За плечом хрустнула голова пса. Перед глазами все завертелось, закружилось. В ушах зазвенело. Конура развеялась, как дымка в ветреную погоду. Он схватился за плечо: левая рука висела мертвым грузом. Энергетический удар, вызванный алхимией, сработал. Он снова мог шевелиться. Желз почти не осознанно, подчиняясь отточенным инстинктам, схватил чудом не погасший факел и боком помчался по проходу.

Левый глаз Желза не видел, безвольная рука раскачивалась в такт движению, словно висела на нитке. Даже не окончательно пришедший в себя, Желз все понимал и мог только надеяться, что алхимия в уплату за мгновенную силу забрала глаз, а рука пострадала исключительно из-за зубов пса.

Селур долго осматривал доску объявлений и хмурился. Цирюльник приглашал к себе. Некая дама В. предлагала массаж от болей в плечах и пояснице. Какой-то Джордж искал начитанного собутыльника, обещая тому обильное угощение взамен на интересную беседу. Марк де Обрайтер, капитан корабля, звал желающих в пятидневный круиз по Вельветовому морю. Малограмотный Дьяк, пишущий врач через «ф» и с мягким знаком, искал доброго дантиста, который подлатал бы его черные зубы за спасибо.

Все не то, не за этим я пришел в Тендоки.

После случая в Трате Селур неделю избегал людей, обходил деревни и села стороной, ночевал на опушках леса или в открытом поле. Пару раз посреди ночи на него нападали: волки и зерницы. Волков он отпугивал огнем, а вот с зерницами приходилось несладко. Каким идиотам взбрело в голову хоронить умерших родственников в корнях ржи, Селур не знал, но знал, что зерницы появились именно по их вине. Желтоглазые, покрытые крошащимися струпьями, пахнувшие хлебом, ― они выбирались из земли затемно и бродили по округе в поисках влаги. Мечи их не брали. От ударов они рассыпались, точно зерно, и заново соединялись. Чтобы сладить с ними, Селуру пришлось использовать заклинание: он вызвал небольшой дождь, чем израсходовал оставшиеся две с половиной линии.

Селур мог колдовать и без линий, но понимал, к чему это приведет. В последний раз, когда он, будучи совсем еще юным, за ночь раз десять вызвал пламя, от страшного гнойного недуга ― буквально лопнул, как пузырь, ― скончался его друг, спящий в кровати над ним. С тех пор Селур поклялся, что никогда и не при каких обстоятельствах не станет злоупотреблять магией. И для того, чтобы сдержать слово, ему нужно убить грязного, как написано в кодексе чистых, человека. Ведь за него он получит новые четыре линии.

Селур решил, что нет лучше места для поисков какого-нибудь мерзавца, чем Тендоки, крупнейший город Хоруин. Убийства, изнасилования, отравления ― здесь все это должно быть в избытке. В свой прошлый визит в Тендоки, он покарал местного маньяка с фетишом на потрошение женщин за пятьдесят, и сегодня не беспричинно надеялся отыскать нового, не менее отвратительного преступника.

На пока все шло совсем не по плану.

Доска изобиловало мусорными объявлениями об услугах ремесленников. И не одного, сколько бы и где бы Селур не видел досок, такое было впервые, не одного сообщения о пропаже, убийстве или розыске. Селур резко выдохнул носом, круто развернулся, собираясь уходить, и тут увидал мужчину с напоминавшей гнездо прической. Мужчина шел к нему, размахивая руками, ― в одной свернутый в трубку лист, в другой сверкающий на солнце молоточек.

С новым объявлением? Может хоть сейчас мне повезет?

– Что у тебя? ― нетерпеливо спросил Селур.

Мужчина ловко его обогнул, остановился у доски, опытным движением отвернул верхний край листа и вытащил из кармана чуть ржавый гвоздь.

– Мед, ― проговорил он, поставил гвоздь и ударил молотком, ― самый сладкий и густой во всем Хоруине.

Селур громко фыркнул.

– Чего? ― обернулся мужчина. Над губой у него чернела тонюсенькая полоска усов. ― Не любишь мед?

– Как же, обожаю! ― бросил Селур. ― Вот только сейчас, поверь, мне не до меда.

