— Хочу отыметь тебя на этом блядском столе, — да, точно, вот почему мы не могли сосредоточиться. Но всё-таки как-то умудрились поставить пирог в духовку… совершенно забыв о нём.
Сейчас меня волновал только ты, сидевший на измазанном мукою столе — и мы оба выглядели не лучше. Мы целовались, нежно касаясь друг друга руками. Ты мягко стонал в мои губы, покрываясь мурашками с каждым моим прикосновением, пока вдруг…
— Вот чёрт! — со смешком в голосе крикнул ты, как только учуял запах горелого. Затем был лишь смех и крики, пока всё не уладилось.
А в перерывах между готовкой мы смотрели «Один дома», хоть ты и протестовал, почти умоляя меня посмотреть вместе с тобой фильм «Крампус» или хотя бы «Плохой Санта», что вообще не подходит для создания отличного новогоднего настроения, так что да, Микки, обойдешься.
Но не то чтобы тебе не понравился выбранный мною фильм, это ведь чертова классика, так ведь? Ты наслаждался фильмом, а мне так нравилось обнимать тебя, зарываясь носом в твои темные волосы. Так уютно и тепло.
Но самая лучшая часть всего этого, так это сама новогодняя ночь, когда все наши родные — в основном все Галлагеры (кроме Фрэнка, разумеется) и Мэнди, изредка Игги — приходят к нам и мы рассаживаемся за столом. Мы ужинаем, всё время смеясь и разговаривая — черт знает, кто и с кем — но всё это очень сильно влияет на меня. Я просто не хочу, чтобы это заканчивалось. И это не закончится, ведь так, Мик? Потому что мы семья и чтобы ни случилось — ты всегда будешь её частью — её неотъемлемой частью.
— Йен, твоя очередь, — я понимаю, что Дебби уже вовсю трясет меня за руку, предлагая раздать всем собравшимся подготовленные подарки.
Ты сам уже подарил мне подарок — билеты на игру Сокс, купоны на ужин в ресторане (всё это на двоих, конечно же) и кое-что, что ты не разрешил открывать мне при наших родных — то, что мы используем, скорее всего, в спальне. Так вот, все эти подарки вели к тому, что, кажется, ты хочешь устроить для нас настоящее свидание. И это будет одним из прекраснейших вечеров, я уверен в этом, потому что… да, у меня были свидания с кем-то еще — до того, как ты снова вернулся ко мне — но свидание с тобой — это совершенно иное. Это то, о чем я мечтал — романтичный вечер с тем, кого я любил еще будучи совсем ребенком — с тобою. С тобою, Микки, всегда всё по-другому. Поэтому я люблю тебя так сильно.
И поэтому мой подарок тебе — это серебряное кольцо на безымянный палец, который я дарю тебе, пока мы стоим на крыльце нашего дома, а сверху на нас падают холодные пушинки снега.
И это не предложение — хоть мне и хотелось бы когда-нибудь сделать это с тобой — но какая разница? Наши объятья и страстные поцелуи намного надежнее всех этих глупых бумажек; наши признания друг другу намного крепче дурацких подписей; и наши короткие «люблю» сильнее всяких клятв. Но однажды…
Сейчас я просто хочу, чтобы все, блядь, знали, что ты — моё, а я — твоё, а остальное может подождать, Мик. У нас ведь еще столько времени впереди. Нам предстоит встретить еще ни один Новый год вместе и ни одно Рождество. И мне ведь еще столько нужно рассказать тебе о своей любви.
— Я люблю тебя, — и сказать тебе это еще сотни, тысячи раз.
========== helplessness ==========
Я надеюсь, сейчас ты правильно меня поймешь, Мик. Потому что я не хочу, чтобы ты подумал, будто бы я люблю тебя такого беспомощного и обессиленного. Нет, конечно же нет.
Возможно, во время секса — да. Но сейчас я хочу сказать не о том, как ты умоляюще смотришь на меня, будто готовый заплакать, пока я толкаюсь все глубже и сильнее, пока ты… Да, я точно не хотел говорить об этом.
Я говорю о том, что на самом деле делает тебя слабым. Я говорю о тех вещах, которые действительно способны причинить тебе настоящую боль. Ту боль, которую могут причинить лишь самые близкие; те люди, которые знают тебя и все те вещи, из-за которых тебе будет больно. К сожалению, к таким людям отношусь и я. Нет, я чертовски счастлив, что ты поверил именно мне; доверил мне все те вещи, о которых не расскажешь первому встречному. Но мне также жаль, что я так подло использовал их против тебя.
