— Есть!

— Далее по вашей следующей задаче. — снова вернулся Румата к тому, что говорил Котовскому. — Понятно, что вы должны, в первую очередь прорваться отсюда к нашим. Если уж совсем деваться некуда будет, тогда аварийный вариант, но только для вашей группы — самолётом вас вытаскивать будем. Это значит, что если вот здесь….

Полковник ткнул пальцем в карту.

— Вот здесь не сможете пройти, тогда отходите дальше на запад. Сюда. При этом вам главное оторваться от преследования. Находите вот такую полянку — кивок через плечо. — И вызываете нас. За ночь вас перетаскаем. Всё ясно?

— Ясно, товарищ полковник. Но можно вопрос?

— Давай.

— Вы так говорите, что за нами вся армия гоняться будет. Я правильно понимаю?

— Ты правильно всё понял. И даже если сейчас вас не достанут, боюсь, что вас придётся прятать. И вариант есть! Для англичан очень неприятный.

— Какой?

— Парагвай.

— Парагвай?!! А он тут причём?!!

— Помочь парагвайским компаньеро сбросить иго англичан и американцев, установив социализм в отдельно взятой стране. Неужель ты думал, что я сюда парагвайцев зря приглашал, и теперь их усиленно обучаю?

— Понял! И… вы тоже туда же?

— А как же?!! Как там, такое, да без нас?!! — деланно возмутился Румата.

— Готов туда прямо сейчас! — с энтузиазмом ответил Котовский. Теперь ему стало ясно до конца почему тогда, в Кимберли, Румата завёл речь о том, что «в огне не горит и в воде не тонет». Имя и Слава! Да, блин, за таким он готов был идти реально хоть на край света.

Впрочем, Парагвай-то и был тем самым «краем света»…

Эпопея по выходу отряда Котовского из тылов отступающей английской армии прошла без особых приключений. Как только была вывезена по воздуху тушка пленного лорда Китченера, отряд получил нужную свободу действий и прыть.

Прыть была такова, что они вышли не просто на наступающие части, а далеко в их тылу, что вызвало немалое удивление всех, кто их там повстречал. Но так как такой казус случился не только с ними, но и с парой других разведывательно-диверсионных групп, посланных в тыл англичан, то на это какого-то особого внимания не обратили.

Вообще последние недели, англичане только и делали, что откатывались назад, ведя арьергардные бои уже далеко в глубине Капской колонии. То есть на той земле, которую они считали своей, — «навсегда отобранной у грязных буров». Отобранной ещё в войнах конца девятнадцатого века, когда и были буры выгнаны англичанами оттуда. Но, почувствовав, что «за ними Бог», как поговаривал Румата в кругу своих, — «буры пёрли буром», встречая горячую поддержку на освобождаемых территориях.

Поддержку от тех, кому власть англичан давно уже была поперёк горла — прежде всего от потомков голландских поселенцев, кто не успел в своё время уйти вглубь африканской земли — в Трансвааль и долину реки Оранжевая вместе с остальными.

Но чем ближе было море, тем больше срабатывал эффект пружины — сопротивление англичан всё нарастало. Тут сказывалось и то, что таки одному конвою удалось не потопленному пройти к Кейптауну, и то, что просто концентрация войск на единицу площади занимаемой этими войсками, по мере её сокращения, — нарастала.

Впрочем нарастала и усталость войск — как наступающих, так и обороняющихся. Многомесячные изнурительные бои вымотали всех. Требовался отдых. Но обе стороны понимали, что любая задержка в окончательном наступлении на Кейптаун играет на руку англичанам.

Сами англичане, что-то заподозрив в загадочных и бесследных исчезновениях своих конвоев на подступах к Африке, послали очередной в сопровождении броненосцев. Эту новость первой принесла Натин, сделавшая дежурный рейс в Европу на своём пепелаце. Рейс был как за разведданными, так и некоторыми медикаментами, что стали заканчиваться в войске Руматы. Ясно дело, что много она захватить не могла, но полтонны за раз, без долгого ожидания, когда очередное придёт по морю.

