Неизвестно, как сильно он опешил от происходящего, ведь в своем искреннем порыве я едва не повалила его на помост, но уже спустя несколько мгновений, сохранив-таки равновесие, он тоже прижал меня к себе — очень бережно, нежно и осторожно.

Со стороны мы, наверное, смотрелись смешно — я, похожая на песчинку в сравнении с фактурным и рослым Вадимом, пыталась удушить его в благодарственных объятиях, а он, будто боясь дать себе волю, едва прикасался ко мне, хотя я чувствовала, как напряглись его спина и руки.

— Ну, все-все, Алексия… что за… ну что ты делаешь? — непривычно тихим и мягким голосом пытался воззвать к моему разуму он, и вдруг громко, не сдерживаясь, рявкнул в самое ухо: — Эй, ты что, спать на мне собралась?

Его подозрение не было пустым — уютно согревшись и устроившись в надежных объятиях, я положила голову ему на плечо и почувствовала, как меня клонит в сон. Сегодняшний праздник был замечательным, но я ничего не могла поделать с навалившейся усталостью.

— Так-так, а ну-ка, соберись, именинница! Сейчас я отнесу тебя в дом, и там уже сможешь спать сколько угодно. Не хватало еще, чтобы ты осталась лежать здесь, как малолетняя птичка-алкоголичка! — иронично хмыкнул Вадим, быстро закидывая на плечо рюкзак, в который ухитрился вновь поместить мой подарок и, подхватив меня на руки, осторожно поднялся и пошел в направлении поляны, на которой остались гости.

Сойдя вниз с помоста, он вдруг остановился, продолжая смотреть на меня внимательным и глубоким взглядом, пока я, не стесняясь своих позывов ко сну, пыталась пристроить голову на его широкой груди.

— Вот оно как бывает, птичка, — тихо проговорил Вадим, когда я совсем успокоилась. — Вот оно, как, оказывается, бывает… — и после минутной паузы, дождавшись, пока мое дыхание станет размеренным и едва слышным, направился к дому широкими и быстрыми шагами.

— Вот так, Алексия, — подводя итог прекрасному и веселому дню, добавил он, укладывая меня поудобнее на кровать и укрывая тонким одеялом. Сквозь неплотную дремоту я продолжала слышать его осторожные шаги и тихий голос.

— Отдыхай. Ты и так сегодня напрыгалась.

Однако, не смотря на довольно бурный день, долго отлеживаться мне не пришлось. Я проснулась еще до рассвета, за пару часов до окончания короткой летней ночи. Причиной этого стала дичайшая, мучительная жажда — именно она разбудила меня резко и быстро, словно нажав на невидимую кнопку.

С трудом приподнявшись на кровати, я обхватила руками звеневшую на все лады голову, оглядываясь вокруг и не совсем понимая, где нахожусь и что, вообще, происходит. Неяркий свет фонарей, льющийся в полуоткрытое окно, освещал небольшую комнату с несколькими кроватями, на которых мирно похрапывали какие-то люди. Может, они и были мне знакомы, да только со спины я не могла разглядеть, кто есть кто.

Чувствуя, что сейчас не время выяснять подробности, я поднялась на ноги и, стараясь не наступать на гостей, расположившихся еще и на полу, вышла из домика.

Снаружи, несмотря на поздний час, жизнь бурлила полным ходом — не все мои друзья нуждались в отдыхе, а некоторые, как и я, проспавшись после вечерних купаний-гуляний, вышли за новой порцией веселья. То тут, то там раздавались нестройные песни, народ бегал, явно затевая какое-то новое развлечение, огромная луна удивленно смотрела на происходящее с усыпанного звездами неба, а меня интересовал только один вопрос — где я могу достать воды.

Постояв еще немного на поляне, я, наконец, сориентировалась в пространстве и увидела беседку, в центре которой возвышался стол, призывно манящий к себе остатками праздничных угощений. Мой взгляд сразу же выхватил из общей картины большой графин, доверху наполненный прозрачной жидкостью, поэтому к нему я не просто пошла — а побежала со всех ног, как странник пустыни к вожделенному оазису.

