Я раздумывала над ответом, взвешивая каждое слово. С такими, как она, нужно держать ухо востро, а курок – взведенным.

– Можно и так сказать.

Она со скрипом развернула стул поближе ко мне. Я, в свою очередь, отодвинулась вглубь кресла. Но ее этот демонстративный жест ничуть не смутил. На что я надеялась? Журналюга, этим все сказано.

– Что-то продаете?

– Надеюсь заключить сделку о подряде.

– О, понимаю! Я тут тоже ради сделки. Мадам Белинда обещала мне леденящую кровь историю. Я пишу книги – психологические триллеры. Не приходилось читать?

– Нет, – обрубила я. Лучше уж, захватив кофе с собой, просидеть этот час в номере. Там я, по крайней мере, буду в одиночестве.

– Мне пора, – добавила я и поднялась. Неожиданно новоявленная мисс Кинг вскочила со стула и приблизилась ко мне вплотную.

– Мы с вами раньше нигде не встречались?

Я вросла в паркет. Но годы тренировок по сдерживанию эмоций позволили мне не ударить в грязь лицом:

– Нет. Я бы запомнила.

Она пыталась поймать взгляд. Казалось, еще чуть-чуть и потянется отодвигать челку от моего лица.

– Вы кажетесь мне знакомой… Только вот волосы… Вы их красите? Вы же брюнетка?

Это уж слишком. Я отшатнулась и бросилась из гостиной, на ходу заверив:

– Я не крашу волосы, и мы никогда не встречались.

В номере я какое-то время разглядывала из окна подъездную дорожку и козырек крыльца. Лес вокруг тих и бездвижен. Солнце еще поднялось достаточно высоко, и дом отбрасывал длинную тень, от чего сосны, подкрадывающиеся к пансиону со всех сторон, казались черными. Вид был слишком умиротворяющий, словно и лес, и дом, и солнце сговорились усыпить мою бдительность. Но этого не удастся больше никому – ни людям, ни природе.

Допив кофе, я приняла душ и переоделась. Стоит выехать заранее, неизвестно, как долго добираться отсюда до клиники, где практикует доктор Тиммонс.

На ресепшене я попросила жердь за стойкой с непроизносимым именем вызвать мне такси и назвала адрес, нацарапанный на клочке бумаги под диктовку мистера Паркера.

В ожидании машины я вышла на крыльцо. Прохладный воздух, едва пронизанный солнцем, немного освежил голову, и мне почти удалось пробудить в себе боевой настрой. Однако стоило сесть в такси, как меня снова разморило.

По нужному адресу мы приехали очень быстро. Если придется ждать до положенного времени, я точно усну на середине сеанса.

Удивительно, но машина остановилась вовсе не перед клиникой. Я вылезла из такси у крыльца обычного дома, огражденного забором из белого штакетника. Зеленый газон, клумба и флигель на крыше.

«Хоть бы это была ошибка, мне дали не тот адрес, или этого доктора вообще не существует в Пайнвуде, – думала я. – Сразу же соберу вещички и обратно, в Трэнтон!» Окрыленная этой мыслью, я бойко застучала в дверь. Мне открыла приятная девица в деловом костюме. Радости сразу поубавилось – я ожидала увидеть домохозяйку в переднике и с поварешкой в руках.

– Доброе утро, прошу прощения за беспокойство… я ищу доктора Тиммонса.

Девушка просияла, стерев тем самым улыбку на моем лице.

– Мисс Кэтрин Калверт? – спросила она с такой уверенностью, что я не смогла бы ее переубедить, даже если б очень захотела. Надежды на ошибку рухнули окончательно, я скорбно кивнула.

– Доктор вас ждет, – она сделала приглашающий жест. – Я провожу.

Пока мы шли сквозь просторную прихожую и строго обставленную гостиную, я спросила, не сдержав любопытства:

– Доктор лечит пациентов у себя дома?

Продолжая выдрессировано улыбаться, девушка ответила:

– Доктор Тиммонс не лечит – он проводит сеансы терапии. У него здесь специально оборудованный кабинет, вас ничего не смутит, не волнуйтесь. А домашняя обстановка располагает к спокойной и искренней беседе.

Последнее, из-за чего я могла бы волноваться, так это в каком интерьере меня будут пытать.

