– Видите ли, мисс Калверт, наша фирма имеет безукоризненную репутацию среди клиентов – реальных и потенциальных, и мы отлично зарекомендовали себя на рынке. Компания развивается успешно и не сегодня-завтра войдет в число лучших фирм-подрядчиков в штате. И знаете, чья в этом заслуга?

Я понятия не имела ни чья тут заслуга, ни к чему он вообще клонит. Но к счастью, он и не ждал от меня ответа.

– Людей, которые здесь работают. Человеческий ресурс – самый ценный в такой сфере деятельности, как наша. И именно поэтому мы с такой тщательностью подходим к отбору сотрудников.

Хм, серьезно? Я прошла собеседование по телефону.

– И, помимо тщательной проверки данных, указанных в резюме, наша служба безопасности ведет свой сбор информации.

Тут меня словно окатили кипятком. Виду я, естественно, не подала, так и сидела без движения, словно кукла. Скрывать эмоции давно стало привычкой. Это была вторая пауза, затянувшаяся по моей вине, и отмолчаться в этот раз я не могла:

– Это правильно.

– Мисс…кхм… Калверт, – нажал на мою фамилию, как на автомобильный клаксон. – Нам стали известны некоторые факты из вашего прошлого. Понимаете, о чем я?

– Не очень, – честно призналась я. В моем прошлом столько всего было, понятия не имею, что именно удалось раскопать службе безопасности. Мое позорное отчисление из колледжа? Скандальное увольнение с первой работы?

– Я о той трагедии, мисс… Калверт. Десять лет назад. Помните? – он проникновенно заглянул мне в глаза, и я поспешила спрятать их в складках юбки. Сердце сжалось – какое странное, полузабытое чувство.

– Кажется, я поняла. Зачем мы говорим об этом?

– Представляю ваше состояние, – босс сочувственно закивал, как китайский болванчик.

Да что ты можешь представлять, жирный придурок.

– И мне очень неприятно напоминать вам о случившемся. Мы были потрясены, что в нашем коллективе работает такая… хм… женщина, – сочувствующие покачивания сменились самодовольной улыбкой. – Я решил вам помочь.

Надеюсь, материально.

– Тут вот какое дело. Видите ли, мы должны быть абсолютно уверены, что все наши сотрудники… здоровы. И физически, и душевно. Вы работаете в отделе, стратегически важном для фирмы.

– Но я всего лишь переключаю входящие звонки на нужных менеджеров…

– Вот именно! Вы практически лицо компании! Первый человек, которого слышат наши клиенты. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что их не ждет никаких сюрпризов в общении с вами. Что вы не сорветесь, не нагрубите, не…

– Я прошла курс реабилитации. У меня есть все необходимые документы, могу дать номер клиники, где я восстанавливалась. Я полностью… здорова и нормальна.

– Боюсь, вам придется пройти терапию повторно.

Я сидела, как пристукнутая. Что все это значит? Заново? Заново пережить этот ужас?

– Вы хотите сказать…

– Доктор Тиммонс, Роберт Тиммонс. Он один из лучших в своем деле. Наши специалисты провели мониторинг. Практикует он в Пайнвуде, Джорджия. Но вы не волнуйтесь – все расходы фирма берет на себя. Мы дорожим нашими сотрудниками. Поймите, Кэтрин, это вам же на пользу. Я ознакомился с вашей характеристикой, составленной корпоративным психологом… Вы замкнуты, нелюдимы, необщительны. Это все следствие той истории… – он развел руками, пытаясь показать, насколько ему тяжело об этом говорить, во мне же все кипело. Истории? Ты так это называешь? Это чудовищное преступление!

– Всего-то несколько сеансов, после чего доктор Тиммонс напишет заключение о вашей вменяемости – простите! И перед вами откроются все перспективы карьерного роста, какие только возможны в нашей фирме! Вы же не хотите до конца дней своих принимать входящие звонки?

Все предельно ясно: «или – или». Только – зачем? Зачем это нужно боссу? Не все ли равно, как я проживу конец своих дней? Не верю я в людское благородство. Но мистер Паркер, приклеив улыбку, гнул свое – он хочет помочь, и никто его не остановит.

