Только себя обманывать не надо. Ольгу я полюбил именно потому, что она похожа на Надю. Можно обмануть людей, даже судьбу, но себя обмануть нельзя. Просто невозможно. И когда я думаю о Наде…во мне все леденеет. Я представляю, как она сейчас извивается в объятиях другого мужчины…вскрикивает от удовольствия, стонет, прогибаясь в спине и притягивая чужака к себе поближе…так, как она это делала со мной. И на глаза мои накатывает красная пелена ярости — убил бы гада-соперника! И я готов отдать все, совершить что угодно — лишь бы Надя была здесь!

Вот только не нужен я ей теперь. У нее скорее всего другая судьба, другая семья…другой мужчина. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я мертвец. Призрак. Меня нет. Уже два года, как меня нет. И еще достаточно молодая, красивая, сексуальная женщина обязательно нашла замену пропавшему мужу. Только свистнет, и у ее ног взгромоздятся штабеля из мужчин, желающих нырнуть в ее постель. Да и свистеть не надо — небось только лишь узнали о том, что я пропал — тут же выстроились с предложениями, приличными и совсем не приличными. Утешить, так сказать…медленно и печально, под музыку похоронного марша.

Да, я циник. Любой человек, которого пожевала и выплюнула Судьба, волей-неволей становится циником, особенно тот, кто видел смерть, тот, кто убивал и мог быть убитым. Тут главное не стать бессердечным ублюдком, а здоровый цинизм, как и здоровая паранойя (забавное выражение, да…) — это просто профессиональная деформация. Как у врача, как у снайпера. У каждого из нас свое, персональное кладбище. И честно сказать — лучше бы я был врачом, нежели снайпером. Но…иногда не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.

С Олей мы помиримся, уверен. Впрочем — мы с ней и не ссорились. Просто та женщина которая раньше была моей Олей, каменея лицом и бледнея, попросила: «Миша…давай мы на время расстанемся. Мне нужно…подумать. Я не знаю, сколько времени буду думать, потому — я тебя отпускаю. Ты можешь иметь тех женщин, каких захочешь, и я никогда тебя не попрекну — я знаю, что для тебя значит секс. Ты без него не можешь, а я не хочу тебя заставлять страдать. Может статься так, что мы расстанемся навсегда. Так вот — я ни на что не претендую, не думай плохого. Все деньги, что ты заработал — это твои деньги. Я самостоятельна и могу заработать сама. И не вини себя — ты ни в чем не виноват. Это я во всем виновата. И…прости».

Ох, женщины, женщины…ага, вот так она сказала, я теперь свободен и тут же пустился во все тяжкие? Перетрахал всех знакомых продавщиц, поклонниц, и тех, кто не успел убежать — вплоть до уборщицы? Как бы не так…черт подери, от эротических снов скоро сойду с ума! А как подумаю о том, чтобы переспать с какой-нибудь женщиной — сразу вспоминается лицо Оли и ее глаза — будто выгоревшие, потухшие, как угольки вчерашнего костра. И сразу же ничего не хочется. И только во сне отрываюсь по-полной — то с Олей, то с Надей, а то…с обеими сразу. И мы все веселые, довольные, и девицы мои друг другу глаза не выцарапали.

Мда…не знаю, как насчет Оли, скорее всего она бы махнула рукой на мои «шалости» с «подвернувшейся» женщиной, но вот Надя — та запросто может выдрать космы у моей любовницы, и двинуть кулаком мне в нос. Кулак у нее маленький, аккуратный такой, но двинуть может ай-яй как! Мало не покажется! Сильная чертовка, как настоящая спортсменка! Кстати, некогда и была спортсменкой — когда-то гимнастикой занималась и даже выполнила норматив мастера спорта, на соревнованиях выступала. И в свои сорок лет сохранила стройность и крепость тела, как у молодой девчонки.

А правда, хорошо бы…чтобы обе сразу. Ну…чтобы две жены! Почему бы и нет? Кстати сказать, я всегда был за многоженство. Не ради разврата, хотя…не буду кривить душой, такой мотив присутствует — одна красивая женщина хорошо, а две…три…четыре…еще лучше. Но просто — если мужчина может полноценно содержать несколько женщин — так почему бы и нет? Если женщины довольны, если мужчина доволен, если дети сыты и дом полная чаша — так почему нельзя? Плодитесь и размножайтесь, черт подери!

