— Да, и Фиона не будет…
— Пока, Лип, — и я повесил трубку.
Ну, а когда обернулся, то увидел тебя — ты сидел на тумбочке, прислонившись к стене, и тихо посапывал.
— Господи, боже, — я подошел ближе и дотронулся до твоего лица, из-за чего ты тут же начал невинно хлопать глазками. — Пойдем, спящая красавица, тебе везет сегодня, — тихо сказал я, помогая слезть с тумбы.
Завтрак так и остался остывать на плите, а мы, в свою очередь, вернулись в постель — ты по привычке завалился на меня, а я же обнял тебя или же «обернул своими ручищами», — как ты говоришь.
Правда, я еще долго пялился на тебя в темноте комнаты, понимая, насколько же ты можешь быть очаровательным.
О, или вот еще один случай. Мы уже поднимались по ступенькам в дом, когда услышали, как кто-то пищит. Тогда было просто пиздец как холодно, и единственное чего я хотел — попасть домой. Но у тебя были другие планы.
— Это котенок, Йен, — тихо сказал ты, глядя вниз. Прямо под деревом сидел какой-то серый комок с большими зелеными глазами.
Ты подошел ближе и взял его на руки, пока я тупо смотрел на все это. Но это не самое страшное. Самое страшное то, что ты оглянулся на меня и начал глядеть на меня своими голубыми глазами ровно так же, как и твой маленький друг у тебя на руках.
— Не, не, не, даже и не думай, и не смотри так на меня! — я начал качать головой, когда ты начал подходить ко мне вместе с ним.
Я знаю, как ты с детства мечтал о домашнем зверьке — да, боже, сам Микки Милкович мечтает о мохнатом друге — но чем я-то хуже? Ты сам говорил, что я как огромный, рыжий щенок — ласкучий и приставучий, еще и строю тебе эти щенячьи глазки, когда натворю что-то.
— Пожалуйста, Йен, — тихо попросил ты, не отрывая от меня взгляда. — Ему ведь тут так холодно, и он голодный, и…
— Господи, ладно, — я вздохнул и провел рукой по лицу. Ты мог бы болтать о этом несчастном котенке еще целый час, если бы я не согласился, так что в таком случае лучше поддаться.
Зато ты счастливый вошел в дом и тут же начал искать что-то поесть для него. Теплое молоко оказалось в самый раз. Пока котенок пил и урчал при этом, ты не отходил от него, все время улыбаясь и разглядывая его. Да уж, вот он — результат несчастного детства, даже без какой-либо зверушки в доме.
— Я думаю, нам нужно вымыть его, он весь измазался, — с энтузиазмом предложил ты и, даже не ожидая ответа, ушел в ванную комнату.
И это было ужасно! Этот чертёнок в пушистой шкурке вечно вопил и царапался, пытаясь вырваться из моих рук, пока ты, улыбаясь, намыливал его. К счастью, я уговорил тебя сбагрить котенка Мэнди, как только подставится случай.
— Не думал, что он окажется таким… белым, — ты рассмеялся, глядя на котенка, что трясся от холода на нашей кровати. И ты сделал ему что-то вроде туннеля из одеяла, чтобы он согрелся… Никогда — никогда в своей жизни — я бы не подумал, что Микки Милкович способен на такое. Но я бы соврал, если бы сказал, что, вспоминая это, я не улыбаюсь, как последний идиот.
И так всегда. Сделай ты любую милую вещь — да просто усни на моем, бля, плече, и я буду пялится на тебя влюбленными глазами, думая о том, какой же ты милый. Запнись на любом сложном слове и неловко посмотри на меня, поджав губы — мое лицо расплывется в дебильнейшей улыбке. Просто, нахер, задумайся о чем-то и уставься в одну точку с по-детски распахнутыми глазами — я буду наслаждаться каждой секундой этого.
И если это не очередная причина мне любить тебя, Мик… то я, блядь, просто не знаю, чем же еще это может быть.
========== new year and christmas ==========
Комментарий к new year and christmas
Всех с наступающими праздниками! Желаю вам счастливый галлавич (хотя бы в фанфиках), а что нам еще нужно? Здоровья — много-много-много — потому что я не по наслышке знаю, что с таким ОТП его легко растерять. Вдохновения и времени всем тем, кто лечит наши больные сердечки новыми историями о них, а тем, кто ими лечится — побольше разных читабельных фанфиков, мы ведь все это любим, да? :з
Приятного прочтения ♡
Все праздники, что я отмечаю вместе с тобой — заранее лучшие дни. Но новогодние и рождественские праздники — это что-то иное: уютное, согревающее… волшебное. Я люблю всю эту праздничную суету, особенно если тебе тоже приходится вливаться в это всё.