***

Своей машины у меня не было, поэтому до Атланты пришлось добираться поездом, а оттуда на автобусе – в Пайнвуд. Дыра несусветная. Я ехала в такси и разглядывала городок. Улицы, обсаженные глициниями, с аляповатыми домами в ряд – за красивыми светло-голубыми фасадами люди скрывают некрасивые черные дела. Пайнвуд казался до боли знакомым, словно я здесь родилась и жила когда-то: отвратительное дежавю. Будто сейчас из маленького бара с неоновой вывеской выйдет перекурить официантка в желтой униформе да так и не вернется в тот вечер домой. Будто где-то на окраине есть особняк с облупившейся краской и наполовину провалившейся крышей. Будто из леса, окружившего дорогу, выйдут призраки женщин в строгих черных нарядах…

Гостиница, которую мне оплатила контора, мало напоминала гостинцу – маленький домик, по крышу утопающий в соснах. Тощая тетка в фойе назвала его «пансионом», вручая мне ключ под номером четыре и желая приятного пребывания. Вот уж тщетные надежды.

– Сейчас у нас время завтрака, мисс Калверт, – добавила она, когда я уже направилась к лестнице.

– Приходите выпить кофе.

Я оглянулась и кивнула. Можно и кофе. Дорога жутко утомила, а сегодня мне уже предстояла встреча с доктором Тиммонсом. Прекрасно, я явлюсь на первую встречу с психиатром, который должен сделать вывод о моей адекватности, усталая и сонная.

Гостиная пустовала, когда я вошла туда, оставив в номере вещи. Пузатый кофейник заряжал энтузиазмом. Налив густой черной влаги в кружку, я выбрала самый дальний уголок – у камина, который в это время года был, естественно, погашен, – и погрузилась в свои думы. Хотелось привести мысли в порядок, взять себя в руки, настроиться на предстоящую встречу, которую я воспринимала не иначе, как испытание на стойкость. Мне недолго посчастливилось оставаться в одиночестве. Громко перекрикиваясь с теткой на ресепшене, в зал вошла женщина. Я взглянула на нее лишь украдкой, надеясь не привлечь к себе острого внимания. Высокая, длиннорукая, с прической, напоминающей взрыв. Знаю я такой тип. Оркестр, не баба. Продолжая отпускать замечания касаемо городка, пансиона, окружающего леса, она налила себе кофе, звеня всей посудой, какая присутствовала на столике. По тому, как резко она осеклась на середине фразы, я поняла, что замечена.

– Доброе утро! – заорала она так радостно, словно я ее старая школьная подруга, и мы страдали, не видясь много лет. В ответ я сдержанно кивнула, зацепив взглядом черные брюки и ковбойские сапоги. Жизнеутверждающие фразы о погоде и свежем воздухе я проигнорировала, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Привыкла не мириться с бесцеремонностью людей, пытающихся втянуть меня в орбиту социальных взаимодействий.

Поняв, что разговор завязать не получится, рейнджер уселась за стол и принялась громыхать утренней газетой и звенеть блюдцами. А я снова попыталась уйти в себя, вспоминая, о чем шла речь на сеансах терапии тогда, десять лет назад. Нужно быть во всеоружии, готовой к вопросам этого доктора Тиммонса. Я должна ответить так, как он ожидает, и покончить с этим кошмаром поскорее. Но мне снова помешали, выбросив в реальность. В гостиную вошла еще одна постоялица. Выглянув из-за челки, я не без интереса разглядывала совсем молоденькую – лет двадцати – девицу. Приятная шатенка, с располагающей улыбкой. По стильным шмоткам понятно, что из большого города. Что такая красотка забыла в этом захолустье? Рейнджер сразу бросилась грудью на амбразуру, и девушка, не выдержав штурма, сдалась. Через секунду я узнала массу подробностей о целях пребывания и девушки, как оказалось, студентки, и ковбойши. Имя последней мне было знакомо. Журналистка, или что-то около.

На дух не переношу всех этих писак.

Студентка быстро выпила свой кофе и ретировалась, а я ей позавидовала. До встречи с психиатром еще час, и я хотела бы провести его, попивая кофе и настраиваясь на злополучный прием. Но журналистка, похоже, вошла во вкус, удовлетворяя любопытство, уже не могла остановиться.

– Так у вас здесь деловая встреча?