Остановились мы перед здоровенными раздвижными дверями, открытыми ровно настолько, чтоб мог пройти человек. Из-за спины ассистентки я увидела лаконичную, но уютную обстановку, огромное кожаное кресло стояло развернутым к окну, над спинкой кресла маячила темноволосая макушка.

Кресло развернулось, когда мы подошли к дверям.

– Мисс Калверт, – торжественно объявила девица, словно на королевском приеме. Я чуть реверанс не сделала. Но тут же забыла и об ассистентке, и о ее официозе, увлекшись разглядыванием доктора Тиммонса. В кресле сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, волосы уложены с помощью какой-то липкой дряни наподобие геля или воска – напомаженные пряди всегда вызывали у меня чувство брезгливости. Он смотрел с легкой усмешкой, чуть прищурив глаза – светлые, почти бесцветные, вызывавшие неприятные ощущение, что меня сканирует робот-полиграф. Тонкие губы, сползшие одним углом вниз, хмыкнули.

– Доброе утро, мисс Калверт, – протянул он с чарлстонским акцентом. Я не ответила. И этот тип будет копаться в моих мозгах? Вспомнились врачи из клиники: с открытыми лицами, улыбающиеся, уютно-домашние из-за небрежности в одежде. Чем этот педант в строгом костюме и с кривой ухмылкой располагал к себе пациентов? «Доктор не лечит» – вспомнились мне слова девушки. А что же он тогда делает?

– Прошу, присаживайтесь.

Я шагнула к столу, и двери с шелестом задвинулись. Доктор вышел из-за стола и расположился на маленькой софе, небрежно закинув ногу на ногу, повторно указав мне на кресло напротив себя. Я медленно присела, не выпуская из рук сумочку.

Доктор между тем, не стесняясь, меня разглядывал, все с той же едва уловимой усмешкой. Я мысленно глубоко вздохнула и приготовилась к нелегким вопросам о прошлом.

– Как вам Пайнвуд?

От неожиданности я не уследила за собственным лицом, брови поползли вверх.

– Не знаю, – искренне ответила я. – Я тут мало что успела увидеть.

– Ах, эти маленькие городки американского Юга, – меланхолично произнес он, словно не слыша моего ответа. Взгляд перестал прощупывать меня, устремившись в окно позади. – Все похожи один на другой. Дремлют на солнышке, греют старые кости… С запущенными особняками, заброшенными хлопковыми полями, мутными речками… Жизнь здесь течет неспешно и небогата на события, правда? Но мы-то с вами знаем – в мутных южных речках водятся аллигаторы. Пайнвуд не напомнил вам Миддлтаун?

В десятку.

– Напомнил, и очень сильно.

– Вы сейчас живете в мегаполисе? Что вам больше по душе?

Я поежилась – забытая боль начала шевелиться.

– У меня не было возможности выбирать. Я старалась максимально сменить обстановку, чтобы избавиться от болезненных ассоциаций.

– Вам давали подобные советы в реабилитационном центре?

– Да. Я сделала все возможное, чтобы забыть случившееся, – я немного расслабилась, когда речь зашла о клинике. Прекрасно помню все их приемы, а следовательно, знаю, чего ожидать.

– В числе этого «всего возможного» смена имиджа, рода деятельности, круга общения, имени, несомненно…

Фраза не звучала вопросительно, и я не стала ни подтверждать, ни опровергать.

– Это устаревшие методики, мисс Калверт. Современная психиатрия исходит из других представлений. Душа человека – все равно что его биологическая оболочка, такой же живой организм. Как и любому организму, ей требуется обновление, избавление от отмерших клеток, от всего старого, тормозящего развитие, регенерация. Это освобождение не проходит безболезненно. Вы храните внутри боль прошлого, как бомбу замедленного действия, каждую секунду ожидая, на каком мимолетном воспоминании она рванет. Это ведет к излишней фанатичной, осторожности, фобиям, недоверию к людям, ожиданию худшего. Ужасное существование, которое и жизнью-то назвать сложно…

– Все, о чем вы говорите, полностью противоречит тому, что мне два месяца внушали в клинике....

– Я знаю. Но скажите: вы довольны своей жизнью?

Я молчала. Не хочу выглядеть жалкой неудачницей.