живота на спину, лениво продрал глаза и покосился в окно. Убедившись, что на дворе день, потянулся за лежащими на тумбочке часами и глянул время – будильник, который он завёл перед сном, сработает через пятнадцать минут. Застегнув на запястье ремешок, закинул руки за спину и выдал, глядя в потолок:

– Кофе.

– Гля, ты наглый! – восхитилась Мила, упирая руки в боки. – Ты и с женой ведёшь себя так по-барски? Не удивляюсь, что у неё после переезда в Брянск испортился характер!

– Ты по себе-то не суди, – скривился Андрей, усаживаясь в кровати. – Если бы я так вёл себя с Ириной, она бы на цыпочках ходила и угождала. Характер у неё от безделья испортился. От безделья, да от нехватки настоящих эмоций.

– Ха! – усомнилась сестра, но спорить не стала. Вместо этого ткнула пальцем за спину и поинтересовалась: – А про него ты мне ничего не хочешь рассказать?

– Про него-о? – Андрей повернулся к устроившемуся на спинке кровати Мраку, до сих пор сидящему в «спящей» позе – повернув голову назад и спрятав клюв в оперении, с закрытыми глазами. Правда, веко дёргалось, выдавая притворщика, – А что ты хочешь узнать? Познакомься, кстати: это Мрак.

Услышав своё имя, ворон перестал прикидываться спящим и встрепенулся, смачно зевнул, несколько раз взмахнул крыльями и повторил коронный номер – выставил вперёд лапу и произнёс:

– Мрак. Приятно.

– Фигасе, – вылупила глаза Мила, послушно пожимая предложенную конечность. – Я Мила. Взаимно.

Довольный выходкой, Мрак скосил сливовый глаз на Андрея, важно распушился и принялся чистить пёрышки клювом, то и дело поглядывая на зрителей: «Какой я молодец, правда?» Мила ошеломлённо потрясла головой и обратилась к Андрею:

– Откуда у тебя ворон Бабы-Яги?

– А почём ты знаешь, что это её? – сощурившись, ответил он вопросом на вопрос.

– Да все сельские знают! – фыркнула сестра и язвительно добавила. – Это же ты один такой…дикарь. Ничего не знаешь, ничего не видел. А местные хоть и бздят, но многие таскались в лес, одним глазком на строительство посмотреть. Даже папка ходил. Только ты маме об этом не проболтайся, я тебе по секрету сказала. Так откуда он у тебя?

– Шёл-шёл и нашёл, – скаламбурил Андрей, отметив про себя, что круг подозреваемых, похоже, включает в себя жителей обеих Талок – и Малой, и Великой. – Серьёзно говорю, не смотри на меня такими глазами. Заходил во двор к Филипычу, он опустился передо мной на калитку, лапу протянул, представился и когда я её пожал, залез на плечо.

Он замолчал, глядя на задумчивую Милу, с улыбкой рассматривающую разошедшегося от её внимания Мрака – с фанатичным педантизмом наводящего глянец на чернильное оперение и бросая на постель и прилегающий к ней пол, снятые с молоденьких пёрышек остатки белых «наконечников». Потом добавил, состроив просительную мину:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.