Ее встретили владыки Имладриса, выехавшие вперед вместе с небольшим отрядом сопровождающих. Эльфы, следовавшие за Элрондом и Келебриан, пели, смешивая свои голоса с голосами дев Лориэна. Келебриан, ехавшая на белоснежном коне рядом со своим супругом, улыбалась слегка печально - известие о том, что отец не приедет вместе с матерью, явно расстроило ее, но она старалась не подавать вида. Когда две процессии встретились, Элронд спешился, помог супруге, и та быстрым легким шагом подошла к матери и обняла ее за плечи.

- Добро пожаловать,- проговорила она.

- Здравствуй, Келиэ! Какая ты красивая, - воскликнула Галадриэль, держа дочь за обе руки, словно видела ее впервые, или забыла ее облик, а потом прижала к груди. Келебриан была ростом на полголовы ниже матери, и в ее тонких, изящных чертах, казалось, было куда больше от Келеборна из Дориата, чем от Валинорской Звезды. - Как я счастлива за вас, дети! - проговорила Галадриэль.

Они обменялись приветствиями, долгими и вычурными, как это стало принято после падения старых эльфийских королевств. Галадриэль всегда удивлялась, почему так много слов теперь нужно, чтобы сказать “Добрый день”, но она следовала моде.

Сады Имладриса были благословенным местом для тех, в чьем сердце живет любопытство, и потому спутницы Галадриэли легко нашли себе занятия. Сама же владычица с дочерью и ее супругом на открытой террасе наконец смогли оставить церемонии.

Келебриан, сжав руку матери, пытливо заглянула той в глаза.

- Почему же отец не приехал? - спросила она с немного печальной настойчивостью,- в письме своем он не сказал ничего определенного, лишь то, что не может покинуть Лотлориэн. Неужто он не захотел повидать меня в столь радостный час?

Галадриэль вздохнула. Так долго она готовилась к этому вопросу. Взвешивала все причины, по которым должна сказать правду. И все причины, по которым не может этого сделать. Как сообщить дочери, что ее отец, Келеборн из Дориата, совершил такое, для чего и слов нет подходящих? Предательство? Обман? Измена? Но разве может измениться чувство, живущее в сердце? Чувство, давшее начало новой жизни? Если Келеборн никогда не любил ее, то как могла у них родиться дочь? Дочь, которая сама теперь готова принести в мир детей - сразу двух мальчиков. Так долго готовилась Галадриэль к разговору с Келебриан Серебровласой и все же не придумала ничего лучше, чем проговорить, не поднимая глаз:

- Я не могу сказать тебе об этом. У Келеборна Прекрасного есть теперь тайна, которую я вынуждена хранить.

Келебриан хотела было что-то спросить, но лишь опустила ресницы. Она выпустила ладонь Галадриэль из рук и отвернулась.

- Тайна,- повторила она тихо, видимо, не в силах представить, что тайна может быть у того, чье сердце всегда было открыто для нее, и кого она считала самым близким.

Элронд с трудом сдержался, чтобы не обнять Тилли. Он так хотел прижать ее к себе, сказать ей тысячи нежных слов - ведь он знал, что за тайну хранит теперь владычица Золотого леса. Знал - и не мог понять этого. Но следовало хранить молчание.

Элронд встретился взглядом с Галадриэль:

“Она была дочерью Келеборна и твоей супругой. Теперь лишь ты один - ее звезда и надежда”, - Прозвучал в его голове глубокий и печальный голос Галадриэль.

“Я знаю это и скорблю вместе с тобой”, неслышно ответил Элронд, взвешивая слова. Он никогда не был близок с Галадриэлью - возможно, он никогда и ни с кем не был близок, за исключением Элроса. И, конечно, Тилли. Что здесь сказать? - ты можешь на меня рассчитывать? Я люблю свою жену? Элронд улыбнулся без веселья. Слова - не листья, опадающие на осеннем ветру. Иногда лучше хранить их при себе.

- Мы рады, что вы смогли посетить нас в это чудесное время! В Имладрисе царит весна и весна царит в наших сердцах! - проговорил Элронд.

- И все же я тревожусь, дети мои, - проговорила Галадриэль. - Кольцо, которое дал мне Келебримбор… Я надевала его тогда, когда Эрегион еще не был разрушен. Я хотела знать, что за оружие выковал Саурон. И я чувствовала его волю, чувствовала его мысли, чувствовала жажду власти и жажду разрушения, ослепляющую нашего врага. Он хотел все подчинить себе и он не мог смириться с тем, что есть те, кто смеют сопротивляться… - Галадриэль закрыла глаза, вспоминая свои чувства тогда. Словно смотришь в огонь и понимаешь, что ты тоже - огонь и сама горишь и сжигаешь все вокруг. И Нэнья, Кольцо Воды, ставшее водой и закипающее от огня… - Я не снимала это кольцо с тех пор, как Келеборн и Гил-Гэлад отправились в битву. И я чувствую, что Единое Кольцо, которое Исилдур взял себе, отравляет его разум.