– Ты просто не пробовал настоящий мед. ― Пчеловод пожал плечами и вернулся к работе.

Что Селуру нравилось в городских, так это спокойное отношение к причудам. Городским нет дела до того, что у кого-то черные пальцы или красные глаза, у них свои заботы. Тут никто не станет глядеть на тебя, как на ненормального.

А ведь так и должно быть.

Позади Селура проехала скрипящая на поворотах кибитка. Из приоткрытого окна кабины долетел звонкий девичий смех.

– Послушай, ― сказал Селур, ― чего это у вас на доске нет новостей про убийства там всякие или грабежи? Неужели в городе воцарился порядок?

– Угу. Можно и так назвать. С недавних пор верховный маг Грелон всерьез взялся за контроль улиц, ― ответил пчеловод, ― создал отряды эти, как их там… ве… что-то на «ве», точно не помню уже. С тех пор я даже и не слышал об убийствах, а если и слышал, то мигом позабыл. Мало их было.

– В жизни не поверю, чтоб мало убийств…

– Чистым и положено не верить. Расслабитесь, и чернь внеземная устроит тут хаос. Ну что, подумал насчет меда? Отдам бочонок за полцены, в честь, скажем, твоей непростой работы.

– Только за бесплатно.

– Нет уж, так и разориться недолго. ― Пчеловод на шаг отступил от доски, упер руки в бока, наклонил голову. ― Вроде ровно… Достаточно броско, а, что думаешь?

– Сойдет.

Мимо Селура, задев его плечом, проскочил низенький человек с сумкой на спине, в кепи почтальона. В руке у него трепетал лист бумаги. Посмотрим, что здесь. Почтальон у доски не задержался. Вдавил большим грубым пальцем гвоздь сверху посередине листа и помчался дальше. Селур вскинул брови: да неужели ― сообщение о розыске.

На пергаменте был изображен портрет женщины. О цвете ее волос и глаз, Селур мог только догадываться, но и без того сомневаться не приходилось ― она красива.

Не идеальна ― лицо несколько несимметричное, один глаз чуть шире другого, да и нос кривоват, хотя вполне возможно виноват художник, ― но все же красива. И за что ее…

Селур распахнул рот.

Не может быть!

Под портретом мелким, слишком мелким, учитывая обстоятельства, почерком писарь вывел: «Подозревается в убийстве верховного мага и защитника Хоруин Грелона Дуная. Особа опасна. За поимку назначается свободная награда».

– Посторонись! ― Перед Селуром словно из-под земли вырос запыхавшийся почтальон. Вернулся. ― Извините! ― Почтальон быстро пригвоздил еще одно объявление и понесся прочь, на ходу расталкивая зевак.

У Селура скакнуло сердце. То был указ, подписанный императором Хоруин, Деволом Третьим, о роспуске ордена чистых на основании совершенных в Нординах преступлениях.

С сего момента, прочитал Селур, объявляю чистых вне закона, их лицензия недействительна. А посему, каждый встретивший чистых гражданин обязан немедленно сообщить об их местонахождении страже. В случаях агрессии со стороны чистых допускается применение оружия, вплоть до убийства, при необходимости. В случае, если убийство-таки состоялось, гражданин обязан доставить тело чистого страже. Лицам, профессионально занимающимся розыском людей, поручается розыск чистых. И объявляется награда: тысяча серебряных за одного члена ордена. Сей указ действует на всей территории Хоруин и землях Нординской империи.

Внизу листа чернела небрежная подпись императора.

Они там что, с ума сошли?

Пыхтящий от негодования, Селур с трудом подавил желание сорвать мерзкое объявление, скомкать в лепешку, найти этого императора-недоумка и запихать этот идиотский указ ему прямо в зад. А желание было велико.

Как могут судить всех нас за какие-то преступления ордена аж в другой стране?

Селур заметил, что пчеловод, крепко сжав молоток, пристально рассматривает доску. Чтоб тебя! Надо уходить! Накинул капюшон, мягко на пятках развернулся.

– А как же мед? ― раздалось сзади.

Он поджал губы.

– Завтра заберу, ты только скажи где и во сколько?