Он замер на месте, стараясь успокоить трясущиеся руки. И нутром чувствовал, что перегнул. Николай впервые кричал на наставницу, и даже не мог представить её реакцию на столь дерзкое поведение. Но дикая боль, острым лезвием разрывающая сердце, неистовая боль потери самого дорогого и близкого в его короткой жизни, не позволяла молчать. Он был готов отправиться на растерзание самым лютым хищникам, лишь бы спасти то немногое светлое, что родилось в царстве мрака его существования.

Марта спокойно сидела в кресле и наблюдала за первой истерикой своего ученика. Она никак не прерывала поток негодования, и лишь цепкий ледяной взор не сходил с него ни на мгновение.

– Прошу… – неожиданно зашептал Николай. Гнев сменился отчаянием, ноги подкосились, и он рухнул на колени. – Умоляю… Прошу тебя…

– Ты закончил? – сухо спросила наставница. Ученик с трудом поднял на неё глаза. – Уволь меня на будущее от подобных глупостей. Это обычные люди, каких будут миллиарды. Их существование стоит не больше, чем снег за окном. Каждый мир будет стёрт, пока ты учишься. Ты создаёшь их для конкретной цели, и когда она выполнена, будь добр, не забывай за собой прибрать.

Николай поднялся с колен и вытер выступившие слёзы тыльной стороной ладони. Вот та цель, к которой он шёл так долго – живые люди. Они говорили, чувствовали, любили. И всё ради того, чтобы через несколько часов раствориться в небытие. Если бы он знал заранее, если бы он мог что-то изменить…

– Мы можем закончить это прямо сейчас, – выжидающий взор серых пронзительных глаз Марты продолжал сверлить собеседника. – Достаточно одного твоего слова. Вырастить нового ученика займёт много времени, но оно у меня есть. И я смогу учесть прежние ошибки.

С губ Николая едва не сорвалось гибельное «да», но он вовремя сдержался. Он видел, как месяцы его стараний превратились в ничто, и как спокойно смотрела на это Марта. Сомнений в том, что она сдержит слово, не оставалось. А он точно не был готов превратиться в ничто.

Любое сопротивление бесполезно, всё в её власти – ещё никогда прежде эта мысль не резала душу таким безысходным отчаянием.

– Тоже ты сделала со своим родным миром? – тихо спросил он.

– Уничтожила? – равнодушно произнесла Марта. – Нет, не я же его создавала. Это не мой мусор.

– Мусор… – прошептал Николай, судорожно потирая висок. – А я никогда не видел настоящий мир.

– Это больше похоже на конструктивный разговор, – неожиданно тон Марты потеплел на пару градусов. Она поднялась с кресла и выглянула в окно. – Я могу показать тебе мир, существующий уже не первое тысячелетие. Но он давно умер и умирает прямо сейчас. Желаешь увидеть место, в котором я родилась?

Николай размышлял недолго.

– Да, – с мучительной решимостью ответил он.

Пейзаж за окном резко сменился. Камин погас, и тусклый оранжевый свет проник в дом, оставляя под ногами длинные кривые тени.

Марта распахнула дверь и вытянула руку в приглашающем жесте. Полумрак, царивший за дверью, делал её равнодушное лицо ещё более устрашающим.

Не глядя в глаза, Николай шагнул за порог. Первый настоящий мир, который он видел, встретил его оглушающей тишиной. Ни дуновения ветра, ни признака жизни на многие мили вокруг.

Он поднял взгляд наверх. Оранжевые небеса слабо светились, не давая никакого представления о времени дня. С равным успехом это мог быть полдень или глубокая ночь. Сомнений не было в одном – Николай стоял посреди огромного вымершего мегаполиса. Со всех сторон к нему подступали величественные небоскрёбы, зияющие пустыми дырами разрушения. Каркас ещё выдерживал необходимую нагрузку, но и ему оставалось недолго. По уцелевшим стенам почти до самой верхушки ползли стебли мёртвых растений. Голые безжизненные ветки крестами оплетали все дома, будто коконом укрыв их в миг упокоения.

Николай оглянулся на Марту. Его дом, из которого они вышли, пропал, и она мрачной недвижимой тенью замерла посреди улицы.