Взор Келиэ метнулся к супругу - она словно что-то вспомнила, и на лице ее отразилась смутная тревога.

- Ты ведь тоже чувствовал это, единственный,- прошептала она, протягивая ему руку, будто боялась упасть с края пропасти. Прочитать ее мысли было несложно - она готова была принести в мир не одну новую жизнь, а сразу две, но тот мир, где они были зачаты, казался Келебриан миром, в котором тьма была повержена. И вот теперь все вокруг снова становилось зыбким и сумрачным.

- Нужно что-то сделать,- с надеждой проговорила она, глядя на Элронда, не отрываясь - ведь он сражался уже за то, чтобы дети их появились на свет среди любви, покоя и света,- нужно спасти его.

Элронд взял руку Келебриан и нежно пожал ее, а потом обнял супругу. “Не волнуйся, Тилли”, прошептал он ей на ухо, и, не сдержавшись, поцеловал ее в шею, чуть-чуть касаясь губами сияющей кожи. Затем, отстранившись, Элронд, князь Имладриса, Хранитель Вильи, проговорил:

- Саурона нет в Средиземье. Если он не вернется - другие беды нам не страшны. Я отправлю гонцов к Исилдуру, королю Арнора и Гондора. Пусть Исилдур не послушал меня тогда, когда все проблемы можно было решить так просто - все же путь к их решению по прежнему перед ним. Исилдур должен отказаться от кольца, он должен уничтожить его - и вражья воля не потревожит нас больше.

- Почему ты думаешь, что он послушает тебя сейчас, когда уже завладел Кольцом и хранил его несколько лун? Для людей - это большой срок…- тихо спросила Тилли, и было видно, что она надеется, что он убедит ее, найдет ответ, который развеет все ее сомнения.

- Я не думаю, что он послушает меня, - проговорил Элронд медленно. - Сдается мне, что Исилдур, сын Элендила, никогда никого не слушал. Он слишком верит в свою звезду. Но я надеюсь, что именно теперь, после того, как он почувствовал злую силу кольца, он может решиться расстаться с ним. Иначе у нас только два варианта - ждать, наблюдая, как человек, победивший врага, сам подчинится ему. Или потребовать выдачи кольца.

- Потребовать! - воскликнула Галадриэль. - Точно так же мы могли бы потребовать выдачи кольца у самого Саурона.

- Тогда укажи мне другие варианты! - проговорил Элронд, с горячностью, удивившей его самого.

Их взгляды скрестились, словно клинки.

- Других вариантов нет, - согласилась Галадриэль, отводя взгляд. - Понадеемся, что в сердцах людей может скрываться источник силы, не всегда видимый нам, старшим детям Эру. Кто знает, куда приведет Исилдура его судьба? Эарендиль когда-то принес избавление тем, кто уже ни на что не надеялся. Посмотрим, на что способен его потомок.

- Посмотрим, - эхом подтвердил Элронд. И все же ни он, ни Галадриэль почти не верили в эту надежду.

***

Милый отец!

Мое сердце полнится печалью от того, что ты не приехал к нам, чтобы разделить нашу радость. Матушка сказала, что не может назвать мне причину этого, и я не стану настаивать и утомлять тебя расспросами - всякий имеет право на тайну. Я лишь надеюсь, что она не тяготит твою душу - и не помешает тебе все же приехать в Имладрис до рождения моих сыновей. Я шлю тебе свою любовь и пожелания, чтобы звезды светили ясно над твоей головой.

Мысли мои с тобой.

Твоя Келебриан.

Моя дорогая девочка!

Твоя мать сказала тебе правду - я не брал с нее слова хранить мою тайну, но могу понять, почему она сама наложила печать на свои уста. Увы, как бы ни ныло мое сердце, я не могу рассказать тебе о причинах моего отсутствия - не сейчас, когда ты так хрупка и впечатлительна. Одно лишь скажу - тайна эта не тяготит мою душу, как ты опасаешься. Напротив, она сулит мне освобождение от горестей и скорое счастье. Но я надеюсь, что смогу все же вскоре обнять тебя. Прошу, пиши мне обо всем, и пусть каждый день твой будет светел.