Есть определенные темы, на которые ты никогда не захочешь говорить. К примеру, я знаю, как ты не любишь говорить о родителях и о своем детстве, еще о тюрьме, но больше всего о том времени, когда у меня была маниакальная стадия. Блядь, нет, ты просто ненавидишь это. А я ненавижу, что пользовался этим, когда мне это было нужно.
Я хорошо запомнил тот день, когда сильно напился и приперся домой с какими-то ребятами, имена которых я больше никогда и не вспомню. Это было то время, когда я все еще работал в клубе. И нет, я не трахался с ними, просто хотел устроить небольшую вечеринку.
Помню, как твой голос дрожал, пока ты пытался накричать на меня за то, что я смешал свои таблетки с алкоголем и помню, как начал кричать на тебя в ответ. Только вот мой голос не дрожал от страха и волнения, совсем нет. Так что такие фразы как: «мне не нужна ебучая нянька, блядь» и «без тебя хотя бы мне не было так скучно», а в конце концов и то, что с одним танцором из клуба «Феюшка» было даже лучше, потому что «он не бегал вокруг меня всё время».
После я не видел тебя, кажется, недели две или больше, запомнив лишь то, как ты посмотрел на меня тогда. Ненавижу этот взгляд. Ненавижу то, что заставляю тебя смотреть на меня, будто бы я предал тебя однажды… Ах, точно. В любом случае, ты бросил мне напоследок короткое «пошел нахуй, Галлагер» и выбежал из дома. Я до сих пор не знаю, где ты был всё то время.
Я лишь знаю, что после мне пришлось долго просить за это прощения. Это уже входит в привычку, не так ли?
— Я не хотел говорить этого! Я люблю тебя… Я больше не… — даже вспоминая твою слабую усмешку со слезами на глазах, мне становится противно от своих слов. Иногда мне кажется, что они потеряли свою ценность. Но я все равно не перестану говорить их тебе.
— Ты слишком часто говоришь мне это, — и это так, я сам знаю. — Хоть самому себе не ври.
— Это правда! Я не хотел, просто…
— Просто что? Это просто случилось? Да, это я тоже где-то уже слышал.
— Ты хочешь, чтобы я ушёл или что? — я помню, как сильно билось сердце под ребрами, как только я спросил это. Но ты лишь замотал головой, даже не глядя на меня. Но ты не хотел, чтобы я уходил, и это уже многое значило для меня. До сих пор значит.
Особенно я ценю то, что ты до сих пор доверяешь мне свои страхи и слабости, и даешь мне с ними бороться. Ты позволяешь мне заботится о тебе, когда это нужно, и за это я люблю тебя.
Когда мы были в самом начале, то ты не позволял мне этого. Просто закрывался от меня. Я пытался разговорить тебя, стать тебе другом, но ничего не получалось. Ты лишь слушал, но никогда не говорил, тем более о себе. Потому что ты не хотел, чтобы кто-то пользовался этим, потому что тебе еще не встречались люди, которые просто хотели бы узнать тебя, не прося ничего больше. Я ведь просто хотел узнать тебя.
И мне жаль, что я стал тем человеком, который использовал это против тебя самого. Но наказанием мне было твое дальнейшее затянувшееся молчание. А награда для меня — узнавать тебя заново. Я до сих пор пытаюсь.
— Посмотри на меня, — ты тогда устало вздохнул, потому что ты знаешь, как я всегда пытаюсь успокоить тебя этим приемом «глаза в глаза».
— Ты милый, — помню твое лицо тогда, прямо показывающее то, как ты ненавидишь, когда я говорю это слово. — Сексуальный, — твою усмешку я тоже запомнил. — И ты чертовски умный, Микки.
— Завали, — фыркнул ты, легко толкая меня в грудь.
— Эй, я серьезно. Ты замечательный, Микки.
Но некоторые люди не видят тебя так, как я. Это те люди, которые могут крикнуть что-то тебе в спину, даже не задумываясь, как это влияет на тебя. Не задумываясь, что это делает тебя слабым.
И я люблю тебя за то, что ты позволяешь мне помочь тебе в такие минуты. Быть рядом и говорить с тобой, попытаться сделать день чуточку лучше. Я просто люблю тебя за то, что ты доверяешь мне все свои слабости. Пусть одна из этих слабостей — я. Как и ты — моя.