Он против воли представил её на этих улицах. Сначала оживлённого города, что она проходит сквозь, не замечая. Люди не касаются её плечами, обходят стороной и тоже не видят – они принадлежат разным мирам.

Потом людей становится всё меньше, они чахнут и умирают, а безразличная Марта продолжает своё немое шествие по этим улицам. Безучастная, живая и одновременно пустая внутри. Всеобщее разложение не трогает её, как не трогают радости и печали пока живущего мира.

И вот она остаётся одна. Силуэт в сером плаще бродит по абсолютно пустым улицам. Здания ещё не начали прогнивать и падать, а она уже чувствует приближение конца. Совершенно одна в пустом городе, что теперь не принадлежит никому…

– Почему твой мир умер? – тяжёлые путы отчаяния не желали отпускать ученика. Сегодня он слышал слишком много ответов, и хрупкое равновесие в душе уже не поддавалось восстановлению. Ещё один ответ не сделает больнее.

– Время пришло. Люди и миры столь смертны и скоротечны, что однажды ты тоже перестанешь обращать на них слишком много внимания, – голос наставницы был всё также сух, а лица Николай не видел.

Ради чего тогда стоит существовать? Если всё умирает, а ты остаёшься незыблемым памятником увядания, холодным и бессмертным… Как увидеть смысл в кромешной пустоте?

– Ты слишком молод, чтобы сейчас это понять, – привычным менторским тоном продолжила Марта. Будто ничего не изменилось, и она преподаёт очередной урок своему самому удачному творению. – Нет, я не убивала этих людей, не уничтожала мир – ты это хотел спросить. Я даже не заметила, как однажды небо стало оранжевым навсегда. И я ушла отсюда после смерти последнего человека.

С оглушительным грохотом сверху сорвался кусок здания и полетел вниз. Николай испуганно шарахнулся, когда обломок приземлился всего в нескольких метрах от них, глубоко вспоров дорожное полотно.

– Вот почему не стоит оставлять разлагающийся мусор после себя, – спокойно произнесла Марта. – Жизнь скоротечна, а агония может затянуться.

Рассвет не принёс Николаю желанного покоя. Шквал чувств и эмоций, пробудившийся в нём лишь недавно, в буквальном смысле убивал. Он чувствовал на своих руках кровь невинных созданий, которых сотворил и успел полюбить…

Большую часть ночи он метался по дому из угла в угол. Панический ужас стальными щупальцами сковывал грудную клетку, слёзы душили, а метель отстукивала по окну реквием угасающим мечтам. Осознание ситуации, в которой он оказался, нагоняло с запозданием. Нет, не оказался. Был создан, нет выбора, обязан подчиниться каждому слову и жесту. Как марионетка.

Право на собственную волю ему не предоставили с самого рождения. А он, глупец, не замечал. Как цирковое животное, он сидел в своей в клетке и прилежно выполнял каждый новый трюк. Вместо награды получая глоток воздуха и возможность вести дальше жалкое существование по чужому плану. Собственная жизнь была выдана ему в кредит, цену за который придётся отдавать вечно. Или пока Марте не надоест последнее хобби.

Но слабый луч надежды, птицей бившийся в голове, не позволял сдаваться. В конце концов, он создан по образу и подобию людей, а значит и эта мука не обойдёт его стороной. Избавиться от неё почти невозможно – и именно поэтому сердце заходилось лютой болью.

Он должен выжить, твердила глупая птица, он должен стараться. Он должен быть – пусть пока неясно, зачем.

Около полудня вернулась Марта. К этому времени внешне Николай был полностью спокоен. Видя тщетность своих уговоров, он скрыл все чувства глубоко внутри – этого ли она добивалась? Наставница внимательно его оглядела и удовлетворённо кивнула. Против обыкновения она застыла около двери и не прошла дальше. Серое пальто мгновенно высохло от снега, но снимать его она не стала.

– Ты совершил огромный прорыв в обучении, я не поздравила тебя вчера, – невозмутимо начала она.

– Рад, что смог быть полезен, – сухо ответил Николай.

– Я задумалась о некой форме поощрения в наших занятиях. И готова в качестве награды дать тебе единственное, что ты не сможешь получить сам. Время.