Анна поливает цветы каждое утро и разговаривает с каждым, зовёт их дочка или сыночек. В этот момент Мира высовывает язык в отвращении. Нет, она любит растения, но такие проявления любви она просто на дух не переносит.
– Тыковка, быстрее, – звучит крик Ингвара.
Проведя пару минут в туалете, потом у нижнего ящика шкафа, где личное пространство Миры и её вещи, она выходит в сером платье и белых гольфах к отцу на кухню.
– Я не хочу есть, – говорит Мира и садится на стул. – Хочу узнать, что такое портком!
– Но ты должна есть, если хочешь вырасти. Я уже давно позавтракал и собрал завтрак для Анны. Её любимая жареная картошка с булочками и маком.
– Фу! Терпеть не могу мак. Эти чёрные точки застревают в зубах.
– Но Анне мак нравится…
Сейчас он начнёт рассказывать, какая Анна замечательная. Мира должна быть похожа на неё, должна учиться у неё.
– Если ты не в настроении, я могу сходить один, – говорит отец и поправляет белый шарф на своих волосах.
– Нет, я больше не буду спорить.
Спустя пару минут лёгкие девочки заполняет прохладный воздух с улицы. Утро прохладное, как и каждое утро в провинции Седжо. Сквозь мутные облака кольца Дыхания Звёзд кажутся расплывчатыми.
– Пару минут назад было безоблачно, – произносит Ингвар и смотрит в небо, как и Мира. – Кажется, погода начинает меняться быстрее в последние дни.
На улице двухэтажные домики из серых мелких камней теснят друг друга, между ними две полосы для летающих на белой жидкой кристапи машин.
Мира с отцом идёт по одной из дорожек для пешеходов. Все дома похожи один на другой, но в тоже время отличаются потёртыми стенами, оборванной бумагой с объявлениями, как родственники в одной семье, но со своими особенностями во внешности.
Углы дома – это треснувшие камни, что почти разваливаются. Отец любит повторять «не ходите под домом и балконами». Он думает, что они могут обвалиться?
Мире нравятся прозрачные трубы, что доставляют розовую газообразную кристапи в дома, отражают яркий свет и придают мелким треснувшим камням весёлые оттенки. Магия в трубах используется для готовки еды, обогрева квартир и нагревания воды.
– Эй, Петро! Как дела? – кричит Ингвар.
Лысый старик с серебряной бородой сидит на лавочке под деревом с белым стволом и чёрными пятнами. Ветки с серыми листьями свисают вниз. Каждый раз проходя мимо, Мира думает о том, что они под грузом печали.
– Что? Я вас не помню! – звучит скрипучий голос Петро. – Но дела… ничего нового.
Он старше отца Миры и носит одну и ту же потёртую тёмную робу с двумя треугольниками на плечах, как адепт храма Криста. Всё время он говорит, что никого не помнит. Это странно, ведь отец всегда разговаривает с ним.
В этот момент его глаза, как мутные кристаллы под складками век, смотрят в глаза Миры.
За углом дома, обклеенным рваными объявлениями находится аптека, где отец привык покупать мазь для своих колен, и выход к площади.
Площадь, полная людей и шума захватывает всё маленькое существо Миры. Здесь должно быть весь город собрался!
– Не потеряйся, тыковка, – шепчет отец ей на ухо.
Он сжимает руку, когда протискивается в толпу. Голоса доносятся с разных сторон. Тут совсем неприятно находиться, запахи духов и пота, какое-то странное движение. Все мнутся на месте, но тишина наступает, когда кто-то пробегает с ярко-зелёной коробкой в поднятой руке и с радостными воплями покидает толпу.
– Папа, а что… – начинает Мира.
– Кого я вижу! Давно не виделись, Ингвар! – звучит бодрый глубокий голос с левой стороны.
– Господин майор, – отвечает тот и улыбается. – Как работает наша Военная Полиция?
Мужчина в тёмно-синей полицейской форме подносит руку к виску. Материал его формы напоминает мозаику из маленьких прямоугольников. В руках он держит круглый щит со знаком Военной Полиции, а на боку висит сабля. Знак, необычной формы, как золотой веер, переливается блеском.
Старый друг отца, но почему-то этот крупный мужчина с маленькими чёрными глазами, круглыми плечами, густыми усами и такими же бровями кажется Мире немного страшным.
– Дела отлично! Моя прекрасная жена и Дин ждут на лавочках свой очереди. Кстати, тут может быть небезопасно для маленькой девочки.