Вздохнул. Размечтался, ага…гаремы…дворцы…пахлава и рахат-лукум в одной чашке. Башку бы сохранить, черт подери. Иду по лезвию ножа — справа Союз, слева Штаты, и не дай бог потеряю равновесие. Я должен пройти по этому самому лезвию и таким образом сохранить мир. Может хотя бы в этот раз Земля не сочтет нас вредоносным вирусом и не очистится от налета цивилизации всеми доступными ей средствами — как это уже было не раз на протяжении пяти миллиардов лет…

Я не успел уехать на Корфу. Вообще практически ничего не успел сделать из того, что собирался. Начались слушания в Конгрессе, заработала комиссия по расследованию антиамериканской деятельности некоторых высокопоставленных деятелей ФБР, ЦРУ и иже с ними. Ну а я, само собой — один из самых ценных (если не самый ценный) свидетелей.

И потянулись нудные, заполненные бесполезными и бестолковыми заседаниями дни. Меня допрашивали со всех сторон, пытаясь выяснить, каким образом я узнал о намерениях бунтовщиков уничтожить Президента США и совершить другие антиамериканские деяния. Я упорно держался версии, что обладаю талантом аналитика и предсказателя, радею за Штаты, очень уважаю Президента Никсона, потому и счел необходимым сообщить Президенту о готовящемся заговоре.

Само собой — слушания по такому важному делу были закрытыми, пресса не допускалась, а с участников расследования была взята подписка о неразглашении.

После того, как комиссия выдохлась, желая выдоить из меня нужную им информацию, настала очередь наших приключений в Союзе, и на меня навалились с новой силой. Их интересовало все — почему мы оказались на загородной даче, как сумели уцелеть, что происходило в СССР после того, как власть арестовала путчистов.

А еще — все живо расспрашивали о том, каким образом моя жена, якобы убитая бунтовщиками, вдруг оказалась живой и здоровой, а еще — помолодевшей. Странно, но мне показалось, что этот вопрос интересовал Сенат гораздо больше, чем то, как я получил информацию о готовящемся покушении на Президента США. Сенаторы оживились, глаза их сверкали, как у голодных стервятников, увидевших свежую добычу. Они и походили на стервятников — старые, облезлые грифы, питающиеся падалью и устилающие своим дерьмом землю. Не знаю, вполне вероятно что среди них были и хорошие люди, но…моя воля, я бы уничтожил их всех, до единого. Враги. Это самые настоящие враги моей Родины. И мне было невероятно противно думать о том, что я собираюсь продлить их никчемные жизни. Одно только доставляло удовольствие — мысль о том, в какие деньги им обойдется вторая молодость, ибо менее пятисот миллионов долларов я с них брать не собирался. Забавно — враги СССР будут платить его главному агенту, можно сказать его адепту за то, чтобы продлить свои дни и продолжать свою деятельность против того же Союза.

Мне снилось, что надо мной грохочет гром. Гром, и трубный глас — орет что-то, но слов не разобрать. Нет, слова я вроде как узнаю, но…понять не могу. Только интонацию — угрожающую, и почему-то глумливую. А потом меня толкнули в плечо, и я наконец-то проснулся.

— Что?! Что черт возьми происходит?!

— На улице — кивнула бледная, взволнованная Ольга, успевшая накинуть на себя халат (спала она нагишом, говорила — пусть тело отдыхает) — Кто-то вопит через мегафон. Ты спал, как убитый, еле добудилась!

— Набегался вчера — буркнул я, который вчера весь день провел на съемочной площадке под горячим светом софитов, и сто раз пожалевший, что согласился на исполнение этой небольшой роли. Ну зачем мне это было нужно?! Денег у меня и так хватает — что мне какие-то пятьсот тысяч долларов?! А времени съемки занимают просто неимоверно! И мне так не хватает этого самого времени, что я просто валюсь с ног!

Раз пообещал, значит, надо выполнять. Что еще сделаешь? Нельзя подводить людей. Так что кроме обычной суеты — еще и съемки, которые тянутся уже две недели. Благо, что ехать мне из Ньюпорт-Бич до Голливуда всего ничего. И вот — какая-то сволочь не дает поспать!