Я упомянул, что в ТРЦ было много симпатичных девушек-продавщиц, и все со мной здоровались, некоторые даже строили глазки, были и ребята из супермаркета электроники, тоже я с ними часто разговаривал, спрашивал насчёт разных проводов и разъёмов. Всё-таки приятные люди мои ровесники работали в ТРЦ, и не было замороченных, как в универе, в универе всё-таки многие из себя строили, правда я до сих пор не знаю почему – учился-то я лучше всех в группе, но держался просто. А тут, в ТРЦ, все были современные и улыбчивые. Это всё внешнее, напускное, но всё-таки – в торговом центре жизнь кипела и я чувствовал корпоративность. Пусть я не дружил ни с кем, но я общался. Все со мной советовались, просили подсказать, болтали… К нам в салон заходили с разными просьбами, то с настройками помочь, то провод для зарядки, то чехол на планшет и плёнку наклеить, да и просто к терминалу – некоторые тупили похуже бабок, я автоматически жал на нужные окна. Инкассаторы, которые приходили забирать выручку из терминала и из касс, всегда со мной здоровались, а с Оксаной − никогда. Крики управляющего меня не трогали. Он всё время уходил по каким-то делам, а Оксана вписывала ему часы как рабочие. Оксана всё готовилась к худшему, трындела, что к ноябрю клиентов прибавиться и будет не до трепотни, нопока я всё успевал. Оксана предупреждала, что грядёт инвентаризация, а недостачу всегда выплачивают вместе, но я очень внимательно следил за подозрительными, разобрался в программах и сообщал о всех нестыковках. Я полюбил ТРЦ, его запах, я даже продукты теперь покупал только в нашем супермаркете и вёз их домой. Продуктовый кулёк пихали в метро. Но я всё равно покупал еду рядом с работой. В общаге же я запирался в своей комнате, на кухню не выходил, я перекупил у отъезжающих маленький холодильник, они же бонусом отдали пароварку. Я отдыхал в комнате и мечтал о будущем. Не таком светлом, как казалось мне раньше, но всё же и не о беспросветном, каким оно обернулось дальше.

Неожиданно стали больше платить, и почти все мамины деньги остались целы.

Где-то в середине октября зашла клиентка. Такая дама, вся надушенная, очень приятная. Она хотела планшет в подарок внуку, и чтобы со всеми нужными настройками, с симкой и аксессуарами – не клиент, а золото, с нас же требуют допуслуги. Дама сказала:

− Мне побыстрее. Мне надо быть на празднике, а я только сейчас о подарке вспомнила.

Пока я покупку оформлял, пока программы устанавливал и плёнку клеил, дама копалась в сумочке и в кошельке.

− Склероз не дремлет, склероз не дремлет, − шептала она. Наконец нашла, что искала, и перестала бурчать над ухом. Оксана пошла перекурить. Дама расплачивалась наличными, хотя, я видел: карточка в бумажнике была. А когда дама забрала покупку и попрощалась, я заметил на столике тысячную купюру. Первая реакция – я это запомнил! – хапнуть тысячу, как тот айфон, но я был на работе и поэтому крикнул даме:

− Вы потеряли тысячу!

Она вернулась, заохала и говорит:

− Ой спасибо! – Небрежно сунула в карман,.

А у меня до конца дня испортилось настроение. Я подозревал, что меня проверяют. И вот эта подозрительность (а тайных клиентов в ТРЦ боялись все!) меня удручала. Что надо, вот, мучиться: то странные люди на улице подходят, то странные дамы тысячами разбрасываются…

И сам не знаю почему, после этого дня я не то чтобы разлюбил ТРЦ − иллюзию лёгкой беззаботной жизни, но стал всё больше задумываться о том, что унизительно жить, как я живу. Работать за совсем небольшие деньги. Терпеть каких-то странных персонажей. Я мучился из-за мыслей о деньгах. Если бы у нас с мамой были деньги, то я бы учился на платке, занимался любимыми шрифтами, а не проводил весь день в ретейле, зарабатывая на общагу и продукты… И – самое главное! – я потерял интерес к учёбе. То есть, я занимался и писал курсовые, делал наброски для научных статей, но я вдруг понял, что на кафедре меня возненавидели. Можно было списать всё на упадническое настроение, все были люди в возрасте и разочаровавшиеся в жизни, многие просто ненавидели студентов, но раньше ко мне проявляли интерес именно на кафедре, где я хотел остаться работать, а теперь смотрели сквозь меня, часто не здоровались, иногда вообще отворачивались. На кафедре царила какая-то подозрительность. И теперь в универ я шёл с неохотой. Пацаны из спортивного маркета посоветовали от депрессий ездить на скейте, и я пристрастился. Снчала вокруг гостиницы, потом подальше, вдоль дороги, а потом и на работу от метро катил. В плюс понятно, чтобы безо льда. Я решил: пусть так, я общаюсь с людьми, которые живут, а не копаются в прошлом и древности, живут сиюминутным, но весело, секут во всех новинках, популярной пусть и тупой музыке и не озабочены сверхзадачами. Они просто общаются, просто живут, просто любят. И решил жить так же, то есть, как все.

