Настя решила все-таки позагорать — ну какого черта она выглядит, как мраморная статуя? Это бросается в глаза среди смуглых и загорелых туристов и аборигенов. Сгореть Настя не боялась — Карпов объяснил, что ей это не грозит — как и ему. Гомеостаз тут же залечит ее ожоги, вернее даже не даст эти ожогам образоваться. Даже такая блондинка как Настя никогда не сгорит. И не заболеет никакими ковидами, проказами, сифилисами и поносами.

Уже когда Настя покоилась на лежаке вверх спиной лицом вниз, подогреваемая жаркими лучами солнца, ей вдруг подумалось — а какого черта? Почему она должна вернуться в свое время, в свой мир? Здесь она останется вечно молодой, вечно юной, красивой! Проживет сотни и сотни, а может и тысячи лет! Увидит то, что впереди, то, что за горизонтом времени — вечно здоровая и практически неубиваемая. И тогда зачем ей возвращаться домой? Ради того, чтобы принести руководителям страны какие-то сведения? Долг перед родиной? Так разве Настя не отдала свой долг стране? Разве не заплатила своим здоровьем? Что ей дадут за возвращение? Орден? Два ордена? Квартиру? Премию? Зачем ей это? Разве за деньги и квартиру купишь молодость и красоту? Нет, ну за деньги конечно можно купить красоту — пластические хирурги творят чудеса — но молодость?! Вечное здоровье?

Нет, товарищи дорогие…не дождетесь. Только из-за одного обстоятельства Настя могла бы вернуться — там Карпов. А Карпова она не просто любила — Настя его обожала, она готова была ради него на все. Даже умереть. И при этом с горечью понимала — у нее нет будущего с Карповым. Кто он, и кто Настя. У Карпова есть Ольга, а еще, и это главное — он любит свою жену Надю. И Настя знала, зачем Карпов просил сходить, навестить жену. Надеется, что если та услышит о том, что муж жив — ринется за ним в другой мир. И не зря надеется. За Карповым любая баба бросится хоть на край света, так что его план, как и другие его планы — просто обречен на успех.

И если Настя любит его, если желает ему счастья — лучше ей в своем мире не появляться. Иначе она не утерпит и одной прекрасной ночью заберется к нему в постель. Трижды она хотела это сделать, когда Ольги не было рядом. Стояла, думала…и снова возвращалась в свою одинокую постель. Скрежетала зубами, ласкала себя, и засыпала после бурного оргазма, представляя, что ласкает ее Карпов, что это его рука нежно касается ее потаенных местечек. Нет, надо все это прекращать. Жена Карпова там, а Настя будет здесь. Навсегда.

После того, как пару часов пожарились на солнце, кожа Насти приобрела нежный кремовый оттенок, и стала еще красивее. В бассейн они окунулись по разу, и больше не полезли — он был так перенасыщен хлором, что просто-таки выедало глаза. А море под скалой оказалось холодным — глубина очень большая, метров двадцать у самой скалы, дальше — синяя бездна. Вода — брр…

Настя не ожидала, что вода будет такой холодной, но сдержалась, не завизжала. Только когда выходила из воды по спущенной в нее лесенке — фыркнула, и передернулась, почему-то выругавшись по-немецки. Чем вызвала смех симпатичной молодой парочки, парня и девушки возраста примерно как у Лены (та еще плескалась возле лесенки). Как оказалось, это были самые настоящие немцы, и Настя с ними мило поболтала. Парочка удивилась, что Настя оказалась русской — у нее такой чистый выговор, можно подумать, что она настоящая немка, тем более что внешность это как бы подтверждает. На что Настя подумала, но не сказала — после войны через Германию прошло столько национальностей, осенью и зимой родилось столько детей…что скорее всего от германской нации остались только воспоминания. Потому говорить, что белокурая валькирия может быть только немкой — это просто глупо. Вот Леночка сойдет за современную немку: смуглая, загорелая, похожая на арабку. А Настя если только какая-нибудь норвежка, или шведка. Но для них у нее слишком мягкие и правильные черты лица — скандинавки в большинстве своем мужеподобны и грубоваты.

