Седой как-то пошутил, что теперь в Терсентуме служит сам Харон, прислужник Тейлура. Шутка многим показалась забавной и прозвище быстро прилипло к Сорок Восьмому и теперь иначе, чем Харо, среди своих его никто не называл.

– А чему их научит Стена Размышлений? – скептично спросила Твин.

– Чему-то да научит, – он безразлично пожал плечами.

Твин закатила глаза. И это говорит тот, кто неделю назад чуть не устроил потасовку с Девятнадцатым прямо под носом Мастера.

– По тебе заметно.

Во двор выскочил взъерошенный Седой, натягивающий на ходу потёртый жилет. Спутанная борода неряшливо топорщилась в стороны, густые брови сердито нахмурены. Старик прикрикнул на толпу, но те даже носом не повели. Тогда он пригладил бороду, набрал в лёгкие побольше воздуха и дунул со всей мочи в сигнальный рог. Болельщики тут же бросились врассыпную, оставив дерущихся валяться в пыли. В конце двора показались стражники с мечами наготове.

– Пойдём-ка отсюда, – Твин потянула друга за рукав, – Как бы и нам не влетело.

В соседнем дворе, чуть поменьше казарменного, располагалась столовая – длинное здание с тщательно выбеленными стенами. У крыльца, сбившись в стаи, что те туннельные псы, скучали осквернённые.

Из-за запертых дверей просачивался запах до тошноты надоевший протеиновой каши. Стоило только представить серое варево, размазанное по тарелке и аппетит мгновенно испарялся. Впрочем, выбор невелик. Есть эту мерзость никто не заставлял. Не хочешь – не жри, но до полудня не дотянешь. Приходилось давиться тем, что давали.

Но если подумать, она с радостью готова терпеть и осточертевшую кашу по утрам, и вечно недовольную рожу Мастера, да что кривить душой, вытерпела бы и сотню ударов плетью, лишь бы не разлучили с друзьями. Да только до торгов осталось всего пара месяцев, а дальше даже Госпоже не известно.

Слай, Керс, Харо… Что с ними будет? Увидит ли потом хоть кого-то из них?

Твин содрогнулась, представив, что единственной и последней встречей с кем-либо из братьев станет Арена. И хорошо, если будут сражаться на одной стороне.

– Скажи, Харо, как ты поступишь, если кто-то из нас окажется на Арене в соперниках?

–Туда сначала попасть нужно.

– И всё же?

Он повернул голову к Твин, едва различимые глаза блеснули в черноте глазниц.

– Постараюсь сдохнуть заранее.

– Как мило! – Слай появился рядом прямо из воздуха. – Может ещё о деструкции поговорим?

– Очень остроумно, – наигранно зевнула она.

– Кстати об Арене. Слышали, Пятый выйдет против Вихря?

– Жаль. Неплохой бы чемпион с него получился, – Харо с досадой пнул камень носком сапога.

– Это ещё почему? Пятый вполне ничего. Помнишь, как он отключил Двести Восемнадцатого?

– До Вихря ему далеко. Опыта мало.

– Зато…

– У вас другие темы вообще бывают? – раздражённо перебила Твин.

В последнее время все разговоры только об Арене, будто свет клином на ней сошёлся.

– Бывают, – Слай хитро подмигнул другу.

Харо многозначительно усмехнулся.

– А где Керс? – Твин огляделась по сторонам. – С утра он был явно не в духе. Опять полаялся с Глим?

– Да кто их там разберёт, – развёл руками Слай. – А вот, кстати, и он.

Твин оглянулась, куда указал Семидесятый. От стражников, которые, по своему обыкновению, держались в стороне, с довольной улыбкой шагал Керс. От его утренней угрюмости не осталось и следа.

– Ну что, желторотики, без спирта не останемся, – самодовольно сообщил он.

– Главное, чтобы без Керосина не остались, – заметила Твин. – Не понимаю, зачем вообще с ними связываешься?

– Не ворчи, – рассмеялся он, – всё под контролем.

Керс, конечно, не дурак, но эти его делишки с надзирателями ничем хорошим не закончатся. К тому же Седой знал, что тот приторговывает дурью и как-то раз пообещал: поймает – высечет до полусмерти. Может старик просто запугивал, но проверять на деле не хотелось. От кнута раны заживают долго.

