– Ураааа! С Новым годом!!!

Я, предчувствуя, значимый для меня год, мысленно произношу: «Ну, здравствуй, мой 2007-й».

Телевидение начинает вещать новогодние передачи. Все срываются с места и звонят родным, поздравляют с Новым годом. Стоит такой гул, что, кажется, будто мы находимся на вокзале. Сотовые операторы так загружены, что не всем удается сразу дозвониться или отправить сообщение. Этот дурдом продолжается полчаса. Я звоню родителям, поздравляю их и наливаю себе шампанского. Жду, пока друзья обзвонят всех своих родных и знакомых и придут в себя.

– Ребят, Алина звонила, – сообщает Альберт, когда все утихли, – приглашает к себе. Пойдем?

– Идем, – соглашается Кристина.

– Я с вами, – говорю я, потому что еще не готова оставаться без нее в компании мальчишек.

– Я – нет, – отказывается Васька, а за ним и Азамат.

– Я тоже останусь тут, – говорит Дамир.

– Ну давайте сходим, – говорит Рафаэль и жмет плечами.

В час ночи мы идем по улице. Гремят фейерверки. Почти во всех окнах горит свет. А у кого не горит – те, наверное, празднуют в гостях или за городом. А может, на морях. Кристина с Альбертом идут немного впереди. Она держит его под руку. За ними Рафаэль. Самой последней плетусь я. Рафаэль остановился, обернулся, нервно взял мою руку и сунул ее под свою. Теперь мы идем как наши друзья. Эта парочка о чем-то мило разговаривает всю дорогу. А мы молчим.

Через год, значит, Рафик хотел попробовать построить со мной отношения еще раз? Это он специально, что ли согласился идти с нами? И этот его взгляд, когда он зашел. И обнимашки во время фотосъемки.

Нет, даже через год я не готова к отношениям. А зачем я тогда писала в записке про любовь? Что-то я запуталась. Он мне, конечно, нравится. Красивый, спортивная фигура, высокий. Милый, порядочный. Так что же не так? Что-то меня останавливает. Я по-прежнему чувствую себя маленькой девочкой, не готовой к серьезным отношениям. А может, я боюсь влюбиться и страдать потом, если вдруг ничего не получится? А если, наоборот, все получится? Нет, мне не хочется терять свободу. Может, сжечь записку с другим желанием? Или он все-таки не тот, ради которого хочется потерять свою свободу?

Мы проходим в квартиру Алины, где гремит очень тяжелая музыка. Вот уж где сборище конченых металлистов. Мои друзья их всех знают, обнимаются, здороваются. А я снова знакомлюсь с новыми людьми и пытаюсь запомнить их имена и никнеймы.

Садимся за стол так же парами, как и шли. Мне мгновенно становится очень скучно и совсем не по себе. Мне хочется уйти. Рафаэль опять сидит в телефоне. Кристина беседует с бандой. Алинка ест фаршированный кальмар. А я смотрю на нее и думаю, какая гадость.

Я наблюдаю за всеми. Слушаю, кто что говорит, кто кого и каким именем называет. Вот он самый Латик, про которого рассказывала Кристина. Близкий друг Альберта, который и привозил Кристине перцовый баллончик. Самый что ни на есть настоящий металлюга. Черные джинсы с цепью на ремне с шипами. Длинные волосы, ниже плеч. Лохматые и запутанные. Видимо уже трес ими. Слушает очень тяжелую музыку: Arch Enemy, Dark Tranquility. Он высокий и толстый. Рассматривает меня темными и злобными, как мне показалось, глазами. Неприятный и пугающий тип.

– Крис, а почему сразу не встретить Новый год всем вместе? Латик здесь, Алинка, Нован, смотрю здесь. Ой, и Санек здесь.

– Если так посудить, тут все близки друг другу, ничьей квартиры не хватит. Мы, вот, с Алиной в хороших отношениях, но тоже отдельно празднуем. Да и Дамир с Латиком не очень ладят. А Васька с Азаматом не любят Алинку.

– Серьезно?

– Да, они говорят, что могли бы ее трахнуть и все.

– Да ну? – Краснею я, Кристина кивает.

Петя. Его все называют Грачом. Клевый парень. Веселый, общительный. Похоже, что начитанный. Шутник. Жесты у него плавные, движения пластичные. Как педик. Глаза голубые, волосы кудрявые, как после химки. Собраны в хвост. Темная щетина. Пухлые губы, как будто накачены гелем. Голос немного с хрипотцой. Ростом ниже меня на голову. Если бы не ассоциация с педиком, был бы красавцем.