В беседе выяснилось (и кстати Настя припомнила, что Карпов ей что-то такое рассказывал, но она то ли пропустила мимо ушей, то ли забыла), что пляжи с песком и теплой водой находятся на другом конце острова, возле того озера, на котором во времена Даррелла якобы видели розовых фламинго («Моя семья и другие звери»). И что там очень хорошо, но чтобы добраться — надо взять в аренду автомобиль, либо мотоцикл. Что навело Настю на правильные мысли — действительно, почему бы и нет? На машине можно весь остров объездить вдоль, и поперек! Кстати — о том же ей говорил Карпов. Они ездили на машине вчетвером, и это было очень удобно. За сорок пять евро в день.

Настя поблагодарила парочку за дельные сведения, и дождавшись Лену пошла с ней в номер — отмываться от соленой воды и переодеваться. Хотелось есть, а здоровенные гамбургеры с картошкой фри ее привлекали меньше, чем настоящие блюда из настоящего ресторана. Хотя Лена и требовала срочно нажраться бутеров и не выеживаться с ресторанами. Время только терять!

Настя помылась, надела легкий короткий сарафанчик, который очень ей шел (вообще-то красоткам все идет, даже крапивный мешок, это страшилищам надо искать для себя дорогую одежду), и сходила на рецепшен, где попросила вызвать ей человека из проката автомобилей, оставила на это дело заявку. Тут были каталоги нескольких фирм, предлагающих услуги проката. Настя просмотрела все, и остановилась на одной, у которой в каталоге имелся маленький джип судзуки-джимни, или в просторечии — «Джим». Настя разбиралась в автомобилях, и этот неприхотливый и экономный внедорожник ей очень нравился. Тем более что верх у него был открытым — кабриолет.

— Ой! Сука, куда он нас ведет! — взвизгнула Лена, когда джип нырнул за угол, и дорога резко сузилась до размеров тоннеля — Тут нет проезда! Настька, черт тебя подери, куда ты едешь!

— Не ссы, Маруся, прорвемся! — хихикнула Настя и «Джим» вырвался на свет, едва не зацепив какую-то мелкую машинку, полную чопорными английскими туристами — Чего разбибикались, чертовы лаймы?! Ишь, глазенки-то выпучили!

— Настька, ты водишь как бог! — довольно ухмыльнулась Лена, вцепившись руками в рукоять джипа — И где только училась так ездить?!

— Не знаю — вздохнула Настя, которая прекрасно помнила, где училась, как училась, и как умудрилась перевернуть учебную машину. Экстремальное вождение — это такая штука…если не разобьешься, то научишься водить так, как…как она, Настя. Когда сливаешься с машиной, когда чувствуешь каждый ее винтик. Когда машина становится продолжением твоего тела. Не думая, не рассуждая, на одних инстинктах, на подкорке и памяти мышц.

Справедливости ради надо сказать, что водить «джима» было очень даже легко и приятно. Автоматическая коробка передач — это песня! Тем более на дорогах Корфу — узких, часто проложенных по краю пропасти. А пропасти тут есть очень даже крутые! Что твой Кавказ! Нет, ну Кавказ, конечно же, покруче, но тебе, когда ты летишь с дороги вниз и вопишь: «АААА!» сравнивать как-то недосуг.

Чтобы добраться до того пляжа, о котором рассказывал Карпов, им надо было пересечь остров, в центре которого что-то вроде горного хребта, и уже потом спуститься к побережью. Что они сейчас и проделывали, петляя по улочкам греческих деревень и разглядывая (по мере возможности) никуда не торопящихся, благостных и умиротворенных греков.

Насте нравились эти деревеньки — спокойные, чистые…дом стеной прилепляется к соседнему дому и получается что-то вроде таун-хауса. Дверь из дома — сразу на улицу, если не считать маленькой, метр на полтора квадратной площадки огороженной небольшим заборчиком или просто огражденной бордюром. Там стоят стулья, на которых восседают греки и гречанки, с интересом рассматривающие проезжающие машины и обсуждающие какие-то свои важные дела. Тишина, благолепие и покой. Хорошо!

Навигатор, который забит в телефон, вел Настю и Лену уверенно, и Настя, которая не особо еще привыкла доверять здешним электронным гаджетам успокоилась и полностью ему доверилась. И не ошиблась. Вывел он их куда надо, а именно — прямо к озеру Кориссион, разделенному с морем узкой песчаной косой, кое-где поросшей кустарником.