Например, наряжать ёлку вместе со мной. Хотя… вообще-то всё заканчивается на том, что я лишь вешаю гирлянду и пару елочных игрушек. Остальное же делаешь ты, в процессе обзывая меня ленивой, рыжей задницей, пока я бесстыдно пялюсь на твою задницу, сидя в кресле напротив. И это правда делает меня счастливым до глупого — просто наблюдать за тем, как мой парень в одном нижнем белье развешивает ёлочные игрушки.
И в этом году всё происходит совершенно так же, чему я так рад. Это заставляет меня убеждаться, что-то, что у нас есть — это навсегда… что мы — это навсегда.
— Галлагер, хватит, блядь, уже пялиться, и помоги мне, — ты пытаешься дотянутся до самой верхней ветки, чтобы поставить на место звезду, и за этим забавно наблюдать. Но не подумай, это выглядит мило — то, как ты встаешь на носочки, чтобы дотянутся дотуда. — Йен!
— Ладно-ладно, хорошо, — посмеиваясь, я подхожу к тебе, но не беру протянутую игрушку в руки. А лишь…
— Иди нахуй, придурок! Отпусти, пока я тебе руки не вырвал нахер! — брыкаясь, ты пытаешься отцепить меня от своих же ног, колотя руками по моей рыжей голове (которая за столько времени с тобою уже натерпелась не мало такого).
— Эй. Эй-эй-эй! Ладно, бля! Хватит бить меня, коротышка! — и за это я получаю очередной толчок и только тогда отпускаю. — Я думал, тебе нужна помощь! — я говорю это с тупой улыбкой, что так и лезет наружу.
— Я не это имел ввиду, а… Ебать, просто повесь ебучую звезду! — сдерживая смех от вида такого злого тебя, я делаю то, что ты просишь.
— Доволен? — повернувшись к тебе, спрашиваю я.
— Ещё как, — пробурчал ты в ответ, продолжая вешать шарики на ёлку.
Должен сказать — ты очарователен, когда дуешься на всякую ерунду. Но я знаю средство от этого. Так что я тут же подхожу ближе, чтобы обнять, мягко поцеловать тебя в губы и почувствовать твою улыбку.
Но больше этого совместного украшения новогодней ёлки я люблю готовить с тобой весь день на одной кухне — все время сталкиваясь с тобой, разговаривая и касаясь друг друга. Я люблю все те маленькие привычки, что уже давно появились у нас ещё с самого первого праздника, проведённого вдвоём.
Например, я люблю, что мы всё время включаем музыку, но при этом слушаем лишь друг друга — слушаем глупые шутки, разговоры о работе и своих родных, даже о том, какую закуску в этот новый год кто-то из нас хочет видеть на столе. На самом деле, плевать о чём, ведь любой разговор в такие дни приносит нам удовольствие, о какой бы ерунде не пошла речь.
— Брокколи? Ты серьезно? — ты посмотрел на меня, выпучив глаза, когда вошел на кухню и увидел меня, в то время как я только забросил брокколи на сковороду, чтобы обжарить.
— А что такое, Мик? — усмехнулся я, прекрасно помня, что ты ненавидишь чертово брокколи, потому что как-то тебе пришлось целую неделю питаться этим у своей чокнутой тётки.
— Ты сам знаешь, мудак! Ты мог приготовить что угодно, пока меня не было, но ты, блядь, решаешь приготовить ебучее брокколи?! Что за хуйня вообще?!
— Тебе ведь не обязательно есть это, если не хочешь, Мик, — улыбнулся я тебе.
— Похер. Ты знаешь, что меня от одного вида воротит нахуй. Ты ведь сам это дерьмо недолюбливаешь!
— … Да, верно, — не сдержавшись, я рассмеялся, глядя на тебя.
— Тебе просто нравится меня злить. Да, ты, мелкий засранец? — улыбнувшись, спросил ты, подходя ко мне так близко, что в итоге прижал меня к раковине, прижимаясь к моим губам своими. Я так отвлекся, что и не заметил, как сковородка полетела в эту самую раковину, как и всё её содержимое.
— Микки, бля!
А затем мы пытались приготовить вишневый пирог, но нам вечно что-то мешало.
