Но только не сейчас, не в сегодняшнем дне. Во время счастливых минут и часов я всегда представляла себя вне настоящего, и чувствовала от этого лишь удовлетворение и радость.
А потом снова приходил будний день, когда я оставалась наедине с собой и продолжала разыгрывать свой спектакль. Постепенно мне пришлось удвоить страдания, потому что Марк, все ещё не привыкший к моему праздному стилю, начал спрашивать о том, что я пишу, на какую тему и как, вообще, продвигаются дела. Пришлось придумать новую версию о том, что идея у меня почти готова — в набросках и черновиках, и совсем скоро я обязательно ему почитаю вслух, точно так же, как делала это в наши школьные времена.
Для того, чтобы быть более убедительной и самой поверить в то, что говорю, я даже начала просиживать строго выделенные по графику полтора часа в день, рассеянно набирая на клавиатуре случайные слова и обрывки предложений. По истечении необходимого времени я тут же закрывала файл, даже не перечитывая. Эту обязательную повинность нужно было соблюдать, чтобы не выбиваться из созданного образа довольного своей жизнью и занятого свободным творчеством человека. Кроме того, такое бесполезное занятие позволяло убить, заполнив механической работой, лишние полтора часа в день. Так что я, не выбиваясь из графика, совершала свой странный ритуал, пусть и без удовольствия, но с чувством понимания его важности.
Иногда, для большей достоверности, я изображала творческий процесс и в выходные. Мне пришлось заняться этим после вопроса Марка о том, почему я никогда не пишу, когда он дома — ведь раньше мы спорили за место у компьютера, и часто ему приходилось буквально оттаскивать меня от стола, в то время, как я протестовала, весело смеясь. Я поняла, что потеряла бдительность, и начала ставить напоминания в мобильном органайзере, вынуждавшие каждую субботу бездушно стучать по клавишам, отсчитывая минуты до окончания этой тихой пытки.
В такие моменты я напоминала себе фокусника-обманщика, дёргающего за ниточки безликую куклу, заставляющего её танцевать и веселиться, убеждая зрителей в том, что она живая, в то время как, под его пальцами жалобно скрипели и прыгали кусочки бездушной деревяшки. Было тяжело понять, зачем фокусник обманывает, и что ему даёт этот странный танец — но остановиться и спросить себя о том, что происходит, я не решалась. Кукла танцевала на площади, изображая несуществующую радость от творчества, а зрители внимательно смотрели на неё, пытаясь понять, какие чувства владеют ей. И, чтобы не терять доверия, я должна была стараться ещё больше. Танец должен был продолжаться, несмотря ни на что.
В целом, если бы не это вымученное враньё, все было бы совсем хорошо. В моменты отсутствия Марка я научилась отвлекаться от настоящего так незаметно, что глядя на меня, никто бы и не сказал, что мыслями я нахожусь не здесь. Наш дом сверкал чистотой и уютом, глядя в зеркало каждое утро, я замечала, как похорошела, несмотря на внутреннюю пустоту — полгода занятия йогой и бегом избавили меня от вечной угловатости и ломаной неуклюжести жестов. Во мне появилась медлительная гибкость и плавность человека, уверенно владеющего своим телом — и это подталкивало к тому, чтобы вновь и вновь, каждое утро брать с собой плеер, наушники и, бежать, бежать, бежать, не думая ни о чем, навстречу свежему ветру, моему единственному верному другу. В такие моменты я чувствовала себя вне происходящего, и ощущение близости того самого места без времени и пространства, где нет потрясений и счастье длится бесконечно, было так близко, что мне казалось — вот она, та самая конечная точка моего маршрута, куда я стремлюсь. Вот только у меня все ещё не получалось её достичь, как бы я не ускоряла темп, сколько бы не бежала. Но я не расстраивалась, понимая что, совсем скоро придёт время, когда я пойму, как туда попасть.
Весь мой карточный домик показного благополучия рухнул в один миг, как это обычно бывает, в момент, когда меньше всего этого ожидаешь.
Лето подходило к концу, приближая годовщину дня, когда мы с Марком вернулись в родной город и я, сама того не замечая, стала другим человеком. Меня совершенно не тянуло подводить итоги прошедшего года — их просто-напросто не было. За целый год в моей жизни произошло меньше событий, чем раньше происходило за месяц, и я прекрасно понимала, что дальше будет точно так же. Именно об этом я думала, сидя за туалетным столиком и автоматически расчёсывая волосы перед большим зеркалом.
