Ты говорил, лишь когда хотел причинить мне боль. У тебя отлично получалось.

Но еще хуже было, когда ты вовсе молчал.

И это так, блядь, тяжело, когда… Это тяжело, когда кто-то особенный игнорирует тебя. Но еще тяжелее притворяться, что тебе все равно.

Я никогда не забуду это. И не позволю случится этому снова.

Но это не помогло, когда ты на одной из вечеринок Липа перепутал меня с другим парнем. Рыжий и высокий. Всё. Вот и вся схожесть, блядь!

Но я успел до того, как что-то случилось. Вы просто целовались на кровати, а этот урод — именно урод, потому что я, блядь, просто красавчик по сравнению с ним — просто воспользовался тем, что ты пьян. Ему было похер, что ты зовешь его чужим именем. Моим именем.

Единственный плюс — это страстный секс после. По-блядски горячий, Мик, без шуток. Не думаю, что такое могло бы быть с кем-то, кроме тебя.

И ты единственный, кого я хочу. Я нашел своё и на другое мне даже смотреть не хочется. Как и тебе. В этом вся прелесть.

Теперь ревность для нас — лишь чувство, которое осталось где-то в прошлом. В темном и жестоком. Там, куда мы не вернемся.

Не вернемся, потому что теперь мне противно даже думать о ком-то другом. Противны чужие прикосновения и поцелуи. Словно, касаются не меня, а тебя. И лишь только вспомнив тебя такого, Мик — отстраненного, холодного… этого хватает мне, чтобы никогда не думать об этом. Даже не хотеть думать об этом.

Я просто хочу, чтобы мы были только вдвоем. Вместе. Долго и счастливо, блядь.

Ты хочешь того же самого, я знаю. Так что никакая ревность не помешает мне любить тебя, Микки Милкович. Просто… не забывай об этом, хорошо?

========== ass ==========

Говори что хочешь, Микки, но я должен сказать о ней, ясно? Я знаю и без тебя, что это глупо. Но знаешь что? Мне плевать. Ведь это чертова правда.

Я думаю, мы сразу же поладили с твоей попкой, Мик. Это была типа… любовь с первого взгляда… или с первого стояка — не важно.

Важно то, за что именно я так сильно её полюбил.

Я полюбил её хотя бы потому, что считаю её самой красивой. Сколько я жоп не перевидел, Милкович, но твоя всегда занимала первое местечко в моём сердце.

Я люблю её за идеальную форму. Она кругленькая и аккуратная, а еще она идеально подходит под размер моих огромных ладоней.

Мне нравится, что она бледная — действительно белая, на самом деле — и что она краснеет даже при слабейшем шлепке. И мне ничуть не стыдно, что я так часто делаю это. Но особенно мне нравится цвет твоей задницы после долгого и жесткого секса.

Я люблю родинку в форме сердечка прямо на твоей правой ягодице — ближе к боку. Это выглядит ужасно мило, чтобы ты знал. Так что я не знаю, почему это так тебя раздражает.

Думаю, ты бы никогда и не узнал о ней, не расскажи я тебе об этом — господи, лучше бы я молчал. Помню, что ты даже не поверил мне и мне пришлось фотографировать её. Это была целая фотосессия. Ты верил, что этой родинки не видно под таким углом, и тогда я просил встать на коленки и хорошенько так прогнуться, выставив зад. Так у меня больше десятков фотографий твоей голой попки на телефоне. Для неё даже есть отдельная папка. «Моя детка». Когда-нибудь ты все же увидишь её… и тогда ты убьешь меня. Но пока что, позволь рассказать тебе и об остальном.

Мне нравятся три — почти незаметных — шрама от пуль на той же левой ягодице. Они бледно-розового цвета. Выглядят, как родимые пятна или вроде этого, но и это кажется мне очаровательным.

Еще я люблю мягкую, гладкую кожу на этой заднице. Люблю дергать тебя на себя, делая тебе немного больно, хватаясь за неё и насаживая сильнее на свой член. И я обожаю специально пачкать твою задницу в смазке, из-за чего она блестит и становится такой приятно влажной.

Я обожаю покусывать её и облизывать, как бы смущающе это не было для тебя. Я просто люблю играться с ней. Люблю доводить тебя до такого состояния, что ты можешь кончить только с моими длинными пальцами глубоко в тебе. Или же лишь от моего языка.

