— Может, хотя он был хитер и быстр. Появлялся в женской спальне, распахивал пальто, говорил «Бу!» и наслаждался женским визгом, потом исчезал. А поскольку он делал это от случая к случаю, бессистемно, ведьмы его затрахались ловить.

— Дожили, млин. Уже духи-эксгибиционисты пошли, — покачал головой Боумэн и взялся за стакан.

— Ну уже похоже ушли, — заметила Астрабелла. — За две недели ни одной жалобы. Как и на Джона Кровавое Буркало, этого чертового краснокожего.

— Одни извращенцы.

— Ну а что? Им скучно, они здесь задержались, по мере постепенного естественного развоплощения начинают страдать деменцией, — пожала плечами Астрабелла. — Но вот их сейчас нет.

— Или хорошо спрятались. Вопрос почему, или еще хуже — от кого? Кто-то принялся за духов, и начал их развоплощать втихую? — покрутил стакан в руке Боумэн.

— Это тоже естественно. Сколько тут потомков охотников учится? То-то и оно. Приехал народ с каникул, прихватил из дома артефакты и начал чертей гонять. Чертям скучно, им скучно, вот и пошли в «белые-краснокожие» играть.

— Давай лучше подумаем, что мы упустили. Какие события произошли два месяца назад, до начала учебного года?

— Много чего, — сказала Астрабелла. — Но самое большое — это арест Дарси. Камбиона нам демоны и не могут простить, он был сын одного из Владык.

— Сколько эта скотина нам жизни перепортила! — в сердцах сказал Боумэн.

— И девок тоже. С его врожденной смазливостью инкуба он несколько ведьм испортил, переведя их в разряд неспособных к колдовству.

— Хорошо, хоть не залетели, не хватало нам тут гнезда полудемонов! И этот гаденыш много чего натворил, как вспомню то, что он сделал с мистером Прескоттом, аж жуть берет, — поежился Боумэн.

— Ну это и стало его концом. Камбион, который не просто не держит себя в руках, а еще и выказывает преступное поведение с применением насилия… Надеюсь, в «Эквиноксе» с ним разобрались.

— Да к стенке они его поставили, — сказал Боумэн. — В магическую печать и казнили выстрелом в затылок. Развоплотили сущность и уничтожили человеческую оболочку.

— Да? Ты хорошо осведомлен в делах разведки, — хмыкнула Астрабелла. — Тогда понятно, почему демоны такие злые на нас.

— Только это не объясняет, какой проклятый предмет начинает пробуждаться в хранилище. Вещи его «Эквинокс» забрал, вроде ничего не должно было остаться. И уж в хранилище точно.

— Не обязательно вещи должны быть его. Там может быть какой-то артефакт, который мы не опознали, а камбион просто активировал его и пользовался его силой. Ты же помнишь, что он сделал при аресте.

— Ну да, — поморщилась Астрабелла. — Двоим спецназовцам теперь только петь фальцетом в церковном хоре, а третий до сих пор в коме, как мне сообщили. И это были боевые маги.

— Были. Теперь уже были. Вместе с яйцами они и силу потеряли, проклятый полукровка оказался сильнее.

— И вот примерно тогда все это началось.

— Ну что делать? С магометром дежурить внутри хранилища круглые сутки? Там вообще-то герметично, воздуха надолго не хватит.

— Может и так. Потому что мы после каждого выброса появляемся там и уходим с носом, артефакт фонит когда ему захочется от случая к случаю.

— Не, я на это не пойду. Как хочешь, но нет. Я предпочитаю спать в своей постели и вести нормальную жизнь. Просто еще раз пройдемся по хранилищу с каталогом и посмотрим, какой из артефактов может так себя вести.

— Учитывая то, что ты натащил их отовсюду без описания и сертификатов…

— Зато они есть. Чем больше артефактов и сильнее они, тем сильнее «Торчвуд».

— Как бы эта сила нам боком не вышла…

Трясясь в школьном автобусе, я сдвинул кепку на лоб, чтобы неласковое осеннее солнышко в глаза не падало. Уик-энд, казалось бы, можно поспать и отдохнуть, в Торчвуд-таун съездить, ан нет — Пэдди придумал нам сделать экскурсию в один из центров подготовки, находящийся в нашем штате. Не сказать, чтобы я был этому особо рад — эту субботу я намерен был провести с Холли в «Торчке», как я называл про себя Торчвуд-Таун, да О’Брайен решил по-другому, и устроил всей секции экскурсию по своим старым связям.