Моя белая комната больше не пустовала — увлёкшись изменением интерьера, я изменила и её облик. Теперь в ней нашлось место туалетному столику и небольшой софе, а в углу, собранный в аккуратный рулон, стоял коврик для йоги. Ещё я планировала попросить Марка вызывать строителей, чтобы те сделали мне гардеробную — для этого требовалось проломить стену и совершить небольшую перепланировку квартиры, но я не думала, что он станет возражать. Всем моим новым нарядам, которые я начала покупать в огромных количествах после того, как в распорядок дня трижды в неделю был внесён обязательный шоппинг, было мало места в шкафу. Да и вообще… вся эта одежда смотрелась нелепо, сиротливо приютившись на многочисленных вешалках, не говоря уже о том, что моей обуви стало не хватать места в прихожей.
Медленно завязав волосы в пучок, я придвинула к себе мобильный, открыв обязательное ежедневное расписание, с удовольствием замечая, что не выбилась из плана ни на минуту. Вечером меня ждала встреча в ресторане с Марком — в отличие от моих, его дела шли в гору и недавно он получил очередное повышение, которое мы сегодня планировали отпраздновать. У меня оставалось ещё четыре свободных часа, которые я планировала потратить на сборы и обязательный ритуал писанины ни о чем, который, чтобы успокоить возрастающие подозрения Марка, я называла «свободным письмом», убеждая его в том, что это один из методов поднятия творческого потенциала.
Сегодня мне так не хотелось соблюдать эту дурацкую традицию, что я решила для начала привести себя в порядок, выбрать платье и украшения, а уж потом садиться за компьютер. В последнее время я стала тяготеть к дорогой одежде, к стилю откровенной женственности, о котором раньше даже не задумывалась. Когда-то мне почти не было дела до того, во что я одета, мысли занимали совсем другие дела и увлечения. Теперь же, от нечего делать, я просматривала модные журналы, составляя для себя образы, от которых Марк, как ни пытался скрыть этого, нередко впадал в немой шок. Несмотря на беспокойство из-за таких резких перемен, ему все-таки нравилось то, как я выгляжу — и я была рада этому, понимая, что наконец-то во всем соответствую образу идеальной жены.
Для сегодняшнего вечера я выбрала вечную классику — маленькое чёрное платье, обязательные высокие перчатки, скрывающие мои неидеальные руки, ниточку жемчуга, аккуратно уложенные в классический пучок волосы, шелковое белье, чулки и туфли на тонкой шпильке. Мне хотелось соответствовать Марку, который всегда прекрасно выглядел в классических костюмах, сидящих на нем с иголочки, в то время как я на его фоне смотрелась бродяжкой, сбежавшей из лагеря хиппи. Теперь между нами больше не было такой вопиющей разницы, с удовлетворением глядя на себя в зеркало, отметила я. Все было хорошо — образ смотрелся цельным и гармоничным, макияж мне однозначно удался, вот только глаза смотрели так странно, что на миг воспоминание, от которого хотелось отгородиться навсегда, яркой вспышкой обожгло меня: та самая редакция, из которой пришлось сбежать через окно, старый уродливый мальчишка и такая же старая и уродливая я с мертвым и потухшим от тоски взглядом.
Вздрогнув от неожиданности, я на секунду закрыла лицо руками, после чего, убрав их, снова всмотрелась в своём отражение. Неожиданное наваждение прошло, но оставило после себя такую тяжесть, что мне вдруг ужасно захотелось выпить. На секунду я даже негромко рассмеялась — что за странные мысли! Уже полгода, с тех пор, как началась моя до мелочей отлаженная жизнь, я не прикасалась к алкоголю. Но сейчас во мне говорила настоящая жажда — только утолить её могла не прохладная и свежая вода, а глоток чего-нибудь покрепче. Скажем, вина, или любимого некогда коньяка, или… да чего угодно, что окажется под рукой! Неизвестно, был ли у нас в доме, вообще, алкоголь — Марк за редким исключением предпочитал напитки, сохраняющие ясность сознания, я же в последнее время тоже не заглядывала в бар.