Тут же, в беседке, я нашла и Вадима. Растянувшись на большой деревянной скамье и положив руки под голову, он казался спящим, но стоило мне приблизиться, как его глаза открылись, и он резко сел на месте. По одному этому признаку можно было догадаться, что на самом деле учитель, даже отдыхая, не позволял себе ослабить контроль над происходящим вокруг.

— Какие люди! — не без удовольствия откомментировал он мое появление. — Ты чего так рано поднялась? Похмелье замучило?

— Пить хочу… — пытаясь откашляться, проговорила я осипшим голосом, протягивая дрожащие руки к графину.

— Эй, полегче на поворотах! — шутливо прикрикнул на меня он, и я тут же отскочила. — Ты что, Алексия совсем обалдела? Это же самогон! Тебя опять на спиртное, что ли, потянуло? Ну, ты крепкий орешек, не ожидал, не ожидал! Или, может, я в тебе ошибся, и ты совсем не маленькая гордая птичка, а бывалый алкоголик, с такой-то выносливостью? — не преминул поддразнить меня он.

Настроение после пробуждения у Вадима, в отличие от меня, было превосходное.

— Ладно-ладно, не трусь. Будем тебя спасать старым проверенным средством. Тут у меня на утро припасено было, — глядя на мое растерянное лицо, учитель решил повременить с издевательствами. Наклонившись, он достал из-под лавки небольшую бутылку кваса, которая к тому же оказалась на удивление холодной, и протянул мне.

Этот напиток был самым вкусным в моей жизни. С такой жадностью праведники не вкушали даже амброзийный нектар на небесах. Да и какой из меня праведник после вчерашнего, раздраженно подумала я, припоминая свои странные танцы и философские разговоры о бренности бытия.

— Тебя не мутит хоть? В голове не шумит? — вгоняя меня в еще большее смущение, поинтересовался Вадим откровенно врачебным тоном, и я отрицательно затрясла головой.

— Да нормально все… Не так уж и много я вчера выпила.

— Ну да, конечно, не так уж и много, — поддакнул он обманчиво-сочувственным тоном. — А то, что тебя потом конкретно развезло, так это не от шампанского, а так просто, на солнце перегрелась. Хотя — как же я мог забыть! Ты мне вчера еще все уши прожужжала о том, что не пьяна, а просто счастлива.

— Да-а-а? — с чувством крайнего удивления переспросила я, чем вызвала у учителя новую вспышку веселья.

— Вот я так и думал, что ты этого не вспомнишь! Но провалы в памяти — они ведь просто от теплового удара, да Алексия?

— Ну хорошо-хорошо… Да, ты прав — я вчера немножечко… перебрала, — протянула я примирительным тоном, понимая, что отступать больше некуда. — Но ничего же страшного не случилось, верно? Ты все время был рядом, а что со мной может случиться, когда ты рядом? Знаешь, я начинаю верить, что ты мой ангел-хранитель, самый настоящий. Смотри еще, привыкну, что ты меня всегда спасаешь, и никогда от тебя не отвяжусь!

Эта безобидная шутка почему-то вызывала у Вадима странную реакцию. Искорки веселья в его глазах угасли, а во взгляде вдруг полыхнуло что-то новое, жаркое и пугающее, от чего по спине у меня побежали предательские мурашки. Не произнося ни слова, он продолжал смотреть мне в лицо — пристально, испытывающе, будто надеясь отыскать следы понимания каких-то важных истин, но, так и не найдя их, резко отвернулся. Еще через пару мгновений он снова поднял глаза и заговорил слегка изменившимся голосом:

— Ну, я рад, что ты хоть это понимаешь птичка. Не уверен, что всю ситуацию, как есть, понимаешь. Но хотя бы то, что рядом со мной ты в безопасности, усвоила. Это уже хорошо.

Между нами снова повисла неудобная и странная пауза. Сидя напротив, я тихо ругала себя за непозволительную фамильярность и за то, что, сама того не желая, перешла черту, которую пока что переходить не следовало.

Мерзкое похмелье. Это все оно. Все оно виновато.

— А где Яр? Куда он делся? — вновь подала голос я, интересуясь больше для того, чтобы сменить тему и убрать последний намек на небольшой конфуз. На самом деле я была уверена, что Ярослав остался в домике среди тех самых спящих людей, которых я не могла узнать со спины при тусклом свете фонаря.