– Я думал, что найду Анну, а тут до сих пор такая очередь. Ну, почему в нашей стране проблемы с очередями?
Кто-то толкает спину Миры.
– Эй, господин, осторожнее, здесь ребёнок! – звучит голос майора.
– Нам тогда лучше уйти.
– Я найду твою старшую, а вы идите к лавкам возле фонтана. Хорошо? Там моя прекрасная жена и Дин.
Отец прижимает Миру к себе. Его белая рубашка пахнет привычно, медовыми красками, а волосы – хозяйственным мылом.
Оказывается, даже все лавки уже заняты.
Кто-то зовёт Ингвара у вокзала с большими часами. Стены тёмные, покрытые светлыми пятнами разной формы и размера. Анна рассказывала, что от людей с болезнью криста, пропавших на вокзале и никогда не вернувшихся, остаются эти пятна. На самом деле это форма протеста от людей, которые называют себя Тёмные Капюшоны. Так сказал отец, потому что никто не исчезает, оставляя после себя пятна.
Ингвара звал парень в помятом пальто оттенка индиго. Мира уже видела его пару раз в мастерской, где работает отец, он покупает его картины. Тёмные, как ночь волосы, у кончиков переходящие в серебро, зачёсанные на одну сторону. Бледная, как у призрака кожа, холодный взгляд под очками. Анна с подружками бросала на него странные, мечтательные взгляды, а отец называл господин будущий учёный. Его голос слабый с нотками потустороннего. Он необычный тип, Мира не знает, чем занимаются учёные, но сам он любит напоминать, что он изучает криста с научной точки зрения.
– Господин будущий учёный, – произносит Ингвар и отпускает руку Миры. – Какое-то сумасшествие сегодня здесь!
– Это действительно так. Невероятное скопление людей в одном месте может приводить к разного рода неприятным последствиям.
– Лэй, ты помнишь я рассказывал тебе о моей младшей? Это Мира. Она скоро будет получать повязку.
Мира встречается со взглядом за очками. Холодные серые глаза этого высокого парня на пару секунд задерживаются на её лице. В них появляется странная эмоция, и потом он отворачивается.
– Ингвар, так вышло, что в криста детей я никогда не видел особого интереса, как во взрослых, криста которых созревает к двадцати годам, – звучит отстранённый ответ.
– Ха-ха! Мира, его зовут Лэй Кий, запомни, – произносит отец, заметив его странное поведение. – Я слышал, он будет проходить практику на первом курсе в нашем ЦСМ, так что, если повезёт, он будет первым, кто проведёт для тебя процедуру забора криста.
Девочка кивает, всматриваясь в лицо парня. Красивый, поэтому он нравится Анне? Но без очков он выглядел бы лучше.
– Я уже рассказывал вам о своей статье? – продолжает Лэй, игнорируя девочку. – Я хочу отправить её в столицу М. «Наука и Магия Сегодня», самый престижный журнал страны. Они должны знать, что не только в столичном регионе есть талантливые студенты.
– Кажется, да. Мы уже обсуждали это вчера за обедом, когда ты приходил ко мне со своей статьей на тридцать два листа. Ты ещё жаловался на то, как неудобно сокращать материал, чтобы попасть в заведённые научным журналом рамки.
– Кхм, я не жаловался. Но всё равно, наши люди должны понимать, какое значение имеет изучение внутренней магии. Я не считаю криста болезнью. И уж тем более пандемией. Никто до сих пор не знает, почему одни дети рождаются с магией, а другие нет. Это решение императора назвать магию вирусным заболеванием. В некоторой степени у криста вирусное происхождение, как доказало столетнее исследование с помощью технологий Фавониус. Но мы оба с вами знаем, что не только магия наша внутренняя сила, самое главное то, что магия есть в каждом предмете в нашем мире – это образует баланс, с которым невозможно не считаться. Наша природная криста и криста, что внутри нас, есть определяющие константы в балансе нашего мира. И самое интересное то, что именно такие маленькие города, как наш город, имеют особое значение для развития магических процессов и понимания их. Я именно над этим и собираюсь работать всю свою жизнь. Вся суть во взаимосвязи двух противоположных по своей природе сил. Когда два вида жидкой и газообразной магии противопоставляются магии ментальной и встречаются, это создает особую магическую реакцию, что определяет особенность нашего мира. Вы понимаете, о чём я говорю, Ингвар?