После, со значительным опозданием, эту же информацию о конвое с броненосцами «подтвердили» с превеликим шумом разнообразнейшие, европейские и не только, газеты и газетёнки, от внимания которых настолько большая переброска войск из Англии не могла не укрыться. Новости, переданные по телеграфу взбудоражили и войска, и причастное к войне население. Непричастное, — в виде разнообразных диких племён, — к этому отнеслось как к погоде. Им было всё равно, кто их пинать будет — англичане или буры.

Вполне очевидным решением было обломать англичан с этим конвоем, сделать бессмысленным их вояж в Южную Африку. Но попытка форсировать наступления по всем фронтам была сорвана отчаянным сопротивлением наличных английских войск.

Под Ледисмит, уже «традиционно» шли затяжные бои с переменным успехом, также как и на направлении на порт Дурбан. Несмотря на то, что войска буров таки перерезали снабжение гарнизона Ледисмит провиантом и боеприпасами шедшее по железной дороге из порта Дурбан, гарнизон держался. На последнем издыхании. И всё потому, что новшества «минно-рельсовой войны» дошли до тех мест с весьма большим запозданием. Потому и получилось, что в окружении бьётся гарнизон, а другая часть войск пытается прорваться к ним на помощь. В результате буры до сих пор не могут ни взять город, ни продвинуться дальше в сторону порта.

Такая же ситуация сложилась и на направлениях на порт-Элизабет и Ист-Лондон. Продвижение войск было весьма скромным.

Оставалось только одно направление, где реально можно было, сконцентрировав достаточные силы, выйти к океану — тот самый Кейптаун.

Собственно падение Кейптауна могло стать тем событием, которое заставит другие войска, всё ещё оказывающие ожесточённое сопротивление, капитулировать. Но всё равно проблемой были те самые броненосцы, что сопровождали суда с войсками и военным снаряжением.

Суда ещё ползли мимо Эфиопии, вокруг Африканского Рога, когда в радиоэфире состоялось судьбоносное совещание. Вряд-ли кто его мог в то время засечь, так как велось оно между Руматой сидящим под навесом, спасающим его полуденного пекла, Натин, «как обычно» парящей в десятке километров над африканской землёй и Васей, который положил яхту в дрейф в пятидесяти милях юго-восточнее Кейптауна.

— Если бы ты знал, как мне надоело болтаться по волнам! — усталым голосом поведал в эфир Василий, с ненавистью глядя на бескрайний океан, катящий от горизонта к горизонту свои волны.

— Если бы ты знал, как мне надоело бегать по этой пустыне! — не остался в долгу Григорий.

— А мне болтаться между космосом и землёй! — тут же вставила своё Натин. Причём голосок у неё был не в пример более ехидный, нежели всегда.

— Так что не ты один такой весь из себя страдалец хе-хе! — заключил Григорий, но Василий в долгу не остался.

— Да вам хорошо! Вы хоть пообщаться можете с кем угодно. Вы лица людей видите, а мне… Хорошо, хоть с Натин иногда можно переброситься парой фраз… А так… Зверею! Одно развлечение — смотался в Уругвай и Аргентину. Похулиганил… чтобы там меня не забывали.

Эти вояжи через Атлантику, были призваны вселить убеждение во всех, кто следит за передвижениями братьев, что как раз их яхта находится очень далеко от места боёв и никакого отношения к пропаже караванов не имеет. А чтобы уже конкретно заметили присутствие яхты, и чтобы попасть в прессу как можно скандальнее, Василий выделывался от души. Впрочем, сорить деньгами, которые печатать мог тоннами, ему не впервой. Так или иначе, но, похоже, градоначальник Уругвайской столицы уже получил свою язву желудка на почве похождений «этого сумасшедшего миллионера».

— Слыхали-слыхали! Славненько оторвался! Даже до нас пресса дошла. — решил подбодрить Григорий братика. — Нич-чо! Терпи. Скоро вся эта бодяга закончится. У нас тут намечается штурм Кейптауна… Потому и решили устроить большое совещание через Натин, как ретранслятор.

— Как я понял, у тебя там некислые проблемы возникли…

— Да и когда их не было? Но, чтобы тебе было понятно, обрисую положение.