Через полтора часа тряски по колдоебинам, которых здесь хватало, если съехать с хайвэя, мы прибыли к воротам, на которых гордо красовалась вывеска «Бест Хантерс академи». Точнее, она красовалась над воротами, а на самом металлическом заборе висели таблички с перечеркнутой клыкастой рожей и надписью «нелюдям вход воспрещен», а на второй — «частная собственность, охрана стреляет без предупреждения.» В подтверждение этому на вышке стоял часовой в камуфляжной форме и «миними» на сошках, а ворота, которые можно было вынести лишь танком или бэтром, охраняли двое часовых с «М-4» наперевес. Все это место напоминало какую-нибудь тюрьму штата, которую, пока, слава богу, я видел только на картинках и по телеку — хоть сюда меня моя жаждущая приключений жопа еще не приводила, тьфу-тьфу, не сглазить.

— Прибыли! — О’Брайен открыл дверь автобуса и легко спрыгнул на площадку перед воротами. — Выйти из автобуса и построиться!

Народ, недовольно бурча, стал выбираться из железной банки, взглядами ища, где бы отлить, но видимость бдительно изучающих наши рожи из-за темных очков вооруженных часовых пересиливала давление мочевого пузыря.

— Построиться, я сказал! — рявкнул Пэдди. — И стоять смирно!

А вот это зря… или не зря? Ворота открылись, и тут же из них вышли четверо — два автоматчика, проводник со служебной собакой на поводке, и господин средних лет, сверстник О’Брайена, только весь из-себя холеный и в светлом костюме.

— Привет, ганни, рад тебя видеть! — неожиданно он обратился к Пэдди, дружески пожав ему руку. Обнимашки они делать не стали, памятуя о осклабившихся рылах прыщавых ехидн, наблюдающих во все глаза за окружающими.

— Сэмпер фай, сэр!

— Сэмпер фай. Ну что, твои? — кивнул господин в нашу сторону.

— Да, сэр!

Господин в белом медленно прошел перед нами, оглядывая с ног до головы.

— Да, хороши. Жаль, конечно, что вряд ли они пойдут в морскую пехоту, — с некоторым сожалением произнес «полковник Сандерс», как я его про себя окрестил, уж очень он напоминал рожу этого фастфудщика, если от того оторвать козлиную бородку и усы и омолодить лет так на пятьдесят.

— Мясо, — с презрительной интонацией бросил Пэдди.

— Да ладно тебе, ганни. Мы не на службе, — примирительно сказал лощеный.

— Да, господин полковник, сэр!

Лощеный хмыкнул, но ничего не сказал.

Тем временем автоматчики быстренько обыскали наш автобус с поисковыми артефактами, потом осмотрели его поисковыми зеркалами и спустили собаку с поводка. Та быстро обежала автобус, обнюхала его, и, задрав лапу, поссала на переднее колесо.

— Все чисто, сэр! Кевин одобрил!

— Ну тогда отгоните на стоянку, — бросил полковник охраннику.

— Есть, сэр!

— Лопес, — позвал проводника полковник.

Тот ловко свистнул волкодаву, посадил его на поводок, и прошел с ним перед нами, давая собаке оценить нашу компанию.

Собака не спеша оценила нас, потом в конце отвернулась — мы были ей не интересны.

— Все чисто, сэр!

— Прошу прощения, господа, безопасность прежде всего, — сказал полковник. — Ни один нелюдь не должен попасть внутрь периметра.

Ответом ему было лишь кряхтение — кое-кого за время поездки в автобус придавило нипадеццки. Полковник лишь понимающе улыбнулся — ему это верно было не в новинку.

— Пэдди, отведи своих слить конденсат, еле терпят, — пожурил он О’Брайена.

— Да, сэр!

Ворота открылись с противным звуком зуммера.

— Вон там — сортир, если кто не понял, — Пэдди махнул рукой в сторону маленького сооружения, одиноко стоящего недалеко от ворот. — Пять минут.

Мы быстро просочились за ворота и вприпрыжку побежали облегчить душу, кто не в курсе — она у человека под мочевым пузырем.

Когда мы, наконец довольные и счастливые, вылезли из домика, Пэдди, стоявший рядом с полковником, подал нам жест рукой.