Кристина замечает, что я рассматриваю всех и молчу. Встает с дивана и снова подходит ко мне.

– Тебе наверно, скучно.

– Угадала.

– Давай немного расскажу тебе про всех.

– Давай.

Она садится на соседний стул и почти шепотом говорит:

– С кого начать?

– Я поняла уже кое-что про Латика и про Грача.

– Ты поняла, что он голубой?

– Кто?

– Грач.

– Серьезно?

– Да, он не скрывает этого.

– А я так про себя и подумала, педик какой-то.

– Но он клевый.

– Я поняла. А почему Грач?

– Грачев потому что.

– А вот того почему Тошей называют? Я забыла его имя.

– Это Антон. Тошей прозвали потому, что он Антоша. Милый, тихий.

Антон ниже меня ростом, с серыми глазами, пухлыми губами, прямым носом и… дредами! Длинными, до пояса, густыми дредами, собранными в хвост! А еще у него пирсинги, везде, где возможно: нижняя губа, нос, брови, уши, язык. В ухе тоннель. Ужас.

– Вон тот рыжий – это кто?

– Колос.

– Тот самый?

– Да, он, «Черные дни» который поет.

Я уже была наслышана, что он местный уважаемый рокер. Крутой музыкант, лидер рок-группы. И вообще, металлист-авторитет. Пишет музыку и слова песен, записывается на студии, выступает не только на городской сцене. У него длинные прямые рыжие волосы, собранные в низкий хвост. Серые глаза, очки. Он высокий, совсем не худой. Чем-то напоминает мне Оззи Осборна. Имеет пивной животик. Спокойный, интеллигентный, уравновешенный. Взрослый, воспитанный. Поддерживает любую беседу. Хоть о музыке, хоть о книгах или космосе. Совсем не похож на других неформалов, собравшихся здесь.

– Ну а у него откуда такой ник?

– Колосков. Фамилия.

– А вон тот чувак какой-то странный, с наушниками в углу сидит.

– А, по-любому свою Психею слушает, он тащится по ней. Мы не очень ее слушаем. Ну, Нована и Санька ты знаешь, да?

– Да.

Кристина быстро встает, не заостряя внимания на любителе «Психеи» и идет к Альберту. Садится рядом и они снова обнимаются. Я накладываю салат и продолжаю наблюдать за всеми. Так, а это что за блюдо? Мясо, картошка. Невкусно. Здесь вообще все какое-то невкусное.

– А идемте, я покажу! – Слышу я голос Алины, пропустив мимо ушей то, что она рассказывала до этого.

Все срываются с места и идут за ней. Латик остается сидеть на диване. Я не хочу оставаться с ним. Вытираю руки салфеткой и тоже направляюсь в смежную с залом комнату. Алина показывает друзьям какую-то мазню друзьям над кроватью и говорит, что писала эту картину год. Все начинают расходиться. А я продолжаю смотреть и пытаюсь разглядеть, что в ней такого, чтобы ее так долго писали. Может, я чего-то не понимаю?

– Нравится?

– А? – Я вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь. Латик. Господи, какой он страшный. Я думала я здесь одна. – Напугал, – говорю я и направляюсь к выходу.

Латик проскакивает вперед, выключает свет и пытается закрыть дверь. Я хватаюсь за ее край и она остается приоткрытой. В темноте меня за руку хватает Латик и тянет к себе. Я вырываюсь. Снова хватаюсь за дверь, но он перехватывает вторую мою руку и оттаскивает от нее. Вот она, полоска света, щель, через которую меня никто не слышит, а я не могу выйти к людям.

– Кристина! Помогите!

Как страшно. Все, сейчас он меня повалит и будет конец. Фу, какой он гадкий и мерзкий. Мы падаем. Черт! Из последних сил я брыкаюсь, пинаю его по ногам и ору:

– Отпусти-и-и!

Каким-то чудом я удерживаю равновесие, а он падает на пол, но не отпускает мои запястья. И продолжает тянуть меня к себе. Я опять ору. И мой отчаянный крик наконец-то кто-то услышал и я слышу, что кто-то громко топает, направляясь к двери. Рафик! Слава Богу! Он зажигает свет, видит сцену и бросается на Латика. Разжимает его цепкие пальцы. Последний рывок и он, обессилив, расцепляет их. Я выбегаю из спальни. Все болтают, улыбаются и веселятся. Страх отступает, меня трясет. Я с яростью кидаю на всех взгляд и направляюсь в коридор. Начинаю одеваться, не соображая, куда мне сейчас идти. Наверное, надо домой. Выбежали растерянные мои друзья: