Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я была уверена, что все это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое я ни берусь, не проходит гладко? Вечно что-то случается!

Сдержав эмоции, я уже собралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в атмосферу этого дома, не подходил ни под его обстановку, ни под его обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелую домоправительницу.

Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач.

Я автоматически повернула голову на шум, а потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, и понять, слышу ли я этот звук, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, у меня вышла лишь кривая гримаса. Леди грубо схватила меня за рукав:

– Так ты за этим здесь? Ну, признавайся!

Я выдернула руку и шарахнулась к двери:

– О чем вы?

Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света.

– Убирайся!

Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии.

Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед

мне надрывался детский плач.

***

Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и пыталась переварить странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива, мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить.

Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заскочить в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у нее с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим.

Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой:

– Моя подруга так и не вернулась?

Та взвела брови, точно курок.

– Ну, моя подруга, – напряженно сказала я. – Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться?

Мисс Марджери продолжала смотреть так недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить и ее брошка на блузке, и красная ниточка губ, и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, только замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода.

– Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил.

Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах.

– Во сколько она ушла из пансиона?

– Да о ком вы толкуете? – не выдержала она.

– О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы ночью приехали, помните?

Она неуверенно улыбнулась.

– Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна.

Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай.

– Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих!

Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью:

– Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна.

Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее сдавить виски. Наконец, до меня дошло:

– Это Лекси вас подговорила? Мстит мне, что я разыграла ее женщиной в белом на дороге?

– Мисс Галлахер… Утро сегодня на редкость жаркое, а молодые леди сейчас зря не носят шляп…

– С моей головой все отлично! Передайте Лекси, что она идиотка, и шутки у нее идиотские! Я сейчас переоденусь и уеду в город до вечера, если она хочет куковать под вашей стойкой или где-то в чулане – флаг ей в руки! Лекси! Ты меня слышишь? Не умри от голода, у них тут не подают обедов!

Яростно стуча каблуками по ступеням, я взлетела на второй этаж. Моему возмущению подружкиными глупостями не было предела – нашла время развлекаться, когда надо решать проблему с этой ужасной домоправительницей, засевшей в особняке полковника, точно дракон в пещере с золотом.

Ну что за ребячество!

Ворвавшись в комнату, я остолбенела. Ключ с металлической пластинкой вывалился из рук и грохнулся на пол.

– Что за хрень? – громко сказала я и не узнала собственный голос. – Что за хрень тут творится?

И всхлипнула, и закричала.

Наш номер. Из него исчезла вторая кровать. Вторая тумбочка. Лексин чемодан. Все было иначе.

Это был одноместный номер. Комната на одного.

 Утро началось странно. Не люблю странности и неожиданности – как правило, это приводит к переменам, а перемены – страшная вещь.

Не успела я сесть за рабочий стол, как ко мне подошел старший менеджер и велел немедля бежать к боссу. Мол, он срочно хочет меня видеть.

– К боссу? – уточнила я, ушам не веря. – К мистеру Паркеру?

– Именно, мисс Калверт.

Не знала, что мистер Паркер в курсе моего существования. Главу небольшой строительной фирмы "Паркер и партнеры", куда мне удалось устроиться пару месяцев назад, я видела два раза в жизни: в первый раз на фото в местной газете, второй – когда он толкал речь перед сотрудниками в честь заключения крупного контракта.

Поднявшись на административный этаж, я попала в приемную, похожую на большой аквариум – сплошь стеклянные двери и окна от потолка до пола. Рыбка-секретарша в ярком костюме лавировала между стеллажами, помахивая хвостиком рыжих волос. Увидев меня, она вопросительно подняла брови.

– Я Кэтрин Калверт, – ответила я. – Из отдела работы с клиентами. Мистер Паркер посылал за мной.

Девушка сочувствующе кивнула, что меня совсем не обрадовало:

– Он вас ждет, – указала она на большие двойные двери.

Я с трудом подавила в себе желание спросить какую-нибудь глупость из разряда: "Меня уволят? Вы не знаете, где я облажалась?" Но, разумеется, вряд ли ей это известно.

Постучавшись, я вошла и замерла у порога. Босс, сидевший за огромным столом, при виде меня расплылся в улыбке. Тревога росла, отвратительно заныло в животе.

– А! Вы, должно быть, мисс Калверт? Прошу, присаживайтесь.

Нервно поправляя волосы, я проковыляла к кожаному креслу, стоявшему по мою сторону стола. Каблуки утопали в ковре, и я изо всех сил пыталась не споткнуться. Наконец, дойдя до места и присев, я осторожно выглянула из-под челки.

– Итак, вы у нас отработали два месяца. Ну и как? Нравится? – бодро начал босс, продолжая фальшиво улыбаться.

– Да, спасибо.

Неловкая пауза, которую мне следовало бы заполнить дифирамбами в адрес фирмы, так и осталась неловкой паузой.

– Хорошо. Ну что ж. Перейду к делу. Вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, очень щекотливый. Даже не знаю, как и начать, – мистер Паркер щелкал шариковой ручкой, а мне казалось, что с таким же звуком лопаются мои нервные клетки.

Что еще за щекотливый вопрос? В категорию подобных можно включить что угодно: от увольнения до доноса или сексуального домогательства.