В этот день снег танцевал. Бесконечные пухляши окружают прохожих и колдуют. Вокруг шли такими дедами-морозами, из тех, кто не только что из машины вылез. Оксана впервые за последний месяц осталась со мной запирать витрины и отключать железо, сдавать инкассаторам выручку. И пошла со мной до метро. Я понял, что ей надо поговорить.

− Ты, Антон, получил же приглашение?

− Ну да, − спрашивает, будто не знает, при ней же получал.

− И я получила. Впервые, между прочим.

− У-уу, − а что я ей ещё скажу.

− Думаю, что мы на хорошем счету. Все же в нашей компании сливают других.

− Я за это место не держусь. Или ты думаешь, я стукач и поэтому меня пригласили?

− Тогда почему ты на этой работе? А учёба? Как ты успеваешь?

− Сплю мало, − рассмеялся я. – Вот состарюсь, тогда буду спать вдоволь.

Я понимал − всего полгода работаю, а уже приглашение в центральный офис на корпоратив… Как мало человеку нужно для настроения – просто чтобы оценили.

− Как-то случайно вышло, что я тут стал работать. Было лето, сначала отшили, после перезвонили, на обучении попались лохи: кивали и преданно по-собачьи смотрели на чудика-тренера …

– Но я не об этом. – Оксана оборвала резко, тоже понимая, что время на разговор вышло. − Просто я давно работаю, и точно тебе говорю – слышишь? − ты не простой. Я такого не слышала, чтобы на полставки и на корпоратив приглашают.

Я покосился на Оксану. О настоящей причине конечно же я не стал говорить. Она старшая по смене… Мы – коллеги. Меня подмывало рассказать о том, что на самом деле держит меня здесь: о скриптории и заточении, о трц и свободе, несмотря на жёсткий контроль, о выборе между одиночеством-онлайн с большими деньгами и нищете, но с общением оффлайн. Но я ничего не сказал… Вдруг она сольёт.

Метро как в сказке постепенно проявлялось сквозь снежную стену пухляшей… Мы ехали с Оксаной и в метро какое-то время, она явно наблюдала за мной. Но я был с покер-фейсом, а в душе я не мог дождаться, когда Оксана сольётся. Наконец мы попрощались, она вышла из вагона. Мне же предстояло пилить по прямой без всяких переходов ещё долго. Освободилось место. Я плюхнулся рядом с подвыпившим мужчиной и крепко задумался. Я планировал работать ещё полтора года, до мая, в крайнем случае до июня, и уволиться. Наверняка сдача госов будет в апреле, диплом я начал писать заранее, сейчас. Мне не нужен никакой рост и карьера. Выйдя из метро и направившись к дому, я решил сходить на корпоратив, натрескаться там канапе, пиццы и ролов, а может быть даже суши, и готовиться встречать новый год с мамой… Утром первого я планировал уехать на три дня домой.

Отмечали НГ в кафе-ресторане, в огромном банкетном зале. И я обнаружил (Оксана же не предупреждала, хотя она давно работает и наверняка сплетни доходили, а может и не доходили), что есть челядь − это я, а есть баре – это сб-шники, эйчарихи, бухгалтерия и управляющие, начиная с РН (руководителей направления) и НСО (начальника сети офисов). А рекрутеры, то есть моськи-кадровички, бизнестренеры, и НОПы (начальники офиса) – это тоже челядь. Уж о ПК (о нас, продавцах-консультантах) я и не говорю, хотя от девчонок продавцов бутиков в нашем ТРЦ я слышал, что продавец – это элита. На корпоративе я почувствовал себя полным ничтожеством. Столы стояли буквой «П». То есть во главе стола сидело несколько человек, причём один из стульев, а точнее кресел, был свободен. Вокруг я услышал шептание, что это стул «главного», что он придёт если, то очень поздно: всегда занят и руководить предпочитает своим оригинальным методом. Одна из сторон буквы «П» – заставленные снедью столы, бутылки разных видов, какие-то пирожочки, пирожки и пирожищи-кулебяки. Наша же сторона была многолюдна, скудна и убога − пластиковые бутылки, пластиковая посуда, невзрачные бутербродики и прочий убогий хавчик; вместо табуреток, стояли лавки. Я слушал речи и поражался холуйству «знати». Не любитель жрать на людях, скорее от злости (но частично и от голода) съел все три вида этих полуканапе: с жёстким и солёным сыром, с костлявой рыбой-кетой, косящей в свои лучшие не обветренные времена под сёмгу, схавал бутер и с химической, напичканной гмо, колбасой.