Я вообще люблю проделывать с твоей задницей всякие извращенные вещи. Анальные шарики, пробки, вибраторы… мы всё это проходили, но лучше всего находиться в тебе — в этой, блядь, идеальной заднице.

Я помню до сих пор то чувство, когда впервые почувствовал каково это — быть внутри тебя. По-началу пальцы; внутри было горячо и туго, а сам ты тяжело дышал, пока я трахал тебя ими, время от времени постанывая.

А я застонал куда громче, когда начал входить в тебя. Это было нереально хорошо. И поэтому всего через минут пятнадцать я кончал, как ебаный Везувий. При этом я был с резинкой.

И тогда я задумался: «Что сделает со мной твоя мелкая жопка, если я буду без него?». И эта мысль не покидала меня целый месяц — каждый чертов день, как мы виделись.

Но однажды ты разрешил мне, и я бы ни за что не смог сравнить это с чем-то другим. Всё, что было до этого просто казалось жалким. Все ощущения меркли, по сравнению с этими.

И кажется, тогда тебя бесило, что я всё время останавливался, лишь бы не кончить. Но также я точно помню, как в итоге сдался и обкончал всю твою попку — как внутри, так и снаружи. И я, вроде как, вскрикнул. И это даже был не короткий, громкий стон. Нет, я просто, блядь, кричал, когда делал это. Мои глаза были сильно зажмурены, и я без сил рухнул на тебя, содрогаясь.

Ты матерился и ругался на меня, но… твою же мать, это того стоило! Тем более, ты не злился по-настоящему.

Но я знаю, что выводит тебя из себя, ведь это весьма неловко… не для меня, конечно же, а для тебя. Ты просто ненавидишь, когда я лапаю тебя при ком-то. Хорошо лишь одно — ты начинаешь кричать на меня лишь дома, когда мы одни.

Самый первый раз это произошло в гостиной моего старого дома. Ты и Лип болтали о чем-то — ты стоял напротив него, когда он сам сидел на диване, уставившись на тебя снизу вверх. Рядом с ним сидел Карл, который время от времени тебе поддакивал. Малой явно любит тебя больше, чем всех нас вместе взятых.

И именно этот момент я выбираю — будучи подвыпившим — чтобы схватить тебя за булки и хорошенько так сжать их, что твои глаза мгновенно округляются. Ты называл меня придурком и отпихивал от себя весь вечер, но… черт возьми. Мне нравилось.

Подобное еще я помню, когда мы возвращались домой с дня рождения Вероники. Не знаю, мы просто шли, когда я приобнял тебя за талию, а потом опустился ниже. Я даже не придал этому значения.

— Йен? — ты посмотрел на меня снизу вверх, что заставило меня улыбнуться.

— А? — я притянул тебя за задницу еще ближе.

— Руку с жопы убрал.

— Ой, да ладно тебе!

Вот именно, Микки! Да ладно тебе! Я ведь люблю лапать тебя. В супермаркете, пока ты выбираешь сыр. В ванной комнате, когда ты чистишь зубы. На кухне, за приготовлением нам вкусного завтрака. В кровати — утром и перед сном… да и во сне руки сами тянутся к тебе. Я всегда хочу трогать тебя, зажимать и лапать.

Я люблю это.

Люблю, люблю, люблю.

И все это из-за твоей тупой задницы, Милкович.

Из-за твоей милой и совершенно прекрасной задницы.

========== hands ==========

Я люблю твои руки. Хотя бы за то, какие они.

Мягкие, но холодные. Бледные, с покрасневшими костяшками пальцев и выпирающими ярко-синими венами. Да даже эти глупые татуировки на них — мне кажется это забавным… и даже милым, хоть это и должно выглядеть устрашающе. Но нет, Микки, не выглядит.

Я люблю касаться их. И люблю, когда ты касаешься ими меня. С самого нашего начала и до сих пор.

Обожаю сильно-сильно сжимать их во время секса. Первое время, ты — конечно же, блядь — кричал на меня за это, но потом начал игнорировать. Я даже помню тот день, когда это случилось.

Была ночь, когда я прокрался к тебе. Терри был в гостиной, кажется, вырубился перед теликом. Мэнди давно спала у себя в комнате, а твои братья… кто вообще знает, где твои братья в любое время?

Ты же ждал меня на кровати. Всё происходило без слов — как и обычно. Я как всегда снял с тебя всю одежду первым, потому что люблю, блядь, делать это и… просто видеть тебя таким.