Хотя, относится он всё-таки к ним по-особому. Нет, хвалит редко и не напоказ, да и влетает им чаще других, и, тем не менее, он обучил Керса грамоте и языку благородных, а ей помогал справляться с Альтерой.

Но в этот раз не похоже, чтобы Керса заботили угрозы Седого. В эту его наигранную весёлость может поверить Глим или кто-то другой, но она-то знает его, как облупленного. Может, дело в торгах?

Каждый из них переживает это по-разному. И если она просто старалась меньше думать о будущем, а Харо, как всегда, замкнулся в себе, то Керса в последнее время почти не узнать. И пить стал больше обычного. Единственным непрошибаемым остался Слай. Кажется, его и впрямь не заботит будущее. Живы, и то хорошо, к чему лишние тревоги? Вполне в его духе.

И всё же за завтраком Твин не выдержала.

– Слай, – тихо позвала она. – Ты хоть раз задумывался, что с нами будет? Или тебе плевать?

Он удивлённо поднял брови.

– Да что на тебя нашло? Всё утро твердишь об этом.

– То есть тебя не волнует, будем мы вместе или нет?

– Конечно волнует.

– Заметно, – пробурчала она.

Слай сдержанно вздохнул и потёр пальцами переносицу.

– Скажи, как бы ты хотела запомнить свою мать? С перерезанным горлом, как из снов или счастливую, с улыбкой?

– С улыбкой, конечно.

– Вот и я так же.

Выходит, зря она так на него? Могла бы и раньше догадаться. Они ведь сто лет вместе.

Она не помнила ни единого дня из жизни до Легиона, даже дорога в Опертам сохранилась в памяти бессвязными обрывками. Но чего никогда не забыть – это яблоко в руке мальчишки, протянутое в попытке утешить, когда она рыдала в тёмном углу казармы. Это был первый день в Терсентуме и его она запомнит до самой смерти, потому что именно тогда в её жизни появился Слай. Сколько лет с тех пор прошло? Пятнадцать, не меньше. А он до сих пор умудряется её удивлять.

Может быть он прав. Нужно радоваться тому, что имеешь. У неё есть настоящая семья, братья. Мало кто может похвастаться даже меньшим, но от его слов сердце почему-то кольнуло, будто кто-то вогнал длинную иглу между рёбер.

Чего она ждёт от него? Решения, которого нет? Побега? Как наивно. Их выловят на следующий день и повесят на ближайшем дереве. Позорнее смерти и не придумать. Да и было бы куда бежать. Их не примут даже уруттанцы. Не говоря уже об антидоте, без которого не протянуть и пары лет.

Проклятие! Антидот! Пропустила вечерний приём. Совсем вылетело из головы из-за усталости. Твин поднялась из-за стола и быстро зашагала к выходу.

На солнце вязкая субстанция в пузырьке отливала синим. Тягучая капля медленно опустилась в уголок глаза. Немного защипало. Заморгав, она потёрла глаз костяшкой пальца. По телу начало разливаться приятное тепло, на душе стало легче, спокойнее. Деструкция, будь она неладна. То-то же Альтера распоясалась.

– Эй, – Слай остановился рядом и взял за руку. – Ты пойми, просто не хочу, чтобы торги стали для нас единственной темой для разговоров.

– Давай позже, – отмахнулась она.

Тренировки начинались с пробежки. Пять кругов, если Одноглазый в добром расположении духа, если с похмелья, то и все десять. А сегодня он выглядел так, будто всю ночь глушил синий дым.

День только начался, а Твин уже мечтала растянуться в постели и не шевелиться до самого рассвета. Вечерняя тренировка с Харо точно была лишней, но без практики контроль над Альтерой быстро ослабевал и та вырывалась при первой же возможности.

Часы тянулись как смола. Бой на ножах, кулачный бой, стрельба из лука, метание ножей, короткий перерыв на обед, поединки. Дотянуть бы до них. Там хоть постоять спокойно можно, если, конечно, не вызовут.

Ровными рядами они выстроились у ограды в ожидании, когда Мастер назовёт очередные номера. Ежедневно тот выбирал по две пары, чтобы увидеть, чему научились.

У входа на арену показался Седой. Старик шёл быстро, напряжённо печатая шаг. По лицу видно, что-то стряслось. Он поравнялся с Мастером, пузатым великаном, прозванным Биффом, и что-то коротко сообщил.